Кому на селе не угодила его семья, Митрич так никогда и не узнал. Со всеми соседями жили мирно и дружно. Однако нашелся ненавистный предатель, который доложил в этом доме с голубым ставнями живет семья командира Красной Армии, а дочка-комсомолка и вовсе в лес ушла. Ранним утром в дверь постучали солдаты карательного отряда и вытолкали их в одном белье, не дав возможности одеться, прикладами на улицу.
Никому не позволили остаться, даже маленькой Олеське. От страха малышка таращила круглые глазенки и не могла даже плакать, только тихо икала. Вместе с ними арестовали еще три семейства. Семью председателя колхоза Осипа Шершевича, который в первые дни войны ушел в партизаны. Затем единственную в районе женщину-комбайнера Алену Дмитриенко, ее двоих детей и старую мать, а также учителя-еврея Соломона с пятилетней внучкой Розочкой.
Последних тут же отправили в гетто, организованное на территории бывшего Мирского замка. Если у остальных слабенькая надежда на спасение имелась, то судьба Соломона и Розочки была предрешена расстреляют и не поморщатся.
Всех закрыли в холодном и сыром погребе, прежде там хранили колхозный картофель. На допрос не водили, есть-пить не давали. Если бы не сердобольные бабы, каким-то чудом передававшие немного воды и хлеба, умерли бы от жажды и голода. В таком положение они находились неделю, а потом их вывели за село, выстроили у вырытой ямы и принялись читать приказ, где перечислялись мыслимые и немыслимые преступления. Самым главным в них значилась связь с партизанами.
Услышав это, Ульяна завыла в голос: говорила я этой дурочке, сиди дома! Митрич раздраженно толкнул супругу в бок: веди себя достойно! Как же он потом клял себя за то, что не приголубил в последний раз свою Никитичну, с которой три десятка лет прожил в любви и согласии.
Что же до Маринки, то на ее лице явственно читалось зря сестру не послушала и в лес вместе с ней не ушла! За все время слова не промолвила, лишь Олеську к груди крепко прижимала. Так их потом и похоронили вместе, ибо разорвать объятия было невозможно.
Митрич не переставал сокрушаться, когда вспоминал: грязную работу выполнили свои, местные полицаи. Особенно старался худой и носатый Максим. Не стал даже дожидаться сигнала к началу казни, схватил пулемет в руки и одной очередью всех уложил. Потом сплюнул на землю и ушел пить самогонку. За ним исчезли и все остальные. Они так торопились, что не стали проверять, насколько хорошо исполнили приговор.