Полуприкрытую калитку я увидела, когда начало сводить ноги. Метнулась в неё, повернула массивную ручку, навалилась всем телом на грубо сваренные железные листы, и с замирающим сердцем услышала удаляющийся топот.
Мой преследователь, кажется, так и не понял, куда же я делась. Я сползла на потрескавшийся асфальт и долго не могла отдышаться.
До сквера на Пионерской я добралась минут за двадцать: кралась окольным путем, озираясь, как воровка. По дороге никого не встретила, но хватило и того, что было видно сквозь заборы из сетки-рабицы.
Пожилая женщина грызет выдернутую из грядки морковку прямо с землёй, весь подбородок в чёрных разводах, а она всё жуёт и жуёт.
Подросток остервенело доламывает детский велосипед: руки изодраны в кровь, лицо искажено гримасой ярости.
Я переложила из руки в руку монтировку и поняла: вряд ли смогу кого-то ей ударить. Вмазать человеку по голове металлической палкой в два пальца толщиной Знаю, видела, что бывает после таких ударов. А бить надо именно по голове либо по рукам, ломая суставы.
Это люди. Люди, с которыми случилось что-то страшное и непонятное. Внезапный психоз? Это состояние может пройти? Само по себе или после лечения?
Ответы на вопросы будут потом может быть. А пока нужно просто остаться в живых.
Сквер я перейти не успела. В противоположном его конце появились люди. Согнувшись пополам, я метнулась к большой клумбе, прорвалась сквозь кусты роз и упала ничком, прячась за колючими зарослями. Авось сюда никто не полезет
Ой тихо сказали рядом.
Это оказалась девчонка лет пятнадцати. Зарёванная, лицо в царапинах, майка разорвана и перепачкана.
Вы откуда?
Из больницы. Помолчи пока.
Она всхлипнула и умолкла, а я осторожно устроилась так, чтобы видеть сквозь путаницу стеблей всё, что происходит неподалеку.
Их было пятеро. Двое крепких мужчин и три женщины: пожилая и две помоложе. Но они не были ни группой, ни компанией. Просто брели в одном направлении. Вот одна из молодых высокая, в ярко-голубом платье обогнала мужчин
Передний размахнулся и одним ударом сбил её с ног.
Женщина упала и осталась лежать. Остальные прошли мимо, не оборачиваясь.
Девчонка рядом со мной тихо плакала, зажимая себе рот.
Упавшая зашевелилась. Поползла, встала на четвереньки. С трудом поднялась на ноги и, шатаясь, побрела дальше. Она не вытирала капающую из носа кровь, крупные капли падали на асфальт, и следом тянулась кровавая дорожка.
Тебя как зовут? вполголоса спросила я.
Яна-а-а
Яна, кончай реветь!
Ладно-о-о-о она шмыгнула носом.
Успокойся и расскажи, что ты видела.
Увидеть Яна успела совсем немного. Накануне она весь день провела с парализованной бабушкой. Тетка должна была прийти утром, но так и не пришла. На звонки никто не отвечал. Покормив старуху, Яна решила сходить в магазин и узнать, что к чему.
Первый прохожий встретился на соседней улице. К счастью, он был немолод и грузен. Яна всегда неплохо бегала, а страх придал ей резвости. Отдышавшись, она решила идти домой, к родителям. Но тут везение закончилось. От встреченного на углу молодого парня убежать не удалось.
Тут Яна разрыдалась, и дальше информацию пришлось вытягивать по кусочкам.
Он меня с ног сбил и
И что?
Начал майку на мне рвать. Он не говорил совсем, только мычал, будто глухонемой. А глаза как у зверя какого-то
Он тебя что изнасиловал?
Не успел. Тут другой такой же припёрся. Они драться начали, а я отползла подальше и дёру. Спряталась здесь, отсидеться хотела.
Меня словно кипятком ошпарило: Димка! За это время, безумное, растягивающееся, вместившее в себя столько, что, кажется, хватит на год жизни, я ни разу не вспомнила о нём.
Телефон в моей руке казался чем-то надежным и успокоительно обычным. Вот сейчас услышу Димкин голос, и можно будет подумать, как вырваться из этого кошмара
Димка не отвечал. Номер Натальи Николаевны тоже.
Страх нарастал с каждой минутой, и страшнее всего была неизвестность.
В сквере появились люди, и я услышала, как часто задышала рядом Яна.
Папа! Там папа! пробормотала она и поднялась на ноги.
Стой! я попыталась схватить её за щиколотку, но не успела.
Па-а-а-па-а-а!
Она уже бежала через залитый солнцем сквер навстречу тем, от кого надо было прятаться или спасаться бегством. Я поползла дальше, в колючую чащу неухоженных роз, но звенящий вопль настиг меня на полдороге.
Как убивали Яну, я не слышала: выронила монтировку и зажала уши. Сквозь кусты было видно, как один из тех, кто методично втаптывал её в асфальт, вдруг оторвался от этого занятия и направился к клумбе. Распластавшись на редкой пожухшей траве, я молилась о том, чтобы он меня не заметил. Тело само вспомнило науку деда Прохора: расслабься. Растекись по земле, смешайся с ней. Впитайся в землю. Дыши редко ещё реже Неглубоко Меня здесь нет Нет Нет
«Люська невидимой становиться могла, если хотела» явственно прозвучал в ушах голос деда Прохора.
Яна уже не кричала, только хрипела. Один из её убийц стоял у клумбы: мне были видны только ноги в старых кроссовках. Вот он потоптался на месте и шагнул вперед
Меня здесь нет Меня нет нигде. Меня никогда не было.
Он пошел прочь, а я всё продолжала твердить без слов свою мантру, пока не отключилось сознание.
Очнулась я быстро: солнечный блик по-прежнему лежал на осколке стекла перед носом. Было тихо, монтировка валялась, там же, куда упала. Осторожно подхватив её, я выглянула из кустов, готовая тут же спрятаться.
Никого. Только тело, похожее на изломанный манекен.
С трудом передвигая ноги, я доковыляла до того, что совсем недавно было юной девчонкой перепуганной, избитой, но живой. В груде мяса ничего о ней не напоминало.
Я едва успела сделать несколько шагов в сторону, и меня вывернуло наизнанку.
Заходясь в спазмах рвоты, сгибаясь пополам, я продолжала ощущать запах парной крови, и от него тошнило еще сильнее. Кровь заполнила извилистую трещину в асфальте, перелилась через ее края, поползла тонкой струйкой дальше прямо передо мной
Разогнувшись наконец, я тупо смотрела на темно-красную полоску, словно на линию границы, с трудом понимая, где нахожусь и что происходит. Оказалось, что монтировка сжата у меня в кулаке так, что пальцы побелели и почти не ощущаются. Рука стала одним целым с железной палкой.
Теперь было ясно, куда идти. Только добраться бы живой и невредимой.
Я перешагнула через струйку крови и пошла дальше.
Два квартала вперед, потом налево. Третий дом от угла, фасад пятиэтажки из белого силикатного кирпича. Яркая вывеска «Сафари». Шесть ступенек вниз и металлическая дверь приоткрытая! Чуть не задохнувшись от счастья, я прикрыла за собой дверь и бросилась к прилавку. Всё, что мне было нужно, оказалось в стеклянной витрине. Я разбила стекло монтировкой и схватила новенькую «Сайгу».
За окном скрипнули тормоза, по лестнице простучали тяжёлые шаги, и через несколько секунд наши взгляды встретились. Крепкий невысокий мужик лет сорока в чёрной форме охранника с пистолетом в руке. А от его левого колена на меня смотрела смерть. Молчаливая смерть чепрачного окраса, без поводка и намордника. В неё я и прицелилась.
Убери ствол, в голосе мужика была угроза.
Отзови собаку.
На счёт «три», одновременно. Раз, два, три лежать!
Пёс мгновенно выполнил команду, улёгся где стоял, но не сводил с меня глаз. Я опустила ствол карабина. Охранник сунул пистолет в кобуру, но что-то подсказывало: чтобы достать его, потребуются доли секунды.
А ствол держишь как надо. Где научилась?
У меня первый разряд по стрельбе.
Он тихо присвистнул, и собака тут же насторожилась.
Хоть бы и мужику впору. Ардон, место!
Пёс прошёл за прилавок и начал там шумно топтаться.
Я Сергей, в охране здесь работаю.
Я Вера, врач.
Какой?
Психиатр.
Он хмыкнул.
Таких, как ты, здесь много понадобится. Видела, что в городе творится?
Видела, но мало. Поздно встала сегодня.
А меня должны были в восемь сменить. Час, полтора никого. Стал звонить никто трубку не берет. На улице шум какой-то. Решил посмотреть, ставни поднял Никаких ужастиков не надо. На войне такого не видел. Ты хоть что-нибудь понимаешь?
Почти ничего.
А я понимаю. Дёргать надо.
Куда?
Куда угодно. Ты представляешь, что будет?
Не очень.
На крайняк завтра к вечеру здесь будут все: и ФСБ, и вованы.
Что за вованы?
Вэвэшники.
Почему?
Ты что, с Луны свалилась? Все, кому надо, не получили утренних рапортов. Вечером тоже не получат. Вот тогда и пойдёт собачья свадьба. Всё оцепят по периметру: карантин, «егоза», блок-посты. Всех задерживают до выяснения обстоятельств. Оно тебе надо? Вот скажи: ты хоть одного нормального видела?
Нет, только семьдесят третьи.
Это ещё кто?
Эф семьдесят три шифр идиотии. Когда увидела их близко, ничего другого не пришло в голову.
В доме напротив булочная. Там целая стая паслась, одного в толчее затоптали. Дёргать надо! Я выходил машину подогнать. Хочешь, поехали вместе. Раз такое дело, лишний стрелок не помешает.
Поеду, только сделаем крюк в Хомутовку это час от города по шоссе, потом минут десять от развилки.
На хрена?
Сын у меня там.
Слово «сын» выговорилось так легко, что я отстранённо удивилась естественности своей лжи.
Ну, если так Только не рассусоливать: в машину и поехали. Большой парень?
Двенадцать лет.
Ещё одна ложь, и вновь без малейших угрызений совести. Димке скоро исполнится одиннадцать, но он высокий и крепкий для своего возраста. Нужно, чтобы Сергею даже в голову не пришло, что мальчишка может стать обузой
Ему тоже можно ствол взять, дробовик лёгкий. Стрелять умеет?
Н-н-нет, ответила я виновато.
Ладно, научить недолго. Всё, хорош трындеть, время пошло.
Он методично выбил стёкла из витрин моей монтировкой и стал вынимать ружья.
Патроны доставай, бросил он мне.
Где они?
Так ты ж зарядила или?
Не успела.
Он изумлённо оглянулся на меня и расхохотался так, что Ардон заворчал под прилавком.
На понт взяла, молодец! Внизу, слева. Подожди. Стань и стой, пусть он тебя обнюхает. Ардон!
Пёс подошёл, повинуясь жесту хозяина, и словно нехотя обнюхал мои ноги.
Свои! Всё, теперь можно, он не тронет. Доставай коробки, неси к выходу.
Я молча повиновалась. Явно офицер в отставке: нарастают императивные интонации, входит в привычную роль командира Плевать, мне это на руку. Моих целей проще достичь под его руководством, а ему нужен хвостовой стрелок.
С «Сайгой» дело имела? Сама зарядишь?
Если покажешь, как.
Он снарядил магазин, присоединил его и споро проделал обратные операции.
Теперь сама. Молодец, руки на месте. Дошли патрон. И в карман возьми про запас, патронов много не бывает. Всё, пошли на выход. Ардон!
Я вышла на яркий солнечный свет, увидела видавшую виды «Ниву», у дома напротив труп, похожий на груду тряпок и голова опять закружилась.
Вцепившись в карабин, я огляделась, и стала между выходом и машиной, держа оружие наизготовку. Сергей в несколько приёмов перетаскал из магазина охапку ружей, груду коробок с патронами, загрузил их на заднее сиденье и сел за руль. На шее у него висел бинокль.
Назад садись! скомандовал он, открывая переднюю дверцу. Я забралась на заднее сиденье. Ардон вспрыгнул на «штурманское» место, и Сергей тронул машину.
Слушай сюда. Сейчас съездим, осмотримся. Почему-то эти, двинутые, всё утро шли туда, он махнул вправо, к реке. Поедем, посмотрим. Я понял, что они бросаются на движущееся. Если затормозим прежде, чем нас увидят, то быстро привыкнут, что стоит тут какая-то дура, которой раньше не было. Понаблюдаем и уедем. Машину им не догнать. Окна я закрыл. Задача понятна?
Так точно.
Ты что, в армии служила?
Нет, просто вырвалось. Умеешь построить.
Кто на что учился Всё, подъехали.
Набережная и берег реки были забиты людьми. Кто- то спускался к воде, пил, черпая горстью или опустив лицо в воду. Над набережной стоял нечленораздельный шум, словно гул пчелиного роя. Он проникал даже сквозь закрытые окна. Похоже, некоторые повторяют одно и то же слово, как тот «семьдесят третий», к которому мне удалось присоединиться.
Несколько магазинов, выходящих на набережную, были разгромлены. Повсюду валялись огрызки фруктов, куски хлеба, чего-то ещё Среди мусора лежало несколько трупов. Их никто не убрал, даже не оттащил в сторону.
Тьфу, блин И гадят здесь же. Смотри, смотри!
Сергей сунул мне в руки бинокль, и окуляры приблизили всю эту фантасмагорию так, что ужас ледяной лапой сдавил моё горло.
Стеклянная витрина фургончика со сладостями и пожилая раскосмаченная женщина, бьющаяся об неё головой в попытке дотянуться до кремовых тортов. Стекло забрызгано кровью, кровь течёт с разбитого лба, капает на грудь, а она всё продолжает долбиться головой об стекло Хочет разбить витрину, чтобы достать пирожные, или пытается вынести себе мозги? У них что болевая чувствительность исчезла? Вот она пошатнулась и осела на асфальт, бредущий мимо парень в спортивном костюме наступил на её откинутую руку Оба никак не отреагировали.
Спариваются в позе «догги-стайл» мужчина и женщина средних лет Стоп, я подумала «спариваются»? Не трахаются, не занимаются любовью или сексом. Спариваются, ритмично ухая, на глазах равнодушной толпы или стаи? Но в стае должна быть какая- то иерархия, а здесь аморфная масса.
Мужчина, видимо, причинил партнёрше боль она взвизгнула и укусила его за руку. Он, не прекращая фрикций, свернул ей шею, подхватил за плечи и продолжил процесс, ухая всё громче и громче, не обращая внимания на то, что её голова безжизненно болтается.
Бинокль выпал у меня из руки. Сергей молча забрал его и приложил к глазам.
Ты видел эту парочку справа? Он в зеленой майке
Видел.
Меня ненадолго вырубило. Когда я очнулась, женщина лежала на мостовой, белея задом из-под задранной юбки. А её убийца выходил из дверей магазина с батоном колбасы. Идущий навстречу парень попытался выхватить колбасу, получил сокрушительный удар в ухо, дал сдачи, и оба, вцепившись друг другу в глотку, упали на мостовую. Рыжая девочка лет десяти подхватила колбасу и кинулась прочь, двое подростков побежали следом
Слушай, поехали отсюда. Я больше не могу.
Не нравится не смотри. Нужно понять, с кем мы имеем дело. Ещё десять минут и поедем. Ты заметила? Они всё прямо в штаны валят.
Не заметила. Мне и так хватило.
Справившись с дурнотой, я продолжала смотреть в окно, не в силах отвязаться от мысли, что сплю и вижу кошмарный сон.
Парень с разорванным ртом, бредущий куда-то с половиной батона в руке.
Старуха, перемазанная кровью и шоколадным кремом.
Подросток в чёрной майке с дикарским удивлением рассматривает яркие коралловые бусы на шее тоненькой девушки, пытается их сорвать она визжит и раздирает ему лицо ногтями
«Нива» дёрнулась вперёд, и я вцепилась одной рукой в сиденье, не выпуская из другой карабин. Несколько «семьдесят третьих» побежали вслед, но быстро отстали. Мы остановились в нескольких кварталах от набережной, посреди площади и устроили военный совет.
Рассказывай, что увидела.
А ты?
А я потом.
Ну, что Никакой организации. Ни групп, ни пар. Каждый сам по себе. И тут же все против всех. Навыков нет. Заметил, что все пьют из реки? Хотя в магазинах полно воды и напитков. Ни у кого не видела открытой бутылки, банки, вскрытого пакета с чипсами. Хлеб, колбаса то, что не упаковано и пахнет. Похоже, остались только инстинкты. Галдёж, как в обезьяннике Связной речи нет. Некоторые вроде что-то талдычат, повторяют без смысла, как попугай. Один на улице повторял «опаздываем» может, говорил с кем-то, когда это случилось?