Можешь называть меня «тетя Хелен», миленький, проворковала старушка. А это, она бросила взгляд поверх круглых стекол, будет «дядя Бен».
Дядя-бен неразборчиво фыркнул.
Бен, вы же хотели что-то обсудить с Пелли? живо отозвалась Тетя-хелен. Вот и обсудите! она поправила обеими руками оправу. Выпей пока чаю, миленький. Она поднялась, опираясь на подлокотник, огромные многорядные бусы застучали друг о друга, старушка качнулась в сторону под их тяжестью. Дядя-бен подхватил ее под локоть, рыцарь Пеллинор под другой, и они скрылись в коридоре.
Ланс стал рассматривать обстановку. Четыре больших окна. Стены, покрытые узором в цветочек. Причудливая мебель. Огромный портрет молодого человека на фоне флага с головой дракона. Угол рамы был перевязан черной лентой. На стене напротив висела карта, Ланс не удержался и подошел ближе, всматриваясь в незнакомые названия. Камелот, Камилард, Ллогрия, Дифед
Пелли говорит, ты недавно в Камелоте.
Ланс обернулся и опять увидел кудрявую старушку.
Да, сказал он.
Я сама из Бенвика, сказала она. А ты откуда?
На карте нет, ответил Ланс.
Совсем издалека, значит. Она села на диван и показала на место рядом с собой. Ланс сел.
Тетя-хелен принялась разливать чай. Перстни громко стучали о фарфор.
Старина Пелли мы давние друзья просил нас за тобой приглядеть первое время. Камелот по первости кружит голову. Как-никак, столица! Одни автомоторы чего стоят Бен, когда привез меня сюда, боялся отпускать меня одну, доверительно сообщила она Лансу. Давненько это было, правда Лошадей на улицах было куда больше! Словом, оставайся. У нас есть свободная комната наверху. Я так давно не слышала шагов над головой!
Ланс посмотрел на нее. На портрет за ее спиной. Опять на нее.
Тетя-хелен расправила тщедушные плечи и гордо улыбнулась:
Это мой Парси. Красавец, правда?
Ланс посмотрел на строгую и нарядную одежду, на золотые украшения на плечах, на странный головной убор, который юноша держал на сгибе локтя. На флаг с головой дракона за его спиной.
Он служит Королю? спросил Ланс.
Тетя-хелен сделала глоток из чашечки:
Утеру Пендрагону, да. То есть, раньше служил, а теперь она пожала плечами. Один Единый знает. Блейз передавал мне весточки, да когда это было! Она махнула рукой. Вечно с вами, молодежью, так. Все бы куда-нибудь залезть, а о родителях и не вспомнят! Она отхлебнула чаю. А, с другой стороны, и правильно. Что я, старая, в его делах сейчас пойму? Встретимся как-нибудь наверстаем.
Короля этой страны звали Артур Пендрагон, и он был молод. Слишком молод для того, чтобы его отец умер своей смертью.
Он погиб вместе с королем? спросил Ланс.
Тетя-хелен с нежностью улыбнулась:
Он был королевским адъютантом. И разбился вместе с Утером и Игрейной. Хочешь кекса, миленький?
Лансу вдруг стало спокойно. В Городе Солнца имена погибших героев вырезали на стенах вокруг храма. Это было правильно. Лучшие отдают свои жизни и на их место приходят те, кто остался. Чтобы тоже попытаться стать лучшими. Таков порядок вещей.
Да, сказал он. Спасибо.
Здесь тоже было принято жить по одному. Ланс по-прежнему не понимал, как можно выбрать такое по доброй воле. Но в распахнутое окно можно было слышать уличный шум гудки машин, крики разносчиков, шаги, голоса. Это убеждало его в существовании других людей. Это успокаивало.
Только раз он проснулся от шума грозы. Из окна тянуло сыростью, он встал, чтобы закрыть ставни, и застыл. На мокром подоконнике сидела фея и глядела на него, склонив голову набок.
Ланс поклонился неглубоко и коротко. Она не приняла его служения. Но она отправила его в Камелот. Он был благодарен.
Как ты, Ланс? спросила она.
Хорошо, сказал Ланс.
Она покачала босой стопой:
Лучше, чем на озере?
Лучше.
Ланс думал, что она обидится. Но фея засмеялась:
Вот и прекрасно.
Она прикусила губу, кивнула сама себе и сделала жест рукой:
Подойди.
Ланс сделал шаг. Фея протянула ему кольцо тонкий серебряный обод.
Если тебе понадобится помощь от меня брось его в текущую воду. Я услышу. Она склонила голову к плечу. Прости, если мы смогли помочь тебе меньше, чем хотели, Ланс.
Ланс помолчал.
Ты дала мне имя, наконец, сказал он. Спасибо.
Удачи тебе, сказала она, выпрямляясь в окне, как в раме.
Сверкнула молния и фея исчезла.
Ланс закрыл окно, открыл ящик стола и сунул подарок на самое дно.
Он знал, что никогда им не воспользуется.
Они шли по улице. Трость Дяди-бена стучала по плотно пригнанным камням мостовой. Прохожие с ним здоровались.
Они свернули к узорной металлической решетке, прошли сквозь ворота и оказались среди деревьев. Листья на них были желтые и лежали на земле грудами.
Дядя-бен подошел к скамейке, сел, вытянув вперед ногу, и приставил рядом трость. Потом полез в карман, вынул блестящий металлический кругляшок и подал Лансу:
Купи-ка мне газету, сынок.
Ланс поглядел на кругляш. Он был светлый и очень ровный. На нем был отчеканен профиль. Ланс узнал Короля.
Он перевел взгляд на Дядю-бена, чтобы переспросить, что нужно сделать, и увидел у него странное выражение на лице.
Тебя что, правда феи подбросили?
Ланс вспомнил Фею Озера белое лицо, по которому ничего невозможно прочитать, тонкий голос, светлый и холодный, как лезвие: «Ты можешь совершить великие дела. Я знаю короля людей. Ты можешь стать лучшим из его воинов».
Фея, сказал Ланс. Одна.
Колдуна он убил. И это было все хорошее, что можно было вспомнить о времени на озере.
Эк тебя угораздило Садись, Дядя-бен похлопал ладонью рядом с собой.
Ланс сел. Дядя-бен помахал в воздухе тростью и зычно гаркнул:
Эй! «Герольд», давай сюда!
С другой стороны аллеи подбежал мальчишка в великоватой одежде. Дядя-бен сунул ему кругляш и получил взамен стопку тонких, вложенных друг в друга листов. На первом большими красивыми буквами значилось «Утренний герольд» и «Королева посещает госпиталь Сент-Клэр». Ниже был нечеткий черно-белый рисунок, но Ланс на миг задохнулся Королева стояла на балконе, маша рукой, и ветер развивал светлые пряди из-под широкополой шляпы. Лансу показалось, что он слышит смех и чувствует запах, нежный и сладкий, которому нет названия.
Дядя-бен свернул газету и сунул ее в карман пиджака. Ланс очнулся.
Итак, что ты хочешь делать, дальше? спросил Дядя-бен.
Я хочу служить Королеве, сказал Ланс.
Из-под седых усов скобкой раздалось совиное уханье Дядя-бен смеялся.
Кто бы не хотел! Куда бы тебя пристроить надо подумать
Дядя-бен взял трость, сложил ладони на набалдашник и упер в них подбородок.
Ветер гнал по аллее желтые и красные листья. Шелестели деревья, высаженные рядами. Над деревьями кружила гигантская птица с четырьмя крыльями. Ланс вгляделся и увидел внутри нее человека в шлеме.
Что это? спросил Ланс.
Дядя-бен очнулся от размышлений и поднял глаза вверх.
Королевская почта.
Красная птица с кругами на крыльях сделала петлю в небе. За спиной человека в ней вился белый шарф как флаг на копье.
Ланс представил, как летит на птице, а внизу на балконе стоит Королева и машет ему рукой.
Ишь, пижонит одобрил Дядя-бен. Нравится?
Да, сказал Ланс.
А правда, иди-ка ты, сынок, в авиаторы, сказал Дядя-бен. Здоровьем тебя бог не обидел. Читать-писать мы тебя поднатаскаем, там много не надо.
Я умею, сказал Ланс.
Дядя-бен опять заухал:
Тем более.
Побежали дни. Ланс вложил себя в местные обычаи, как вкладывают нож в ножны. Он учился правильно приветствовать, прощаться, благодарить; носить местную одежду; есть ножом и вилкой; делать покупки; писать чернилами, считать в их странной системе мер; ориентироваться на улицах, уворачиваться от автомобилей; запоминать названия городов и имена королей. Военное дело его поразило. Солнцеликий был прав, скрывая Город от окружающего мира чего стоили бы пращи против пороха!
Каким большим и пестрым был этот мир. Каким быстрым. Но это был мир людей. Значит, в нем можно было жить.
Он поливал Тете-хелен цветы и читал Дяде-бену вслух «Дневники» Марка Аврелия.
Воздух стремительно становился холоднее и холоднее.
Однажды небо начало осыпаться.
Тетя-хелен сказала, что это снег. Снег ему не понравился.
Когда снег сошел, Ланс завербовался в Воздушную Кавалерию.
Повестка пришла очень быстро. Дядя-бен и Тетя-хелен провожали его на станции («Только обещай писать, миленький!»). Он обернулся, садясь в поезд, и первый раз мимоходом подумал, что, возможно, в их отношении к нему было что-то еще, кроме подчинения порядку вещей и следования королевским приказам. Ему стало неуютно, будто он остался без одежды на ветру.
Но поезд тронулся, и Ланс постарался выкинуть это из головы.
Закончился один этап; начался следующий. Это было закономерно.
На станции Ланса и горстку таких, как он, встретил сержант в синей форме.
Ланс отдал ему честь.
Сержант ответил небрежным жестом.
Вы, ребята, тут постойте, а я в лавчонку забегу.
Ланс ожидал не такого. Но по другой стороне улицы прошел офицер, чеканя шаг и высекая тростью искры из мостовой и Ланс подумал, что, может, все не так плохо.
Провожатый вернулся, закуривая на ходу, и повел их за собой. Они прошли за высокие ворота, мимо часового в синем.
Ланс вдохнул и выдохнул. Привычный мир опять остался позади и опять вокруг обступил новый.
Но в этот раз окружающим происходящее тоже было внове. Шансы были равны.
Форма делала их всех одинаковыми, стерев всякие признаки прошлого. Это было хорошо.
Их предупредили, что первые месяца два аэропланов они не увидят. Ланс был к этому готов. Он с легкостью погрузился в ритм учебы, муштры, выполняемых заданий; получаемых и отдаваемых приказов, четкого распорядка. Все это было знакомо. Большую часть жизни он провел именно так. Ограда сборного пункта, отделившая его от внешнего мира, выступала, скорее, защитой. Он ничего не ждал, ни о чем не тосковал. Впереди была цель. Ланс сделал все, что можно, для ее достижения; теперь можно было позволить потоку нести себя.
Днем было не сложно.
Сложно было ночью.
Он этого не предвидел.
Все засыпали. Казарма наполнялась уютными звуками спящие ворочались на жестких матрасах, бормотали во сне кто-то звал девушку, кто-то вздыхал и жаловался. Звуки сливались в невнятный шум, Ланс закрывал глаза и уплывал в сон будто ему опять десять, будто он опять засыпает в общинной спальне, в Городе Солнца, на краю света, далеко, далеко, далеко отсюда.
Ему снилось, что он выходит из спальни, помеченной буковой «омега» над входом, идет по ярко освещенным улицам, мимо расписанных стен, с которых на него смотрят львы и охотники, он идет вдоль стены, лица охотников бесстрастны, львы падают и корчатся под их стрелами. Он подходит к центру, туда, где со львом борется Солнцеликий великий, мудрый, справедливый, вечный; со всех сторон начинает звучать музыка, древние, размеренные слова гимна:
Славься, славься, Солнцеликий!
Славься, славься, Милосердный!
Ланс открывает рот, чтобы присоединиться, но слова застревают, получается только хриплое «брлюм! брлюм! брлюм!»; хор давится и обрывается; по лику Справедливого ползет трещина, стена рушится, в проеме стоит колдун и хохочет: «Говорите правду! Правду говорить легко и приятно!»
Ланс поворачивается и бежит к храму, слыша, как рушатся, рушатся, рушатся стены за его спиной.
Храма нет, от него остались только руины, и посередине стоит трон, а на троне сидит Солнцеликий. Ланс падает перед ним на колени, Солнцеликий протягивает руку и сжимает ее на лансовом горле.
Ланс проснулся.
Тощая подушка поглотила крик. Это тоже было из детства, привычка, пережившая все не показывай слабости, никогда, никому, ни за что. Это недостойно сынов Солнца. Праведный сын Солнца живет в идеальном мире, в идеальном городе, надежно огражденном семью стенами. Праведный сын Солнца не может быть несчастлив.
У наволочки был мерзкий вкус мокрого хлопка. По подушке расплывалось мокрое пятно. Ланс отбросил ее с отвращением, сел и начал дышать тихо, ровно, старательно, как можно глубже. Это должно было помочь. Всегда помогало.
Сквозь ряды окон казарму заполняла луна. Свет стоял между рядами кроватей, как вода. Заскрипела кровать кто-то заворочался во сне, хлопая ртом, как рыба.
Ланс оделся и вышел.
Снаружи было легче. От холодного воздуха прошел озноб Ланс понял, что рубашка, в которой он спал, промокла от пота.
Ланс ссутулился, сунул руки в карманы и медленно побрел вдоль здания. Казарма кончилась; он свернул еще раз, обошел прачечную и сам не заметил, как оказался у ворот.
Что, зубы болят? спросил часовой.
Нет, сказал Ланс.
Брюхо подвело, сделал вывод часовой. Точно, четверг же! А расчет по пятницам. Вечно продуешься и сиди, зубы на полку. Он полез в карман, выудил оттуда монетку, сунул ее Лансу и подтолкнул его к выходу, Давай-давай, на перекрестке кафешка есть, сгоняй перекусить чего-нибудь. Мне тут до четырех торчать, не боись, без проблем обратно попадешь, он заговорщицки подмигнул.
Подчиниться было проще, чем сказать правду. Ланс сжал монетку в кулаке.
Спасибо, сказал он.
Ланс шел по темной улице. Дорога была пуста. Сверху висела луна, круглая и равнодушная, как прожектор. Он вдруг подумал, что может не возвращаться. Просто идти, идти, идти, пока ночь не кончится. Найти какой-нибудь лес. Охотиться он умеет, этим можно прожить. Может, тогда кошмаров больше не будет.
У перекрестка возникло обещанное кафе.
Он толкнул дверь и вошел. По углам клубился сумрак. У дальней стены кто-то играл в бильярд стучали шары. В воздухе над сукном стояли конусы света. Игроки наклонялись, тусклые лампы выхватывали бледные лица и блестящие пуговицы.
Ланс сел за стол. Он давно не сидел за столом один.
По стенам были развешаны картинки в рамках. Ланс поднял глаза и увидел Короля. Король был в парадном мундире и смотрел вдаль. Ланс вспомнил, как видел его в обычной одежде, совсем рядом. Короля ни с кем нельзя перепутать, как бы они ни был одет.
«Рыцарь это не должность. Рыцарь это суть», сказал Король. «Какова твоя суть покажет время».
Что ж, оно показало.
Девушка в белом переднике подошла к портрету, вынула из-за рамки увядший цветок и вставила новый. Замерла и улыбнулась, водя привядшей розой по щеке. Потом встряхнулась, сунула ее в карман передника и, пританцовывая, направилась на другой конец комнаты. Ланс механически последовал за ней взглядом и вздрогнул, будто ему плеснули в лицо кипятком.
Со стены смотрела Королева.
Девушка поменяла еще одну розу, попыталась принять царственную позу, наморщила нос и показала портрету язык. Королева не обращала на нее внимания. Она смотрела на Ланса.
Трус, говорили ее глаза. Трус.
Ступай, куда хочешь. Трусы мне не нужны.
Все любят королеву,
Ланс не сразу понял, что девушка в переднике стоит рядом и обращается к нему. Он с усилием перевел на нее взгляд.
Да, сказал Ланс.
Что вам?
Ланс протянул ей монетку, данную часовым.
Девушка наморщила лоб, подсчитывая.
Хватит на пюре и сосиску. И еще на кружку чего-нибудь, она улыбнулась.
Ланс кивнул.
Девушка поправила белую наколку на голове:
Чаю или кофе? Нужно выбрать.
Выбрать, выбрать, выбрать. Все требовали от него выбора. Чего ты хочешь, Ланс? Жить или умереть, уйти или вернуться, чаю или кофе?
От этих вопросов накатывала усталость будто он вращает гигантский ворот, на который нужно наваливаться всем телом. Но со стены смотрела Королева. Ланс сделал усилие. Ворот заскрипел.
Чаю, ответил он.
Она все еще держала увядшую розу в руке.
Подарите мне цветок, сказал Ланс.
Девушка наклонилась вперед, опираясь на край стола: