В первой фазе ритуала происходит лишение иницианта его статуса. В современном родильном доме ритуальное унижение женщины имеет четко выраженную временную локализацию: основная часть действий сотрудников роддома, имеющая своей целью унижение, происходит при поступлении роженицы в приемный покой, при санитарной обработке и «подготовке к родам». Временная локализация унижения является важным отличием родильного дома от любых других медицинских учреждений.
Белоусова пишет: «В «обычной» жизни беременная женщина обладает достаточно высоким социальным статусом, она уже в большой мере «состоялась»: как правило, она уже вышла замуж, овладела профессией, достигла некоторого материального благополучия, и главное она уже практически мать. Но в ритуале ее статус «волшебным образом» невероятно снижается. Ей предписывается пассивность и беспрекословное послушание, покорное принятие нападок, ругани и оскорблений. Все это полностью соответствует традиционному поведению инициантов в описании Тэрнера: «Их поведение обычно пассивное или униженное; они должны беспрекословно подчиняться своим наставникам и принимать без жалоб несправедливое наказание» [Тэрнер 1983: 169]. И это обстоятельство нисколько не мешает тому, чтобы быть одним из главных действующих лиц ритуала: это специфика роли. Главный герой в ритуале играет пассивную роль: обряд совершается над ним, ему жестко предписывается недеяние [Байбурин 1993: 198]. По наблюдению Т.Ю. Власкиной, описывающей родильный обряд в донской казачьей традиции, «будучи не столько субъектом, сколько объектом ритуальных манипуляций, роженица, согласно традиционным нормам, как правило, бессловесна <> Женщина в родах становится бессловесным пассивным телом» [Власкина 1998: 4, 6]».
Очень важным представляется, что роженица должна самостоятельно настроиться на правильную волну и интуитивно услышать голос Традиции, диктующий линию ее поведения в ритуале (родах). Эта ситуация находит полную аналогию в мистериях античного времени, например, в обрядах Элевсина, когда у мистов (инициантов) в ходе обряда открывались «мистические органы», чему способствовало поведение жрецов.
Современные роды являются традиционным ритуалом, а не ритуализованным игровым поведением. «Он не разыгрывается, эти события происходят «на самом деле» в особой ритуальной реальности. Поэтому унижение иницианта должно быть настоящим, ритуал должен нести инициантам именно это сообщение и достигать цели действительно унижать. Таким образом, роженица не может загородиться восприятием происходящего как игры, принять унижение «понарошку». И инициант, и посвятитель убеждены в серьезности происходящего. Однако на каком-то уровне и тот и другой осознают высокий статус матери и значительность таинства рождения, понимают, что осквернение священного возможно только здесь и только сейчас» (Белоусова Е.А.).
Здесь же следует упомянуть очень древний прием ритуальный испуг. Считается, что задача этого приема вызвать роды, однако мы можем обнаружить этот прием в структуре самых разных традиционных инициаций. Думается, что на сакральном уровне испуг должен не только индуцировать особое состояние сознания миста, но и «открыть двери» между мирами. Кроме того, испуг ознаменует начало второй фазы ритуала стадию символической социальной смерти или бесстатусности роженицы.
Данное предположение подтверждается карнавальный характер родильного действа. В структуре традиционных годовых праздников карнавал связан с ритуалами почитания предков во время, когда открыты врата между мирами и мертвые получают доступ в мир живых. У эллинов данные обряды были связаны с чествованием возродившегося Диониса, а в Древнем Риме carrus navalis был связан с мистерией Изиды [Лауэнштайн 1996: 161]. У славян также был схожий праздник Коляда, в ходе которого происходило ритуальное общение с предками. Белоусова пишет: «Мы считаем правомерным говорить о «карнавальности» родильного обряда, используя этот термин в широком смысле слова для обозначения совокупности некоторых элементов ритуала, типологически сходных с карнавальными. Здесь мы присоединяемся к мнению П. Бёрка, который пишет, что в некотором смысле каждый праздник представляет собой карнавал в миниатюре, поскольку оправдывает «беспорядок» (инверсию нормы) и влечет за собой сходный репертуар традиционных форм. Используя термин «карнавальная стихия», Бёрк не пытается утверждать, что какие-то элементы карнавала как календарного праздника породили какие-либо элементы в составе других обрядов. Его утверждение состоит лишь в том, что многие праздники имеют общие элементы ритуала, и, поскольку карнавал был особенно важным наложением подобных элементов, возможно условное приложение термина к другим обрядам [Burke 1994: 199]. Таким образом, речь может идти ни в коем случае не о генетическом родстве между отдельными элементами родильного обряда и карнавала, но лишь о типологическом сходстве. Функция сходных элементов этих ритуалов различна, поскольку они связаны с двумя принципиально различными типами коммунитас: родильный обряд относится к обрядам повышения статуса, а карнавал к обрядам перемены статуса [Тэрнер 1983: 231241]».
Подчеркивает карнавальность происходящего присущий родам специфический юмор, в котором важное место занимают образы скабрезные шутки, неуместные и невозможные в какой-либо другой ситуации и отсылающие к сексуальным отношениям между роженицей и врачом. А также распространенность скатологических образов к примеру, обычный педагогический прием для обучения потугам аналогия с испражнением.
После завершения родов начинается третья стадия ритуала реинкорпорация в социум в другом статусе. Прежде всего матери возвращается имя. Если до этого в разговорах с ней врач использовал обезличенную форму обращения: «женщина», «дорогуша» и др., то после родов он обычно спрашивает: «Как тебя зовут?» В утилитарном смысле это прием возвращения роженицы в «трезвое» состояние сознания, на сакральном же уровне выполнение обряда имянаречения. Женщине возвращается высокий социальный статус, к ней начинают обращаться на «вы» и называть ее «мамочка». Третья стадия проходит в два этапа. Малый очистительный обряд длится до недели пока женщина с ребенком находятся в родильном доме. Окончание этой части ритуала венчается «выкупом» вознаграждением или подарками, которые отец ребенка дарит медицинским работникам. Аналогию этому обычаю можно найти в традиционной русской культуре. Бабка-повитуха получала вознаграждение сначала от роженицы после того, как через три дня покидала ее дом, а второй раз повитуха получала вознаграждение от общины после проведения обряда имянаречения ребенка и окончания большого очистительного периода (40 дней).
Итак, характеризуя поведение роженицы и ее близких с одной стороны и медицинского персонала с другой, можно с уверенностью сказать, что ими интуитивно предполагается, что правильное соблюдение ритуала обеспечивает благополучие ребенка и всей семьи в дальнейшем.
Белоусова делает следующее резюме: «Таким образом, картина мира современного человека остается в целом мифологической, и рациональные, научные представления искусственно вписываются в нее, иногда вытесняя старые, магические, а иногда просто остаются невостребованными. Действия и высказывания медицинских работников, независимо от того, репрезентируют они научную или народную культуру, играют одинаково важную роль для функционирования социума как организма, поскольку они в равной степени призваны обеспечивать систематическую смену и воспроизводство социальных статусов. Типологическое сопоставление комплекса действий и высказываний врачей, направленных на мать и на новорожденного, с традиционными формами «авторитетного знания» о деторождении (присущими, например, субкультуре повивальных бабок) позволяет сделать вывод о том, что социокультурный аспект этих действий и высказываний является в наши дни едва ли не более актуальным и значимым, чем собственно медицинский». Добавим от себя, что иррациональный страх акушеров перед рыжеволосыми роженицами, проявляющийся в стремлении при малейшей возможности использовать при родах кесарево сечение, несомненно, отсылает нас к архаичным представлениям и обрядам.
Последние годы получил распространение обычай присутствия мужа во время родов. Рационально этот обычай объясняется тем, что мужчина таким образом испытывает большее сопереживание роженице, лучше понимает, через какие страдания женщине пришлось пройти. Народная культура решает этот вопрос другим образом: в день благополучного родоразрешения Традиция предписывает кормить отца этого ребенка пересоленной и переперченной кашей, тем самым предоставляя ему возможность почувствовать сопричастность страданиям роженицы.
1.5. От травмы рождения к перинатальным матрицам
В 1924 году в книге «Травма рождения» ученик Фрейда психолог Отто Ранк предложил концепцию родовой травмы. По его мнению, особенно значимой для становления личности является проработка «травмы рождения». Действительно, рождение связано с переходом ребенка в абсолютно новую среду обитания. Меняется все: способ дыхания, способ кормления, условия гравитации и многое другое. В дальнейшем по мере взросления ребенок пройдет много обрядов перехода, но рождение это единственная ситуация, когда переход осуществляется не на символическом уровне, а как объективный факт кардинального изменения среды и образа жизни. Значимым является не столько факт проживания этих революционных изменений, но и специфические нюансы родового процесса.
Британский психотерапевт Джеоф Грэхэм в книге «Как стать родителем самому себе» приводит следующие примеры.
1. Родоразрешение с применением щипцов. Младенцы, появившиеся на свет при помощи акушерских щипцов, в своей дальнейшей жизни в конфликтных ситуациях занимают пассивно-агрессивную позицию. Обычно они недовольны своей жизнью, у них часто болит голова, присутствует чувство вины на фоне зависимости от окружающих с одной стороны и стремления осуществлять гиперконтроль с другой.
2. Запоздалые роды приводят к тому, что у ребенок вырастает нетерпеливым и требовательным, для него характерна острая реакция на ситуации проволочек, задержек, ожидания. Такие люди действую импульсивно, они не воспринимают логических доводов и в то же время неспособны к конструктивной переработке конфликта, предпочитая стратегию избегания.
3. Роды при многоплодной беременности. Такая ситуация может привести к проблемам, связанным в первую очередь с недостатком ресурсов, за которые приходится конкурировать уже в утробе матери. В последующей жизни данные переживания приводят к обостренной потребности в безопасности.
4. Роды с ягодичным предлежанием. Основная опасность при таких родах заключается в том, что голова младенца в определенный момент оказывается как бы защемленной, пережимая при этом пуповину, поэтому может возникнуть недостаток кислорода. В дальнейшей жизни травма удушья проявляется приступами паники и специфическим страхом «потерять голову».
5. Кесарево сечение. Младенцы, рожденные таким способом, лишены опыта прохождения по родовым путям, который аналогичен первому и важнейшему опыту борьбы за свою жизнь. Став взрослыми, они испытывают проблемы отстаивания своих интересов в конкурентной борьбе, а также зачастую сложности с самоидентификацией.
Необходимо подчеркнуть, что не все выводы Грэхэма видятся нам безупречными, однако в одном мы с ним согласны абсолютно не всегда роды являются травмой настолько, что это приводит в будущем к формированию нервно-психических расстройств. Роды естественный процесс у большинства людей.
Чешский психотерапевт Станислав Гроф (один из авторов и признанный лидер трансперсонального подхода) предложил теоретическое обоснование перинатальной психологии. Он выделяет четыре базовых перинатальных матрицы (БПМ), первая из которых относится к внутриматочному переживанию, предшествующему родам, а три остальных к родовому процессу.
БПМ I «матрица наивности» о сроке начала формирования этой матрицы нет единого мнения. Одни исследователи настаивают на необходимости наличия сформированной коры головного мозга и указывают срок не ранее 2224 недель беременности. Другие приверженцы теорий волновой или родовой памяти снижают срок вплоть до момента зачатия. На стадии БПМ I формируется жизненный потенциал человека. Эта стадия субъективно связана с переживаниями космоса, гармонии с мирозданием, райских садов или же в случае угрозы выкидыша или аборта с вселенской угрозой. По всей видимости, «психологическая тоска утраченному по раю» во многом является воспоминанием о пребывании в матке.
БПМ II «матрица жертвы» формируется с момента начала родовой деятельности до момента полного или почти полного раскрытия шейки матки. Примерно соответствует первому периоду родов. Ребенок испытывает силы давления схваток, некоторую гипоксию, а «выход» из матки закрыт. При этом ребенок частично сам регулирует свои роды выбросом собственных гормонов в кровоток матери через плаценту. Гроф связал эту матрицу с переживаниями «жертвы» потому, что когда человеку плохо, на него давят и у него присутствует страх, что нет выхода это состояние жертвы. При этом возникает чувство вины (изгнание из рая) и аутоагрессии: «я был плох, и меня изгнали». Возможно развитие травмы любви (любили, а потом причинили боль и выпихнули). В этой матрице нарабатывается пассивная сила («меня голыми руками не возьмешь, я сильный»), терпеливость, настойчивость, умение выживать. Человек умеет ждать, терпеть, переносить неудобства жизни.
БПМ III «матрица борьбы» формируется во время прохождения через родовой канал после того, как раскроется шейка матки, и головка плода опустится в область таза. Гроф связывает эту матрицу с путем героя. По сути, именно этот этап реконструируют и проигрывают различные инициационные ритуалы, этот же этап имитируется в самых разнообразных психотерапевтических техниках, призванных дать пациенту повторное переживание прохождения по родовым путям. В этой матрице нарабатывается активная сила («я поборюсь и справлюсь»), целеустремленность, храбрость, смелость
БПМ IV «матрица свободы» формируется в период от момента выхода ребенка на свет и всю первую неделю после родов. После тяжелого труда и переживаний родов ребенок получает свободу, его любят и принимают. В идеале мама должна взять ребенка на руки, дать грудь, ребенку необходимо почувствовать заботу, любовь, защищенность и свободу, облегчение.
1.6. Приемы воспитания
Как было сказано выше, воспитание характера ребенка следует начинать сразу после его рождения. Однако приемы, используемые для этой цели, имеют свои особенности. Рассмотрим их.
Прежде всего, ребенка нужно любить, понимать его потребности и уделять ему достаточное (не чрезмерное!) внимание. Уже с младенцем рекомендуется много разговаривать, при этом говорить с разными интонациями, чтобы он учился человеческому общению. Ребенок не взрослый, поэтому родителям не следует проецировать на него свои привычки. Младенец нуждается в безопасности, которая требует стабильности пространства и времени. Чрезмерно яркие ощущения могут напугать ребенка, поэтому знакомить ребенка с окружающим миром и новыми людьми следует постепенно, ориентируясь на его реакции. В традиционной русской культуре первый месяц жизни ребенка видели только родители и другие самые близкие люди, с остальными членами рода-общины ребенка знакомили позже, а от общения с чужаками оберегали еще долгие годы. Для защиты от сглаза одежду детям шили из родительских нательных рубах, детям запрещалось называть чужим свое подлинное родовое имя, а в случае необходимости им должно было представиться прозвищем.