Хорошо. С меня простава. Продолжайте, Андрей Андреевич.
Есть продолжать, товарищ подполковник! Подгорный приложил руку к клетчатой кепке. Завтра я устрою тебе встречу с очень осведомлённым человеком. Он работал в этой лаборатории. Хорошо помнит всех сотрудников. Советую приготовить диктофон. Информации будет много.
Этим осведомлённым человеком был Евгений Павлович Капорин. Когда-то простой лаборант, а теперь известный микробиолог, эксперт, доктор наук.
Никаких особых усилий, рассказывал Подгорный. Когда ты меня попросил навести справки об этой женщине, я сразу по шаблону. А как только всплыла биолаборатория в нашей истории, так первым делом позвонил Капорину. Я Евгения Павловича давно знаю. Он для нашего комитета экспертные заключения делал. Представляешь, какая удача? Он, ещё в те дремучие времена работал именно в этой лаборатории вместе с Иванчук. Между прочим, хорошего мнения о ней. Завтра он тебе все карты раскроет.
Спасибо, Андрей. Это большая удача. А куда мы едем?
Как куда?! всплеснул руками Подгорный. Ко мне едем! София уже стол накрыла. Чревоугодничать будем. Грешить, Василий. Давно не грешил?
Давно.
То-то же! Москва рассадник греха. Не забывай об этом, подполковник.
Встреча с Капориным состоялась на кафедре, где Евгений Павлович преподавал. Невысокого роста человек, с коротким ёжиком на голове и поразительно добрыми глазами. Василия Капорин встретил крепким рукопожатием, словно был не биологом, а тренированным атлетом.
Знакомьтесь, Евгений Павлович, мой друг и соратник Василий Иванович, представил Куприянова Подгорный.
Очень приятно! Евгений Павлович, представился в ответ учёный, и широким жестом показал на диван в углу кабинета. Присаживайтесь. Будем разговаривать.
На журнальном столике, рядом с диваном, стояла розетка с мёдом, три чайные чашки и большой китайский термос, родом из семидесятых годов.
Знакомый раритет, кивнув в сторону термоса, сказал Василий.
Да-а, с улыбкой протянул Капорин. Берегу как зеницу ока. Последний остался у меня. Но не термос главный. Главное то, что внутри. Попробуйте.
Капорин выдернул большую пробковую крышку из термоса. Тоненьким ароматным дымком стал расползаться по комнате запах вишни.
Чай Ассам, с интонацией экскурсовода объявил Евгений Павлович. Мой любимый. Уверен вам понравится.
С этими словами Капорин разлил чай по чашкам, затем добавил в свою чашку пол-ложечки мёда.
И вам рекомендую. Неповторимый вкус, посоветовал Евгений гостям.
После нескольких глотков ароматного напитка, Капорин спросил Василия:
А почему вас заинтересовала Ольга? Она вернулась? У неё неприятности?
Куприянов понял, что Андрей ничего не сказал Капорину о неопознанном трупе. И это хорошо. Пусть Евгений Павлович побудет ещё немного времени в неведении. Пусть рассказывает об Ольге как о живой. Хотя то, что она мертва ещё неустановленный факт.
Вы отчасти правы, ответил Куприянов. Расскажите, как вы с ней познакомились, что она за человек и чем она занималась в вашей лаборатории?
Словом, вы хотите знать всё, резюмировал Капорин. Что ж, сегодня я могу раскрыть секреты.
Секреты?
Да, кивнул несколько раз Евгений Павлович. До девяносто четвёртого года лаборатория Гербера была строго засекречена.
Простите, Евгений Павлович, снова остановил рассказа учёного Василий, я буду иногда прерывать вас. Кто такой Гербер?
Яков Ефимович. Талантище был.
Он умер?
Он пропал. Может быть, умер, а может, ещё жив. Во всяком случае, я этого не знаю.
Извините ещё раз, сказал Куприянов, продолжайте о лаборатории.
Спасибо, Капорин сделал глоток чая, посмаковал секунду, и продолжил. Я буду вещать в доступной форме. Можно сказать, в научно-популярной. Так вам легче будет понять. Так вот, Яков в какой-то момент предположил, что вирусы могут иметь воздействие на разные этнические группы по-разному. Значит, и создавать необходимые для лечения препараты надо с учётом генетических особенностей этих этносов. Дальше упускаю. Умные люди с Лубянки поняли, что это не только про лечение, но и про заражение. Тут же все исследования Гербера и его коллектива были засекречены. Сейчас, опираясь на свой опыт, могу сказать, что тогда мы были только в начале пути. Как минимум нужно было пару десятков лет, чтобы дойти до настоящих, ощутимых результатов.
То есть, там нечего было засекречивать? спросил Куприянов.
Нет, уважаемый, было. Полковник Вихров, казалось бы, контрразведчик, военный человек, но он тогда предсказал серьёзную опасность в этих исследованиях. Он как никто понимал, что если эти результаты попадут к врагам, у них появится оружие посерьёзнее ядерного. Было что там секретить, было.
В общих чертах понятно. А что Ольга?
Ольга пришла к Герберу ещё студенткой. С большим потенциалом девушка. Потом закончила биофак, и Яков взял её в штат. Очень быстро она стала, чуть ли не правой рукой Якова Ефимовича. И признаться, заслуженно. Но потом случилось то, что случилось. То, что случилось со всей нашей страной и наукой. Старые не могли управлять по-новому, а молодые не хотели по-старому жить. В итоге победил хаос.
Вас закрыли?
Хуже. Нас слили.
Как это понимать? спросил Куприянов.
Все результаты наших исследований передали американцам. Это я сейчас знаю, что американцам, а тогда приехали приветливые, внешне располагающие люди из международной организации и сгребли все, что Яков Ефимович нарабатывал годами. Вот так всё просто, Василий Иванович.
Как же? Василий бросил взгляд на Подгорного, будто это он виноват в таком безобразии. Как же комитет? Этот как его, Вихров?
А вот тут тёмная история, ответил Капорин. Вихров перестал появляться у нас. Вместо него пришёл наглый смазливый капитан. Фамилию точно не вспомню. Что-то с шумом связано. Шумков, Шумнов, как-то так. Я его видел всего один раз. Потом нас всех вывели за штат, пропуска отобрали. Остались в лаборатории только Яков и Ольга. Они дела передавали.
Евгений Павлович заметил, что у Подгорного закончился чай.
Андрей Андреевич, наливайте себе ещё, предложил учёный, не стесняйтесь. И мёд обязательно добавляйте.
Подгорный не отказался.
Вы знаете, что дальше было с Ольгой и Гербером? вернул Капорина к беседе Василий.
Знаю. Яков Ефимович попал в очень неприятную историю. Он, видимо от отчаяния, это мои догадки, устроил пожар в лаборатории. Я почему-то убеждён, что он хотел уничтожить что-то важное. Не верил Яков в благородные цели западных коллег. Он знал нечто большее, чем знали мы. Чуть сам не сгорел в этом пожаре. Ребята пожарные спасли. Его арестовали. Да Гербер и не скрывал, что намеренно поджег лабораторию. Должны были судить. Но вместо этого отправили в психушку. Это был оптимальный вариант. Единственный кто Якова навещал первое время, это Иванчук. Где-то брала деньги, покупала ему еду. Почему она это делала, сказать не могу. Может быть, была влюблена в Якова, может быть, из чувства благодарности, может ещё была какая причина. Этого сказать не могу.
Вы встречались с Ольгой после пожара? спросил Куприянов.
Да. Она мне и рассказала о пожаре, о Якове, о клинике в Лефортово. Туда Гербера поместили сначала. А потом всё по шаблону девяностых: Ольгу нашли товарищи из американской фармкомпании. Предложили попробовать себя за океаном. Кто бы не воспользовался таким предложением?
Она уехала, сделал заключение Куприянов.
Уехала, подтвердил Евгений Павлович, но не сразу. Поехала за советом к Якову. А его уже из лечебницы забрали.
Кто забрал?
Она только могла догадываться. Ей не сказали кто. Ольга подумала на спецслужбы. Я, если честно, тоже так думаю. Вот с тех пор о Якове Ефимовиче ничего неизвестно.
А кто-то пытался его разыскать? спросил Василий.
Не знаю. Я точно не искал. У меня были другие хлопоты. Ольга, видимо, пыталась, но сдалась. Дала согласие и уехала в Америку. Там, насколько мне известно, добилась хороших результатов. Статьи её я читал. Она молодец. Только в последние лет семь-восемь о ней ничего не слышно.
Думаете, отошла от дел?
Ну что вы, Василий Иванович, развёл руками Капорин. Такой биолог как Иванчук, просто так от дел не отходит. Наука, что б вы знали, это наркотик. Один раз что-то получилось и всё, зависимость на всю жизнь. Я думаю, подписала контракт с какой-нибудь фармкомпанией и доступ к её исследованиям закрыли. Фармакология это большой бизнес. Понимаете?
Понимаю. А зачем она могла приехать в Россию, как вы думаете?
Это вопрос не ко мне. Возможно какие-то дела. Вдруг она до сих пор Якова разыскивает? Такое может быть?
Через столько лет? вмешался в разговор Подгорный. Зачем?
Не знаю, друзья мои, не знаю, задумчиво ответил Капорин. Есть у меня одна мысль. Нет, скорее гипотеза. Смотрите, если тогда, в девяносто четвёртом, все результаты работы Якова Гербера достались американцам, то почему до сих пор «шифр генома», выражаясь современным языком, нигде не засветился?
Шифр генома? в один голос переспросили Андрей и Василий.
Евгений Павлович махнул рукой, как бы извиняясь.
Я же вам не сказал. Это Яков так называл цель своих исследований. Это не научный термин, это чисто его понимание. Сленг своеобразный.
Вы думаете, размышлял вслух Василий, что не все результаты передали супостатам?
Именно так. Что-то важное Гербер унёс с собой.
И Ольга могла об этом догадываться?
Конечно. Судя по её научным статьям, она продолжала работать в этом направлении. Об этом не писалось открытым текстом, но я-то знаю, что написано между строк.
Гербера надо искать, заявил Куприянов, и посмотрел на Подгорного.
Андрей скривил лицо, понимая, что задача поставлена ему.
А Ольга-то где, переключил на себя внимание Капорин. Она здесь, в России?
Думаю, да, неопределённо ответил Василий.
Угу, кивнул Евгений Павлович. В вашем деле загадок не меньше, чем у нас.
Прежде чем уехать, Куприянов записал телефон Евгения Павловича и получил разрешение в случае чего позвонить. Из автомобиля Куприянов связался с Бабиковым и сообщил, что задержится в Москве.
Может быть, прямо сейчас съездим в Лефортово? спросил Куприянов Андрея.
Я не думаю, что это правильно, возразил Подгорный. Просто так с нами никто разговаривать не будет. И тем более, к архивам не допустит. Я с утра займусь этим. Подключу нужных людей, и тогда все двери откроются.
Всю первую половину дня Андрей провёл в телефонных разговорах. Он время от времени спускался из своего кабинета в столовую, наливал себе кофе и опять, с телефоном в руках, поднимался к себе. Василий слышал лишь обрывки фраз. С кем-то Андрей разговаривал по-дружески, запросто, с кем-то официально, негромко, монотонно. Василию ничего не оставалось, как ожидать результата.
Наконец, после полудня Подгорный спустился вниз без телефона. Он вошёл в столовую, запустив руки в карманы, и довольно улыбался.
Что? спросил Василий.
Соня! вместо ответа окликнул жену Андрей. А что у нас на обед?
Плов у нас, Андрюша, ответила София.
Отлично! Давай сейчас пообедаем, а то нам с Василием Ивановичем скоро ехать.
Василий успокоился. Он понял, что Андрей нашёл ниточку, за которую нужно потянуть.
Архив это волшебное изобретение человечества, которое так часто помогало Куприянову за его долгую карьеру сыщика.
У нас всё давно в электронном виде, с гордостью заявила архивариус психиатрической клиники и посмотрела преданным взглядом на Тимура Александровича, главврача больницы.
Почтенный мужчина с окладистой седой бородой, доктор Кацай, всюду лично сопровождал своих гостей. Немногословный степенный человек с цепким пронзительным взглядом. Тимур Александрович по звонку из Минздрава понял, что его гости занимаются важным делом и решил лично оказать помощь.
Анна Львовна, обратился главврач к архивариусу, Василия Ивановича интересует наш пациент Гербер Яков Ефимович. Я правильно назвал, спросил Василия доктор.
Куприянов кивнул и добавил:
Девяносто четвёртый год, декабрь.
Анна Львовна энергично пробежалась тонкими пальцами по клавиатуре.
Вот! Пожалуйста, через несколько секунд сказала она и указала на монитор.
Скопировать это, конечно, нельзя? спросил Василий у Кацая.
Нельзя, подтвердил доктор. Нужен официальный запрос.
Тогда я почитаю здесь, сказал Куприянов.
Анна Львовна, не ответив Василию, попросил архивариуса Кацай, найдите бумажную копию истории этого Гербера и принесите в мой кабинет. Там, Тимур Александрович повернулся к подполковнику, Василий Иванович, вам будет удобнее.
Практически никакой полезной информации из истории болезни Василий не почерпнул.
Я так понимаю, увидев разочарование на лице сыщика, спросил главврач, вы ожидали чего-то другого?
Признаться, да, ответил Василий.
Мне жаль. Больше у нас ничего нет.
А почему там не написано, куда перевели пациента?
Как не написано? удивился Кацай.
Он взял историю, раскрыл и, быстро просмотрев, сказал:
Да. Не указано, подтвердил доктор. А это значит, что его перевели в спецлечебницу. Слышали о таких?
Слышал. Но в какую? Почему не написано?
Это уже не к нам вопросы. Тогда не сообщали, куда и зачем перевозят пациентов.
Андрей, переключился Василий на Подгорного, мы можем это узнать?
Подгорный пожал плечами.
Спецлечебницами заведовал комитет. Будет непросто и небыстро.
Василий нахмурился, выказывая разочарование.
И ещё, продолжал задавать вопросы Куприянов главврачу, лечащий врач Захаров, он ещё работает?
Николай Иванович? Нет. Он уже лет десять как на пенсии. Но в полном здравии. Сейчас.
Тимур Александрович снял трубку телефона и набрал номер.
Анна Львовна, сказал он через пару секунд, адрес и телефон Захарова найдите, пожалуйста, и принесите ко мне.
Через пять минут перед Куприяновым лежал листок с адресом и стационарным телефоном врача.
Только знаете что, предупредил Кацай, когда будете звонить, не говорите, что вы из полиции. Придумайте что-нибудь.
А что, у него проблемы с законом?
Нет. У него нет. У его сына были. Его застрелили при задержании. Случайность, но попробуй объясни это отцу.
Спасибо, что предупредили, поблагодарил Куприянов, будем шифроваться.
Попробуйте старика расположить к себе, добавил Кацай. Характер у Николая Ивановича не подарок. Но контакт нужен. Он может вспомнить то, чего нет в документах. Например того, кто забирал Гербера. Тогда легче будет найти эту спецлечебницу.
Николай Иванович жил в Подмосковье в маленькой дачной деревушке. Посреди участка стоял одноэтажный домик довольно старой постройки, но выглядел аккуратным, отремонтированным. Василий сразу по обстановке во дворе понял, что пенсионер одинок. Территория была неухожена. Даже дорожка, ведущая к дому, густо завалена облетевшей листвой.
Николай Иванович шёл впереди гостей по усыпанной жёлто-бордовым серпантином дорожке шаркающей походкой, словно ледокол, разгоняя по сторонам отслужившую листву. Он остановился перед входом на крохотную веранду и жестом предложил гостям пройти в дом первыми.
Вы меня извините, закрыв за собой входную дверь, произнёс Николай Иванович, ничего не предлагаю. Сил нет. С утра давление скачет. Осень, противная осень. Да и жизнь не лучше. Присаживайтесь, указал хозяин на видавшие виды венские стулья у стола.
Сам Захаров опустился в кресло, накрытое тяжёлым шерстяным пледом.
Николай Иванович, это я вам звонил, начал издалека Подгорный. Меня зовут Андрей Андреевич Подгорный. Вы знаете, откуда я.