Когда мы заехали во второй периметр и вышли из транспорта, парни в противогазах отправились к сооружению, больше похожему на шлюз космического корабля, а мы с Вомбатом к обычному дому, в точности напоминавшему двухэтажную казарму. Сооружение было сделано без изысков, с обычными металлопластиковыми окнами и дверью с облупившейся краской, около которой стоял скучающий парень. Он укрылся от солнца под козырьком над дверью. Увидев командира, караульный совершенно не по уставу подбежал к нам и радостно запрыгал вокруг, словно домашний пудель, встречающий хозяина на пороге дома. О спасении Вомбата все уже знали по связи, но одно дело услышать, а другое увидеть своего обожаемого командира.
Отведи к Камишке. Пусть оденет, накормит и устроит, обратился он к парню и, повернулся в мою сторону: Мне тут кое-что надо срочно выяснить, вечером ко мне.
Вомбат ушёл по делам, немного прихрамывая и поскрипывая зубами. Моя химия была великолепна, но я собирался убрать только основную боль, чтобы камуфляжный мог бегать, а не делать вояку бесчувственным телом, не знающим боли. Да и времени прошло довольно много, так что лекарства уже должны были перестать действовать.
Камишка оказалась весёлой девушкой, щебетавшей и одновременно ухитрявшейся квохтать, словно наседка. Она бегала по моей комнате, пытаясь обустроить мне быт. Я со скоростью гиперзвукового самолёта получил одежду, идеально подошедшую по размеру обувь, направление в душ, после выхода из которого меня ждал целый набор из незатейливых, но по-домашнему вкусных блюд, разместившихся на небольшом столе.
Пока она внимательно следила, как я ем, мне удалось узнать, что она попала в проект «Отражение», как называли тут переходы в Стикс, в качестве подопытного кролика. В том мире она получила странную, редчайшую болезнь крови, усугубившую ещё одну её наследственную болезнь. Девушка работала из дома, рисуя на заказ иллюстрации для книжек. Будучи прикованной к инвалидному креслу, она совсем не испугалась, когда к ней в дом пришли несколько странных людей с историей её болезни в руках. Гости предложили слетать в другой мир, предупредив, что гарантий никаких. Она сразу же согласилась. Ей могли гарантировать лишь несколько дней увлекательных экскурсий и всеобщего обожания, но она оказалась иммунной, нереально озадачив научников. На некоторое время это повергло девушку в пучину анализов и целый ворох исследований, но потом жизнь в новом мире наладилась, а медики отстали.
«Камишка», как я понял, означало рисунок художника. Имя она взяла в честь своей предыдущей работы. Здесь всем давали собачьи клички, и дама изнывала от нетерпения, какую кликуху получу я. Немного рассказав в ответ о своих приключениях, мне удалось выпихнуть заботливую наседку из комнаты и поспать до вечера.
Получение клички стало целым культурным мероприятием. Парни, которые ехали в броневике в противогазах, присутствовали в кабинете в виде говорящих голов, разместившись плотной стайкой на экране большого монитора. Они сидели глубоко под землёй в компании стаканов, с немного осоловевшими глазами, и весело давали рекомендации по поводу моего именования. В кабинете было ещё несколько незнакомых мне людей без противогазов. Пришли Камишка и парень-часовой. Похоже, меня принимали в свой коллектив, а выдача клички была почитаемой традицией, на которую сползалось почти всё население базы внешников. Камишка зарисовывала что-то в блокноте, на столиках было несколько бутылок со спиртным и бутерброды. Во главе действа находился Вомбат, сосредоточенно клацая по клавиатуре ноутбука.
Ещё в офисе вояка рассказал мне о местном раскладе сил. Я узнал о внешниках, мурах, стронгах, рейдерах и свежаках. Вомбат сразу сказал мне, что если выживем, то он заберёт меня к себе на базу, накормит, снарядит, одарит богатствами, но обязательно попробует уговорить остаться. У внешников постоянная проблема с иммунными, и каждый подобный штык у них на счету. Сейчас я был как новорождённый младенец, которому совсем неохота уходить от заботливых родителей и, конечно, решил остаться, по крайней мере, пока.
Камишка, которая заняла скромное место в углу с небольшим блокнотиком, что-то рисовала. Увидев мой взгляд, она показала язык и на несколько секунд рисунок в блокноте. Там была моя ухмыляющаяся рожа на фоне сосредоточенного над клавиатурой начальника и веселящихся на экране парней из бункера. Всё было отлично понятно, все узнавались, и всё запечатлено буквально в несколько штрихов. У девушки был огромный талант. В такое количество касаний я не смогу нарисовать даже домик с окошком и солнышком.
Вомбат задумчиво листал мой паспорт:
М-м-м, да. Канцлер Мадлен Исматович. Блин, так с ходу и не выговоришь. С таким именем и кликухи не надо. Мир не тот, откуда наша база проход пробила. Восемь полосок в гербе не совпадают, и серии паспорта такой не было. При печати документов так ошибиться не могли.
Канцлер это у меня по материнской линии немцы с болгарами, а отец совсем не болгарин. Ему невесту из своих подобрали. Прекрасная, богатая, бёдра широкие, волосы как ночь чёрные, глаза узкие, словно горизонт, а лицо круглое и плоское, как сковородка. Так и говорил. Отец тогда со всей роднёй разругался и фамилию матери взял, сообщил я некоторые подробности из своей биографии.
Намешали, покачал головой Вомбат.
Да какой он Мадлен? Он ганстер! заржали парни с экрана. Не! Канслер! Вильгельм Махмудович
Ганслер! Ганслер! скандировал один из парней с экрана монитора, ловко собрав всё в кучу, и ганстера и Канслера.
Его клич радостно подхватили все представители бункера, а стоявшие рядом со мной несколько иммунных десантников весело ржали. Вомбат посмотрел на меня:
Ганслер?
Мне пофиг, ответил я.
Так и запишем, сказал начальник и склонился над клавиатурой ноутбука.
Затем была пьянка, на которой внимательно следили, чтобы никто не отлынивал, а добросердечная Камишка вызвалась довести меня до моей комнаты после.
Когда, хорошо подвыпившие, мы добрались до моего жилища, девушка уселась на кровать и спросила:
Я по памяти рисую. Хочешь, я тебя голым изображу?
Вроде пока ничего такого не было, если только в камеры видеонаблюдения не подглядывала, пошутил я. Наверное, рисование по памяти в моём понимании и понимании Камишки несколько отличались.
Да нет! По твоей памяти. Вот вспомни себя голым.
Разговор забавлял и походил на наглое ухаживание с подвохом. Как это происходит у художников, я не знал и, приняв ролевую игру, представил себя в позе древнего атлета, кидающего крупную железяку и одетого, как и положено, в костюм грека.
Девушка, видя моё внутреннее сосредоточение, начала быстро рисовать карандашом в своём небольшом блокноте. Она нанесла на бумагу буквально несколько десятков быстрых выверенных штрихов и предъявила своё творение.
Я охренел. Видя мою реакцию, она захихикала.
На картине предстал я, голяком, стоящий у себя дома в ванной перед зеркалом, в лучших традициях голых селфи, когда через зеркало видно и переднюю, и заднюю часть человека. На лице была злость, удивление, неожиданность, испуг и ещё куча чувств. Всё передано с невероятной точностью и узнаваемостью. Мои руки были вскинуты в неестественной позе, а рот хотел выплюнуть уйму ругательств. На плитку пола летели несколько стеклянных бутылочек с духами, кремами и прочей косметикой, чтобы через мгновение разбиться, покрыв всё пространство градом мелких осколков и заполнив ванную плотным запахом косметики.
Я помнил этот момент. Потом мне пришлось вынимать из ступней несколько осколков, как бы осторожно ни ступал по покрытому стеклом полу.
Причиной всему этому была коробка от моей зарядки для бритвы, а вернее её нецелевое использование. Женская половина моей семьи решила, что это отличное место для установки на плоскую коробку всяких духов и прочей стеклянной фигни. Умная и навороченная бритва решила в этот раз не дожидаться, пока я, ругаясь, сниму стеклотару и достану станок, а сработала сенсором и открыла крышку, скинув стекляшки на пол.
После этого я убрал коробку подальше, оставив обычную зарядку с разъёмом, раздал втыки всем, кто попался на глаза, и очень хорошо запомнил ощущение стеклянных осколков в ногах.
Это у тебя самое яркое голое воспоминание, захихикала Камишка. У меня такой дар Стикса. Это и есть по памяти. Всё что хочешь срисую. Научники меня обожают. Бывает, заберутся куда-нибудь далеко в зону, встретят какую-то дрянь, но увидят только краем глаза, а бывает, что большой заражённый группу порвал. Тогда я могу нарисовать всё, что произошло.
Про порвал не понял. Ты и с мертвецов рисуешь? изумился я.
Ага, но недолго. Всего несколько часов. Противно это, но иногда очень надо.
Камишка решила свернуть тему и перешла в наступление. Нехитрые застёжки расстегнулись, а военная операция по овладению и использованию моего тела в личных целях прошла вполне успешно для обеих сторон.
Шёл второй день, и почти всё время, которое у меня было свободным, Камишка проводила в моей комнате. Иммунных на всю базу имелось немного, чуть больше десяти человек. Вечером, как и вчера, девушка прижалась к моей спине, и я почувствовал, что прижималась она совсем голым телом, а затем призывно засопела в ухо. Я уже давно был взрослым мужиком, второй брак, третий ребёнок. Изображать из себя человека, имеющего моральные принципы, совершенно не имело смысла.
Утром я проснулся довольно поздно. На столе лежал рисунок в традиционной манере художницы. Он был сделан буквально в несколько штрихов. Ума не приложу, как ей удаётся в такое количество касаний карандаша изобразить всё до мельчайших подробностей. На рисунке изображён я, имеющий половые отношения с очень красивой, высокой, но невероятно худой девушкой. Настолько худой, что зад едва обозначал женские очертания, а грудь была уверенной нулевой. Моя вторая жена тоже длинная и тощая, но по сравнению с этой дамой выглядела вполне себе пампушкой.
Мы были мокрые, замёрзшие, и, очевидно, это оказался единственный способ согреться. Девушку покрывали холодные мурашки и капли воды, а я увлёкся происходящим. Рядом с нами находился небольшой прудик, в котором, сиявший всем счастьем мира, на дне лежал утопленник и призывно булькал.
Картинка была странная. Я потратил несколько минут, рассматривая подробности и изучая рисунок, сделанный Камишкой по памяти. Прокрутил ещё раз свои воспоминания. Возможно, я и мог представить свою жену несколько худее оригинала, но вспомнить ситуацию, когда мы занимались любовью на берегу заброшенного прудика, в котором плавали счастливые во всю морду утопленники, не смог. Почесав затылок и пожав плечами, я отправился на завтрак.
Придя в небольшую столовую, сел за накрытый скатертью стол рядом с Вомбатом. На столе стоял целый арсенал блюд. Обжаренные на гриле креветки расположились рядом с десятком различного рода горячих и холодных закусок. Был омлет, два вида шпикачек и ещё штук пять видов нарезанной колбасы. Камишка металась между кухней и столом, выставляя яства, а помогал ей тот самый парень, которого я в первый день встретил на посту. Вомбат весело улыбнулся и по-дружески ткнул в бок локтем:
Уже объездил? Она такая. Сейчас с тебя некоторое время не слезет, а потом немного остынет. Камишка свежую кровь обожает. Как новый иммунный на базе появляется, так за уши не оттащишь, но потом наиграется и легче будет.
Командир продолжил лыбиться, выждав, пока девушка снова не убежала на кухню за следующей переменой блюд, и вполголоса продолжил:
Вишь расстаралась. Хорошо ты её взбодрил. Она сюда совсем больная попала. Нижняя половина тела вообще не работала. У неё это в первый раз уже в Стиксе было. Смотри, прямо праздничный завтрак девка приготовила. Для тебя старается.
То, что завтрак не рядовой, я понял сразу, просто по количеству блюд. В составе десятка иммунных, бывших на базе, съесть такое количество еды было просто нереально.
Вомбат, обратился я к начальнику, водружая на тарелку обжаренных на гриле креветок, я думал, что в армии больше по перловке и котлетам.
Ганслер, тут мир такой, что мозги наизнанку выворачивает. Парни, которые в противогазах ходят, питаются тем, что с большой земли передают. Там, конечно, и овощи, и усиленный паёк, да и спиртного изрядно присылают, чтобы народ в бункере не скучал, но еда солдатская, а у нас идиотство пищевое. Если специально перловку не искать, то приходится деликатесы жрать. В четырёх километрах продуктовую базу перезагружает. Они на элитной жратве специализируются. В подвале своя дизельная подстанция. Как свет пропадает, так холодильники на автоном переходят. Почти все продукты несколько месяцев не портятся, а там следующая перезагрузка. Обычных почти нет. Я в жизни столько деликатесов не ел. Полтысячи видов колбасы, а морскую дрянь только здесь и попробовал. Раньше мне в голову не приходило за кило этой гадости четверть зарплаты отдавать, объяснял мне Вомбат, словно дирижёр, размахивая шпажкой с креветками.
Так всех этих гадов готовить уметь надо?
Камишка только изображает из себя шеф-повара, а вот парень, которого ты на часах видел, он в семье настоящих поваров родился. Представления не имею, чего его сюда засунули, но родители ресторан держат. Вот он нашу подругу и учит готовить. Из любого морского говна конфету сделает, а если в руки всякая фигня деликатесная попадёт Я тут такие вещи попробовал, о которых раньше и не слышал. Вомбат указал на несколько мисочек.
Я выждал паузу, когда Камишка вновь унеслась на кухню, а затем достал листок бумаги и показал начальнику. В её присутствии расспрашивать не хотел, но любопытство подпирало. Девушка весь завтрак крутилась около меня. Первый самый вкусный кусочек она отправляла на мою тарелку. Поняв, от кого я скрываюсь, Вомбат рассматривал рисунок, развернув его на коленях, прикрываясь столом.
Ну не знаю. Точно никого не драл около пруда с покойником? сразу спросил командир.
Нет. Если честно, жизнь так сложилась, что если и было что-то около водички, то не у пруда, а на пляже с пальмами, и то раза два по молодости, уверенно подтвердил я.
Тогда я не понимаю. Когда мы до базы добрались, я сразу нашу художницу попросил мне беспилотник нарисовать, который по нам долбанул. Мы его с тобой только мельком видели, морды в грязь вжимали. Девка мне его так нарисовала, что даже бортовой номер читается. Я теперь знаю, с какой базы его запускали. В рисунке не сомневайся, а про остальное не скажу. Представления не имею, кого и когда ты перед утопленником имел. А может, ты его только краем зрения зацепил, когда он за вами подглядывал? Сам мог не понять, что увидел. Глянь, какая у него рожа довольная.
Вомбат расплылся в улыбке, а я погрузился в раздумья, где и когда это могло быть.
Следующие несколько дней я бродил всюду, где можно было находиться иммунным. Рылся в местной сети базы, изучая традиции и особенности этого мира, от души пострелял с парнями из разных стволов и даже получил небольшой инструктаж об управлении боевыми машинами и основах использования артиллерии. Теперь я мог стронуть с места БТР и даже зарядить и бахнуть куда глаза глядят из пушки.