Когда Даша одна, без Сони, заходила к родителям, он придумывал себе какое-нибудь срочное дело и уходил из дома. Или закрывался в спальне, будто у него было много работы, и Даша не могла войти к нему. Становилось без слов понятно, что к нему нельзя, просто нельзя вот и все, что там за компьютером сидит, сгорбившись, посторонний лысеющий человек. Но стоило Даше принести Соню, как отец менялся в лице. Он не спускал крошку с рук и ворковал с ней таким голосом, какого Даша у него не помнила. Неужели он и с ней так говорил, когда Даша была как Соня?
Почему он так? спросила она однажды у мамы.
Все еще не может привыкнуть, сказала мама. Говорит, от тебя не ожидал.
Словно Даша совершила что-то гадкое и мерзкое! Словно провинилась и не понимает этого, а не просто родила ребенка, его ненаглядную Сонечку, чуть раньше, чем заведено у ответственных людей. В шестнадцать лет.
Но ты подожди, рано или поздно он отойдет. Ничего же страшного не произошло. Он и сам переживает и уверен, что ты скоро наиграешься в семью и вернешься домой.
«Не дождется», сердито подумала Даша.
Ближе к обеду стало теплее, густая облачная серость пошла прорехами и на глазах расползалась на клочки, как старый, поеденный молью свитер. Даша одела Соню для прогулки и спустила вниз коляску, отдыхая на каждой лестничной площадке.
Соня спала в конверте, под задернутым пологом. Даша шла, не глядя по сторонам. Каждый раз, когда она выходила с Соней, ей казалось, что все глядят на нее, на Соню, снова на нее, потому что она выглядела младше своих лет, ее часто принимали за тринадцатилетнюю. Даша пробовала представлять себе, что Соня ее сестренка, но это не помогало она чувствовала, что на нее продолжают смотреть, и именно так, чтобы стало стыдно. Даше на самом деле не было стыдно, но чужие взгляды ощущались всей кожей и обжигали. Казалось, будто коляска прозрачная и каждый может увидеть Соню, беззащитную, спящую, сжимающую кулачки, и хотелось закрыть ее всей собой, защитить от любого взгляда, но и сама Даша тоже была прозрачной, доступной для осуждения, поджатых губ, непрошеного совета. По той же причине она не выкладывала в социальные сети ни беременный живот, ни крохотную Соню и страшно разозлилась на Тамару Ивановну, которая без разрешения разместила фотографию внучкиных пяточек на своей странице в «Одноклассниках» и получила семь восторженных комментариев.
Даша дошла до сквера за библиотекой. Она любила это место, тихое, окруженное старыми домами, невысокими, с облупившейся краской и кукольными балконами. Здесь всегда было немного теплее, чем на центральных улицах, и казалось, что и сам город другой.
Даша села на скамейку и, одной рукой покачивая коляску, достала телефон. Ноль пропущенных. Ноль сообщений. Даша сфотографировала Соню в коляске и отправила Диме с подписью «Твоя дочь по тебе скучает».
Даша! Я только недавно тебя вспоминала! услышала она знакомый голос.
Лиза улыбалась ей радостно, словно они встретились в школе после каникул.
Я думала, ты в Тае, сказала Даша.
Мы прилетели в прошлую субботу. Я постепенно фотки разбираю и выкладываю.
И как там? Хорошо? задала Даша банальный вопрос.
Ты знаешь, у них же летом сезон дождей. Мы летели и не знали, повезет или нет. И было три дня, когда пришлось сидеть в отеле, потому что лило без остановки, сплошной стеной! Мы, конечно, ездили гулять в торговый центр, но все равно это не то. А потом снова стало жарко. Мы с Пашей брали байк. Мама нас убила бы, если бы узнала.
Паша был Лизиным братом.
Страшно?
Очень. Там все ездят как попало. Ты же была там, да? Я помню, что была. Короче, я на всех поворотах глаза закрывала. А Паша, наоборот, любит скорость, я чуть не умерла с ним, ехала с закрытыми глазами, короче, повторять я это не стала.
Что ты тут делаешь? спросила Даша.
Да я же вон, она показала на дом культуры в конце сквера, на танцы ходила. Только там идиоты все. Я психанула и ушла.
Что случилось-то?
Да ничего! Мы со Стасом с первого класса вместе танцуем! Я всего два занятия пропустила, пока мы были на море! Прихожу, а его с какой-то девчонкой новой в пару поставили. А меня одну оставили. Вроде бы пока все не вышли после каникул, а потом видно будет. Ну что это видно будет, мне пока вообще туда расхотелось, а главное, Стаса все устраивает. Ты-то сама как?
Я нормально. Даша замолчала и постаралась улыбнуться.
Покажешь?
Смотри. Даша приоткрыла полог коляски, чтобы Лиза заглянула в нее.
Лапочка какая, заулыбалась Лиза. Малышечка. На кого похожа?
Мы сами не знаем. Вроде на Димку больше, чем на меня. Дима говорит, что губы мои, а глаза его, серые, сказала Даша и снова укрыла Соню.
Как назвали?
Соня.
А чего такое имя популярное? У нас в классе три Сони.
Это в честь Диминой бабушки. А я еще решила, что, может быть, спать будет хорошо.
И как спит?
По-разному, хмыкнула Даша. Бывает, что плохо, а бывает, что и очень плохо. Слушай, спросила она после паузы, что про меня говорят в школе?
Ничего, ответила Лиза.
Так уж и ничего?
Ладно. Вместо биологии приходила тетка из центра планирования семьи и рассказывала, как важно соблюдать осторожность и какие бывают способы. Все ржали, как психи. А Лариса Степановна на каждом уроке сообщает, как ей плохо без Рыковой, потому что остальные всё забыли за лето, а вот если бы пришла Даша Ну и еще физрук. «Рыкова так сильно не хотела сдавать нормативы, что с перепугу родила».
Придурок.
Это точно.
А наши говорят что-нибудь?
Слушай, это же неважно на самом деле. Но ничего особенно обидного. Я бы точно не обиделась. Так, прикалываются, дурацкие шутки, честно. Мне кажется, на самом деле многие сочувствуют. Кто-то и завидует, у вас же любовь и вообще. Ты лучше скажи, больно было?
Больно, но терпимо, сказала Даша. Я думала, будет хуже.
Интересно, почему в сериалах тогда все рожающие орут как резаные.
Я тоже боялась, что так буду орать, но мне сделали укол в позвоночник, и потом почти не было больно. Только оченьочень тяжело все равно, у меня никак не получалось. Ты как будто выпихиваешь из себя волейбольный мяч, призналась Даша. Или вообще баскетбольный.
А укол больно?
Укол как укол. Только когда его делают, нельзя шевелиться, а я очень боялась, что дернусь.
Вообще не могу себе это представить, отвернулась Лиза. Ты когда вернешься? В этом году? С нами будешь сдавать?
Нет, я год пропускаю, сказала Даша. Мы решили, так лучше.
Ну да, нам говорили. Но это ты зря, я считаю. Я бы на твоем месте старалась все успевать. С другой стороны, меня так все достало, вздохнула Лиза.
Это тебя за неделю уже все достало?
Конечно! Ты что, забыла нашу школу? Меня уже ко вторнику все достает так, что хоть плачь. Пока не забыла, ты продиктуй мне свой номер, а то у меня старый телефон украли. Надо как-нибудь встретиться всем вместе, ты же можешь ее с кем-нибудь оставить?
Она ест примерно каждые два часа и не спит без меня, так что
Как это не спит без тебя?
Надо рядом с ней лежать, она просыпается, если я отхожу. А иногда вообще надо ее спящую на руках держать.
Ну проснется, и что?
Будет орать.
Я бы на твоем месте точно свихнулась, решительно сказала Лиза.
В последний раз Даша видела ее в мае, за месяц до рождения Сони. К тому времени Даша перестала ходить на уроки и в очередной раз шла в клинику, через школьный двор, чтобы сократить путь. Она шла животом вперед, как дирижабль, и казалась себе невозможно толстой. Кое-где лежал снег, но день был по-летнему теплым. Лиза с девчонками без курток сидели на скамейке у спортивной площадки. Даша хотела сесть с ними, потрындеть как ни в чем не бывало, если бы они потеснились. Но Лиза взглянула на Дашу так, будто никогда не знала ее, а остальные вообще никак на нее не смотрели.
А на бёздник мой придешь? спросила Лиза. В субботу в пять у меня. Родителей не будет.
Может быть, ответила Даша. Я не знаю.
Ты скажи, если бы не ребенок, ты хотела бы прийти?
Ага.
Вот и приходи. Обязательно приходи, слышишь?
Соня начала возиться и поднывать.
Что это она у тебя? спросила Лиза.
Может, голодная, может, холодно ей.
А как ты ее понимаешь?
Методом проб и ошибок. Даша вынула дочку из коляски и принялась ее укачивать. Ты же, например, свою кошку понимаешь, хотя она и не говорит.
Сонины щечки были холодными. Лиза погладила Соню по ножке.
Правда, хорошая такая, словно куколка.
Конечно, ты у меня очень хорошая, сказала Даша Сонечке. Самая лучшая девочка на свете.
Пока Даша качала Соню, Лизе позвонил отец, и она ушла. Даше показалось, что с облегчением. Она посмотрела ей вслед: Лиза уходила быстро. То ли ее действительно ждал отец, то ли не знала, как отделаться от Даши.
Соня, почуяв, что мама отвлеклась, по-настоящему раскричалась, и так, что Даше пришлось почти бегом катить коляску домой. Пока они ехали быстро, Соня повизгивала, а когда остановились на светофоре, то завыла сиреной.
Пожилая женщина, упакованная в пальто от шеи до лодыжек, похожая на Дашину учительницу физики, нагнала их, легко, будто само собой разумеется, отодвинула Дашу от коляски и, подняв полог, наклонилась над Соней.
Ну что же ты так кричишь, ну что же ты так плачешь, что случилось с такой замечательной деткой? заворковала она мягко, будто рассказывала сказку. Наверное, мама тебя не покормила вовремя? Наверное, тебе холодно в такой легкой шапочке? Ты моя бедная! А ты посмотри, она обратилась к Даше уже нормальным голосом, у ребенка уши голые. Шапка сползла, все уши наружу. Да и шапка для красоты же куплена, не для тепла.
На секунду Даше почудилось, что эта посторонняя безумная тетка готова выхватить у нее коляску и покатить к себе домой. Женщина уже пыталась самостоятельно шуровать внутри, поправляла на Соне шапочку и байковое одеяльце. От того, что чужие руки прикоснулись к Сонечке, Дашу бросило в жар. Она едва сдержалась, чтобы не вырвать коляску силой.
Ей же сквозит, не понимаешь, что ли? Знаешь, сколько я отитов видела у таких маленьких? Заморозила ребенка. Конечно, она у тебя кричит. Малышка плачет, сердце кровью обливается, а ты даже на руки ее взять не можешь. Как будто ты ей не мать.
«Вы что? Это моя сестра», хотела ответить Даша, но вместо этого развернула коляску и сказала:
Мне пора ее кормить.
Кого она обманет? Ей снова казалось, что все женщины вокруг нее по умолчанию знают правду: видели Дашу в клинике или в роддоме или слышали про нее от мамы, от Тамары Ивановны, от кого-нибудь из школы. И что она одна в толпе наглых, вездесущих, громогласных женщин, каждая из которых точно знает, что и как делать правильно, как жить верно, а как нельзя, и от их коллективного знания не спрятаться и не скрыться.
Могла бы и спасибо сказать! донеслось ей в спину. Молодежь! Что, в интернетах ваших ничего не пишут про вежливость и благодарность?
Даша сделала вид, что ничего не услышала, и ускорила шаг.
Дима вернулся домой в половине восьмого. Даша, как и утром, кормила осоловевшую Соню, лежа на диване. Тамара Ивановна на кухне смотрела сериал про больницу и жарила котлеты. От запаха лука по всей квартире Дашу мутило. Она не выносила лук, особенно в сочетании с мясом, а Тамара Ивановна, как назло, верила в лук как в средство от всех болезней и щедро строгала его во все блюда.
Ты долго, прошептала Даша, увидев Диму. Где был?
Он бросил в угол спортивную сумку и ехидно ответил:
В библиотеке.
Врешь!
Четыре пары, потом тренировка, потом надо было пересечься кое с кем.
Тебе так уж обязательно ходить на эти тренировки? И пересечься, наверное, можно было в другой день? Я тебя жду, твой ребенок тебя ждет.
Дима в уличных джинсах лег с ними на диван, обнял одновременно Дашу и Соню, провел большим пальцем по Сониной щечке и спрятал лицо в Дашиных волосах.
Как тут мой Сочень поживает?
Ты бы переоделся сначала, сказала Даша. В уличной одежде, руки не помыл, ребенка хватаешь.
Она бы хотела говорить ему совсем другое, и чувствовать она тоже хотела другое радость от того, что он наконец пришел. Но теперь в комнате стало тесно и душно, Димкина рука лежала тяжестью на ее боку, пахло от него спортивным залом и отчего-то ненавистным луком, он был слишком рядом, его было слишком много. Он целый день занимался интересными делами, ходил на волейбол, общался с людьми, умеющими говорить, с людьми, для которых он был своим, и Даша отчаянно ему завидовала. И пусть бы он ходил в уличной одежде Даша не боялась микробов. Но он выглядел так, словно был готов прямо сейчас уйти в нормальную жизнь.
Я что, не могу спокойно домой прийти? громко зашептал Дима. Где был? Что делал? Почему не звонил? Могу я просто отдохнуть или нет? Мне еще к семинару готовиться. Я все понимаю, но и ты тоже пойми!
Он был тысячу раз неправ, но Даша не хотела ссоры и еле сдерживалась, чтобы не закричать.
Ты не забывай, я тоже устаю, сказала она.
Гулять ходили?
Да. Дим, ты переоделся бы все-таки.
Я купил всем эклеры, вспомнил он и пошел в коридор.
А хлеб в этом доме никто не купил? закричала с кухни Тамара Ивановна.
Я схожу! закричала в ответ Даша.
Рядом было несколько магазинов, но Даша выбрала торговый центр, что подальше. Она купила полукруг ржаного и батон и поднялась на фуд-корт, на самый верхний этаж. Даша часто после школы сидела здесь с компанией и теперь надеялась встретить хоть кого-то. Она взяла кусок пиццы, колу и села за столик на одного.
Дважды позвонила мама Даша не ответила, потом принялся названивать Дима, и тогда она вообще отключила телефон. Есть, не заглядывая в телефон и не болтая, было странно и не очень вкусно. Дашу окружали счастливые люди они были с друзьями, могли сидеть здесь допоздна, их не дергали звонками каждую минуту, они могли пойти в кино (Даша полгода не была в кино), или по магазинам, или просто гулять. Даша снова почувствовала, как сильно отличается от них. Не внешне. Но ее как будто выкинуло из привычного круга нормальных людей, и теперь оставалось только смотреть на них со стороны.
Надо было торопиться, но она все-таки заскочила в «ЛЭтуаль», чтобы брызнуться духами и купить бальзам для губ в подарок Лизе. По дороге домой она останавливалась и вдыхала с запястья прохладный жасминовый аромат.
А прежде чем зайти домой, Даша еще несколько минут стояла на лестничной площадке. Она ни о чем не думала, просто стояла, пока могла еще чуть-чуть побыть Дашей, а не мамой, не «твоей Дашей», не «Дашей-ты-что-так-долго-тебя-только-за-смертью-посылать».
Глава вторая
Пять недель
Осень была теплой и ароматной, как спелая тыква, почти до последних дней октября. Даша таскала летние кроссовки, не застегивала куртку, а на большой перемене выходила с девчонками посидеть на стадионе и вовсе без нее солнце не давало замерзнуть. Все изменилось в один день, а точнее, в одну ночь: когда утром Даша спустила босые ноги на пол, она словно ступила в августовскую речку.
Даша, надень под джинсы колготки, сказала мама, наматывая на шею огромный клетчатый шарф.
Колготки! Под джинсы! Дашу аж передернуло.
У меня от них ноги чешутся!
Странно, у меня почему-то не чешутся. Надевай, лето кончилось.
Даша колготки надевать не стала, но, посмотрев в окно, вместо сетчатых кроссовок обула грубые осенние ботинки. Уже на лестнице она почувствовала, что даже через носки они натирают пятки. Особенно правую. Хорошо, что до школы недалеко.
Она выбежала из подъезда и едва не упала поскользнулась на ступеньках, покрытых едва заметной снежной пудрой. Даша поглубже спряталась в куртку: ветром хлестнуло по лицу, холодом обдало открытые лодыжки. Тонкая ледяная корка на асфальте приятно хрустела под ботинками, и Даша специально шла так, чтобы хруста было больше, ей казалось, что и воздух дымчатый, мерзлый тоже скрипит. Так странно: когда приходит зима, тебе сначала очень-очень холодно, всегда холодно, и на улице, и дома. А к середине декабря уже привыкаешь и в минус двадцать гуляешь как ни в чем не бывало. Иногда даже и без шапки.