Виола молчит, исподлобья посмотрев на возвышающегося над ней сына.
Виктор мельком смотрит на полицейского, а потом вновь переводит взгляд на мать.
Здравствуйте, вежливо говорит их гость. Он неторопливо показывает удостоверение, уже для Виктора, и Элфорд быстро пробегается взглядом по документу.
Добрый день, сэр Клоуз, приветственно кивает головой Виктор, дружелюбно уставившись на полицейского. Снова эта маска безразличия, прячущая за собой совершенно другие эмоции; снова этот полный спокойствия взгляд, фальшь в котором распознать невозможно.
Клоуз кивает, чуть касаясь своего головного убора.
А ты хоть бы расчесался и привёл себя в порядок! Совсем совести у тебя нет, гневно шипит Виола, обращаясь к сыну.
Полицейский пропускает замечание мимо ушей, а Виктор отмахивается, мол, не до этого сейчас.
Вы к нам по какому делу? любопытствует Элфорд, приглаживая взлохмаченные волосы и отряхивая на себе одежду. Всё же полицейские просто так не приходят к людям домой, шутит он, стараясь разрядить обстановку: всеобщее напряжение, в том числе и его собственное, на руку не сыграют.
Клоуз улыбается не совсем потому, что ему смешно, а больше потому, что так надо.
Да, конечно, не отрицает он, и уже одно это подтверждение заставляет Виктора похолодеть и покрыться мурашками, но виду он не подаёт.
Когда тело чуть дёргается, он искусственно чихает в руку, и из-за этого действия ни Виола, ни полицейский не замечают, как Виктор вздрогнул.
Женщина враждебно смотрит на сына, стиснув зубы.
Увы, Вас, мистер Элфорд, подозревают в убийстве, печально произносит Клоуз, стараясь как можно мягче сообщить эту новость. Однако, как бы тихо его голос ни звучал, Виола едва ли не падает в обморок от только что сказанного, а добивает её обращение к Виктору «мистер Элфорд», потому что она первый раз слышит, что сына называют так, как называли бывшего мужа. У Виолы даже темнеет в глазах и перехватывает дыхание от всего вместе, но она вовремя хватается за косяк.
Виктор незаметно сглатывает, ещё несколько секунд переваривая в себе полученную информацию. Затем он криво улыбается, за что тут же ругает себя, но всё же решительно берёт себя в руки.
Что ж начинает парень, почесав нос. Я думаю, нам нужно это обсудить. Можете пройти в дом, если хотите, приглашает он, отойдя от двери и осторожными, нерезкими движениями убрав обмякшую и повисшую на косяке маму.
Да, конечно, снова говорит Клоуз как заведённый. Думаю, это правда нужно обсудить.
Он твёрдым шагом заходит в дом, оставляя за собой грязные следы и пачкая чистый пол мокрой после уличных луж толстой подошвой армейских ботинок, но Виоле сейчас не до того, а Виктору откровенно плевать, потому что не его это забота дом надраивать.
Виктор придерживает за плечи маму, которая растерянно озирается по сторонам, будто видит этот дом первый раз в жизни.
В гостиную, пожалуйста, сообщает Виктор, кивая в сторону крохотной комнатки, в которой было много старой мебели и мало места: толком негде развернуться.
Благодарю, ответствует полицейский и встаёт рядом с маленьким диваном прямо перед телевизором.
Виктор заводит маму в комнату и подталкивает её к дивану, та послушно садится, но всё ещё не говорит ни слова.
Садитесь, пожалуйста, предлагает Виктор полицейскому, но Клоуз решительно качает головой.
Спасибо, я постою, сухо говорит он уже без прежних доброты и понимания в голосе, потому что ему надоела прелюдия.
Клоуз не любил резко начинать разговоры с людьми: ему нравилось потихоньку, постепенно подводить собеседников к главной теме разговора, дабы не сильно их шокировать, но то, что происходило сейчас, уже переходило все границы.
Хорошо, соглашается Виктор. Он тоже продолжает стоять, на диване сидит только Виола, бездумно вперившись взглядом в чёрный экран выключенного телевизора.
Вас подозревают в убийстве, повторяет Клоуз, будто напоминая о причине своего нахождения здесь.
Я понял, задумчиво произносит Виктор, кое-как сдерживаясь, чтобы не спросить, в каком убийстве именно.
Должно быть, Вы уже слышали об убийстве недалеко от Уиндмил-стрит?
«Да, слышал», хочется сказать Виктору первые мгновения, но у него несколько другие намерения.
Как не слышал, тяжело вздыхает Виктор, скрестив руки на груди. Слышал, конечно, продолжает он чуть погодя. Это мой бывший одногруппник тогда умер. Мы учились вместе в Лондонской школе экономики и политических наук.
Сожалею, безэмоционально произнёс Клоуз, во второй раз касаясь кончиками пальцев своей шляпы. Это уже начало раздражать Виктора, но виду он не подал.
Мне бы этого убийцу, уж я бы ему грозится Виктор, помахав в воздухе рукой, плотно сжатой в кулак.
Понимаю, кивает Клоуз, затем поворачивается к Виоле. Миссис Элфорд, зовёт он. Женщина словно приходит в себя, когда слышит собственное имя. Миссис Элфорд, повторяет он, видя, как глаза Виолы заметно яснеют.
Да-да, слушаю Вас, сипло откликается она и поднимает голову, чтобы встретиться взглядом с полицейским во время разговора.
Где был Виктор тринадцатого августа? спрашивает Клоуз, незаметно включая диктофон, спрятанный в глубоком кармане брюк.
Ой, милый мой, у меня так плохо с датами, жалуется она, потирая переносицу. Другое бы что-то спросил, я бы, может, и ответила
Это очень важно, миссис Элфорд, настойчиво говорит Клоуз, и Виктору не нравится его тон. Он бы сейчас так и прирезал его на месте, вот только мама рядом, а его мама, к сожалению, человек, который может и проболтаться. Пусть и неспециально, но Виктору-то, если его посадят, от этой неспециальности ни холодно ни жарко. С их деньгами она его вытащить не сможет, к сожалению. Постарайтесь вспомнить, пожалуйста, просит Клоуз, и если только слышать голос, но не знать, что это говорит полицейский, этого парня могло бы стать жаль.
Но Виктор совершенно не был тронут этим тоном. Желание убить этого человека только возросло в нём.
Простите, господин полицейский, но я не помню точно, неловко произносит Виола. Могу лишь сказать, что он постоянно со мной. Он либо дома и всегда на виду, либо он со мной ходит за покупками в магазины, но он постоянно рядом. Нет такого, чтобы я его долгое время не видела. Он вообще не выходит на улицу без меня. У него даже девушки нет! Я ему говорю, мол, ищи себе невесту, а он всё твердит, что сначала работа, а невеста потом как-нибудь сама найдётся. Ещё я его всё хочу выгнать погулять, подышать воздухом, пока дождя нет, по берегу пройти прошу, пока у меня дела домашние, а он всё сидит в своей комнате, из дома не выходит. Только когда уже продукты кончаются, я вместе с ним выхожу, он мне помогает, подробно объясняет женщина, активно жестикулируя.
У Виктора краснеют кончики ушей, когда Виола выдаёт полицейскому, что её сын всё не может найти себе девушку. Он уже было хотел укорить маму, но решил, что потом это сделает, ведь сейчас его позор не главная его проблема, далеко не главная
Хотите сказать, подаёт голос Клоуз, Виктор постоянно находится в Вашем поле зрения?
Совершенно верно, кивает Виола. К несчастью, прибавляет она. Жаль, что Вы ничего не можете с этим сделать, сетует женщина. Не можете же, да?
Прошу прощения, но моя сфера деятельности немного иная, вежливо говорит полицейский, явно понимая, что имеет дело с капельку сумасшедшей мадам. Хотя, может, у неё так проявляется стресс и шок, кто знает
Жаль, вздыхает Виола.
И про тринадцатое августа Вы мне совсем ничего не можете сказать? без особой надежды ещё раз спрашивает полицейский.
Совсем, с грустью произносит женщина. А, кстати, почему подозревают моего сына? Кого вы допрашиваете, что дают такие показания? интересуется она.
Прошу прощения, снова извиняется Клоуз. Не могу разглашать такую информацию. И мне хотелось бы переговорить с Вами, миссис Элфорд, с глазу на глаз.
Виктор, выйди из комнаты, тотчас же приказывает женщина, строго кивнув сыну на выход из гостиной.
Виктору хотелось сейчас закатить глаза или фыркнуть, а потом, демонстративно громко топая, покинуть комнату, напоследок окинув этого дрянного Клоуза самым своим презрительным взглядом. Но он этого не сделал.
Прямо сейчас ему нужно было выглядеть послушнейшим гражданином Англии и, совершенно не сопротивляясь, сделать так, как просит достопочтеннейший господин полицейский, храни его Господь, если, конечно, Виктор не хочет, чтобы ещё и сам блюститель порядка начал его в чём-то подозревать.
То, что он практически не выходит из своей комнаты уже само по себе подозрительно, а мама ещё и так ужасно много говорила об этом. Потому что мало ли что он делает в этой комнате. Может, он, вообще, только врёт родной матери в том, что сидит у себя, а на самом деле шастает по закоулкам города и убивает своих бывших одногруппников И бывших преподавателей до кучи. Хорошо хоть ему дело мистера Хамфри, земля ему будет пухом, не приписывают. Но вполне возможно, что в причастности к этой смерти его тоже начнут подозревать, просто расследования на данный момент ещё ведутся; времени-то с первой смерти уже много прошло, а заподозрили в чём-то Виктора только сейчас, так что он просто кивнул и, что было невероятно предсказуемо, ушёл в свою комнату, не забыв, конечно же, закрыть за собой дверь.
Но он же не идиот, чтобы не подслушивать разговор мамы и полицейского. Поэтому Виктор, сразу после того, как закрылся в комнате, припал ухом к двери и задержал дыхание, чтобы не заглушать и так не очень-то громкие голоса в гостиной.
Однако, как бы он ни прислушивался, как бы ни замирал, пытаясь расслышать хоть словечко из всей их пустой а может, и не пустой болтовни, ему не удалось ничего распознать; только невнятное бормотание, которое действовало на нервы своей монотонностью и одновременно непонятностью.
Наверное, он всё же был идиотом, раз уж заранее не подумал о том, что ему может понадобиться стеклянный стакан для прослушки.
Подумав о стакане, он тихо, но выразительно выругался:
Ч-ч-чёрт, прошептал Виктор, злобно хмуря брови.
«Возможно, я был бы чуть умнее и расчётливее, если бы не был так напряжён», мрачно подумал он, от гнева едва не пнув перед собой дверь.
Он знал, что ничего не услышит, но зачем-то всё равно прильнул к двери вновь. Видимо, ещё лелеял надежду, что что-нибудь более или менее отчётливое да донесётся до его слуха.
Виктор не знал, сколько он так простоял, но вскоре услышал мамино такое желанное: «Виктор, можешь войти». Тогда он ворвался в гостиную, маскируя возбуждение под крайнее послушание.
Виктор, в общем мама выдохнула и нервно заломила руки. Ах, нет, я не могу. Не могли бы Вы она с какой-то болью взглянула на полицейского, вопросительно приподняв брови.
Конечно, миссис Элфорд, слабо улыбнулся Клоуз.
На это «конечно» Виктор почти без труда сдержался от того, чтобы отпустить что-то колкое в адрес полицейского.
Ох, спасибо. А то я так волнуюсь, призналась Виола, печально вздохнув.
Виктору уже надоел их обмен любезностями, но его взгляд продолжал оставаться таким же доброжелательным и немного любопытным. Виктор знал, что со стороны не вызывает совершенно никаких подозрений, поэтому было даже интересно, что показал бы детектор лжи, если бы он врал. Настолько умело он скрывал свой обман: что по глазам невозможно было узнать правду, что по голосу никак не распознать Виктор в такие моменты выглядел честнее честных.
Клоуз кивнул, явно понимая, что, если он продолжит говорить этой женщине хорошие и приятные вещи, их милый диалог явно не закончится скоро, а ему уже надоело торчать в этом тесном шалаше с черепичной крышей.
Мистер Элфорд, обратился он к Виктору, что заставило Виолу содрогнуться. Виктор видел это, но не придал значения, хоть и самому было неприятно называться «мистером Элфордом».
«И как это я только до сих пор не сменил фамилию, тоскливо подумал он, пока Клоуз подбирал слова. Позорнейше быть Элфордом, позорнейше. Не хочу иметь ничего общего с этой тварью, которая нас бросила, ядовито решил Виктор».
Да? непринуждённо отозвался парень. Он выглядел достаточно доброжелательно, во взгляде не было и намёка на неприязнь.
Некто хочет Вас подставить, ничего не выражающим голосом сообщил Клоуз. Я поговорил с Вашей матерью, она сказала мне, что Вы всё время с ней, а без неё не выходите из дома. Соответственно, сейчас я могу считать, что с Вас, возможно, снимаются некоторые подозрения. Не полностью, конечно, но в каком-то плане да. Разумеется, мы будем ещё тщательнее расследовать это дело, пока не узнаем правду, но на данный момент Вы кажетесь мне не самой криминальной личностью, полицейский подмигнул.
Виктор понимающе улыбнулся, даже почти искренне.
Спасибо, только и смог сказать он негромко.
Не стоит благодарности, вежливо отозвался Клоуз.
Элфорда начинало уже тошнить от этой слащавости и чрезмерной порядочности полицейского, но по нему это было невозможно понять. Он мысленно скорчился.
Скажите, мистер Элфорд, чуть помедлив, произнёс мужчина. Виктор с грустью подумал, что начал уже привыкать к этому обращению, хоть его какое-то время сначала и коробило от такого. У Вас есть враги? закончил Клоуз.
Допрашиваемый не удержался от того, чтобы вскинуть брови.
Враги? переспросил он, будто сомневался в правдивости услышанного.
Да, враги.
Виктор по-настоящему задумался. Нет, не над тем, есть ли у него враги. Конечно, есть. Враги, наверное, есть у всех людей, хотя бы один враг, какой-нибудь совсем даже никудышный, да найдётся А у самого Виктора много врагов.
Он думал над тем, как ответить на вопрос, который ему задали. Но думать нужно было быстро, иначе Клоуз может что-то заподозрить, а именно то, что Виктор расчётлив и, соответственно, не всегда может говорить искренне. Значит, Элфорду не стоит верить.
Если он скажет, что у него нет врагов, это будет не совсем правда. Вернее, даже отнюдь не правда, но тогда он подставит самого себя, потому что если у него нет врагов, то кто мог бы клеветать на него, невинного Виктора, в жизни своей не убившего и бабочки? Действительно, если врагов нет, то и клеветать некому, так он лишь загонит себя в угол.
Если он скажет, что у него есть враги, то это будет чистая правда; себя он в этом случае не подставит, потому как, во-первых, не солжёт, а во-вторых, есть кому наговаривать на него, да причём много кому, а не парочке человек.
Да, всё-таки второй вариант, несомненно, лучше.
Пока Виктор думал с отведённым куда-то взглядом, Клоуз подозрительно прищурился, нехорошо оглядывая парня снизу вверх и сверху вниз. Элфорду лишь оставалось надеяться на то, что в реальности прошло намного меньше времени, нежели в его мыслях.
У меня есть враги, наконец подтвердил Виктор, встречаясь взглядом с Клоузом.
Всякое желание подозревать Виктора в чём-либо исчезло в глазах полицейского, это было прекрасно видно.
И много, мистер Элфорд? поинтересовался Клоуз.
Достаточно, признался он без капли лжи.
По тону Вашего голоса я уже догадался, что так оно и есть, но, может быть, Вы скажете примерное количество, чтобы я и мои коллеги могли строить хоть какие-то догадки насчёт этого дела? попросил Клоуз как-то жалобно, даже нехарактерно это было для человека его должности. Честно говоря, раскрытие этого дела оставляет желать лучшего, во всяком случае, пока что, но я не теряю надежды, поделился полицейский.