Времена первого опыта, но на более высоком уровне, это, конечно, незабываемые школьные годы, которые можно поделить на три совершенно разных периода: с 1-5 классы, с 6-9 и самые насыщенные 10 и 11 классы. Первый период отличался от других самым невинным общением, что придаёт ему настоящий дух романтики, когда идеализация девочки достигает невиданных высот, чем они, девочки, очень любят пользоваться, а понимание этого факта приходит с возрастом. Но, всё равно, не смотря на постоянство в отношениях, что являлось отличительной чертой этого периода, я считался очень ветреным мальчиком, но романтичным и честным до конца, за что меня и любили. Второй период, самый мучительный, а потому не любимый мной, породил во мне такое качество, как неуверенность в себе, причинной чему стало множество факторов, на которые в большинстве случаев я никак не мог повлиять. Конечно же, комплекс маленького роста, который испытывало большинство мальчиков в этом возрасте. Девочки росли, как на дрожжах, и этот процесс невозможно было остановить. Всё выше и выше и выше, с каждым днём всё выше. Если бы в то время у нас были сотовые телефоны, я с удовольствием звонил бы им туда, наверх, а не орал, как полный придурок: «Привет! Как дела? Прекрасно выглядишь» и всё остальное, на что они не обращали внимания, и презрительно смотрели, в прямом смысле этого слова, сверху вниз. Следующий недуг это прыщи, которые вызывали ужас прежде всего у меня. Что с ними делать и как бороться не знал никто. Сотни способов, как избавиться от прыщей, не помогали, как мне кажется, никому, и это просто угнетало. Вообще, времена не из лёгких, о которых даже не хочется вспоминать. И с девушками в этот период было туговато. Только в девятом классе, понемногу, я начал приходить в чувства, чтобы полностью насладиться замечательным двухлетним периодом, который завершал моё пребывание в школе. Он начался спокойно, не предвещая бурного развития и ничего того, о чём вспоминают потом всю жизнь. Моя любимая осень, как всегда, погрузила меня в мир жёлтых листьев, радостной грусти, необыкновенного состояния, которое просто наполняло каждую клеточку моего тела, и заставляло смотреть на девушек широко раскрытыми глазами, но спокойным взглядом, полным романтики.
Первые дни учебного года, как всегда, останавливали время, и я поддавался этому чувству самообмана, выстраивая линии жизни, мечтая о солнечных днях, вспоминая летние подвиги. А ещё, я что-то чувствовал, что-то, что изменит и жизнь, и меня, и ещё что-то. Дверь в класс открылась, и я увидел директора нашей школы. Он вошёл со словами «здравствуйте ребята», а за ним зашёл ещё кое-кто, но тогда я и не заметил этого. Он обещал мне сюрприз в начале учебного года, то есть перевести меня из гуманитарного класса, в котором я пока ещё учился, в обыкновенный, простой класс, где, кстати, меня уже ждали. Там учились люди, с которыми этим летом мы стали очень близки, которые стали моими друзьями, и я был не против учиться вместе с ними. Но этот класс был именно моим, а не отдельными людьми, хоть и друзьями. Я уже ждал его слов: длинный и утвердительный монолог, в котором он обличал меня, смакуя подробности всех моих выходок и хулиганского поведения, ну и, конечно же, вывода, что таким плохим мальчикам не место в классе с гуманитарным уклоном. Его сердитый взгляд на меня я понял без слов. Но к моему удивлению он не стал говорить обо мне, а посетил нас по другой причине. И теперь я увидел эту причину. Рядом с ним стояла девочка необыкновенной красоты, которая показалась мне очень знакомой. Она была точно не с нашего района, или постоянно сидела дома, а выходя на улицу надевала на голову мешок. Хотя, это не осталось бы незамеченным. Кто она? И почему такое ощущение, что я её знаю, хотя, я уж точно её не знал. Всех красивых девочек района я знал в лицо, и почти со всеми был знаком лично. Откуда она? Вот он, первый секрет влюблённости мальчика к девочке неизвестность. Тайна покрытая мраком, интерес, которые очень подогревают, особенно молодые сердца вот, что так часто используют опытные сердцеедки. И она производила подобное впечатление. Стройная, высокая, с ангельским лицом и, что самое «страшное», красивыми глазами и уверенным, я бы даже сказал надменным, взглядом. К тому же, она была очень стильно одета в дорогие, что было заметно, вещи. Она была не похожа на всех остальных девочек, которых я знал. «Ребята, я хочу вам представить вашу новую одноклассницу, её зовут Анна» представительным голосом сообщил директор, в своей манере и всеми этими официальными штучками, что меня очень раздражало. Интересно, их, директоров школ, где-то отдельно учат так разговаривать? Или, может быть, их делают на специализированных заводах, одинаковыми и по всем требованиям ГОСТа? Или это только наш такой, с «директорскими» замашками? Вот если бы Брат, Данила Багров, был нашим директором, или Гарик Сукачёв с таким директором можно было бы договориться. Да и моё поведение, возможно, было бы другим. Если человек тебе свой по духу, стыдно подводить такого человека. А посторонние люди, которые ещё и пытаются тобой командовать, вызывают только протест. Особенно в юном возрасте. А ведь учителя должны это знать, их этому учат в институтах. Но, видимо, в институтах они учатся так же, как мы в школах, а потом, став учителем думают: «Ну, всё, теперь я учитель! Я должен быть серьёзным и постоянно всех поучать. Моё мнение превыше всего пусть слушают, запоминают, а что ещё важнее, записывают. Не знаю, зачем надо всё записывать, но так было всегда и значит это правильно». То, что думает директор, вообще, можно выразить в двух словах: «Я Бог»! А уж верят в него, или нет, ему, наверное, уже не важно. Главное статус! Вот только они не понимают одной простой истины если ты хочешь, чтобы слушали, запоминали, записывали и даже цитировали, не отличие и то, как высоко ты стоишь показывать надо, а то, что ты, в данном случае с учеником, на одной ступени, просто тебе есть, что сказать, а ему стоит это услышать. И он услышит, обязательно услышит. Ведь ты поделился с ним знаниями, которых у него не было. Поделился, стоя с ним на одной ступени, а не кинул эти знания сверху, как подачку. Иерархию человека, как личности, придумали те, кто хочет, чтобы люди были разделены так легче управлять и настраивать одних против других. Но все люди стоят на одной ступени. Ты можешь быть президентом, дворником, олигархом, безработным это всего лишь то, чем ты занимаешься на данный момент, но человек ты всегда. От самого рождения и до смерти. На протяжении всей жизни ты мог быть и дворником, и безработным, и олигархом, и президентом один ты. Но это не значит, что ты был человеком разных сортов. Ты всегда был человеком, всегда. Все люди разные, но все люди личности. И нет никакой иерархии личностей, мы все достойны иметь эту личность и должны иметь уважение к личности другого человека. И если бы ещё в школе учителя и директор старались видеть личность в каждом ученике, а не в отдельных ими любимчиках, то возможно и школы были бы другими, и жизнь взрослых людей изменилась бы к лучшему. Но вернёмся к Ане. Она, наверное, уже устала стоять там, у доски, пока я рассуждаю об «иерархии личностей». Как всегда, во всём виноват директор. Спасибо ему за это! «Теперь она будет учиться вместе с вами» продолжал он, ещё недавно сказав, что она наша «одноклассница». Конечно, она будет учиться вместе с нами. Или был вариант, что она будет нашей одноклассницей, но её будут учить отдельно? И наконец, он добавил: «В вашем классе». Это убило меня. Или он считал всех нас совсем тупыми, что аж три раза пришлось повторять. Или в этом был некий тайный замысел, что-то между строк, а мы действительно были настолько глупы, что не понимали его подсказок. Но этот вариант был запасным. Просто, я любил теории заговоров и часто пытался найти что-то между строк, но там как обычно ничего не было. «Всем привет» очень уверенно, без капли стеснения сказала наша новая одноклассница Анна, которая будет учиться вместе с нами в нашем классе. «Привет» хором ответили почти все, и это звучало очень смешно. На секунду я понял, почему директор повторял нам три раза одно и то же. Но постарался списать рождение этого звукового эффекта в виде «привет» на случайность. «Теперь ты можешь присесть на любое свободное место» разрешил ей директор. В нашем классе все парты были двуместными, соответственно все сидели по двое и у каждого был сосед, за исключением трёх человек, чьими соседями были свободные места:
1. Первая парта, средний ряд одно из мест там занимала, что, наверное, не удивительно, отличница-зубрила (ведь есть отличницы, которые действительно умницы, и я восхищаюсь такими девочками) с ужасным характером по отношению к одноклассникам, а не к учителям, разумеется. Такая, я думаю, есть в каждом классе.
2. Первая парта, ряд у окна одно из мест там занимал Тимоня, так мы его звали. Он был тихим, не в меру упитанным, с интересной причёской под названием «я проснулся и пошёл в школу», не отличник, хотя постоянно что-то писал, и он был единственный мальчик в нашем классе, который сидел один. Остальные два мальчика сидели, как Вы понимаете, не одни и не вместе, а с девочками.
3. Последняя парта, ряд у стены одно из мест там занимала девочка, которую я уже и не помню как звать, впрочем, как и некоторых других моих так называемых одноклассниц.
В общем, выбор был не велик и предсказуем. Первая парта, соседка девочка неплохой вариант. И пускай у неё скверный характер. Если её не трогать, она не доставит особых хлопот. Но к всеобщему удивлению, и особенно к моему, Анна подошла к моей парте и села рядом со мной. Моя соседка в это время болела и, да простит она меня, я был этому очень рад.
Привет, я Аня, с лукавым взглядом и легкой улыбкой прошептала она мне.
Вова, почему-то, тоже шёпотом ответил я.
Я помню, уже не глядя на меня сказала Аня, сделав контрольный выстрел, или, если выразиться более гуманно, по-философски шах и мат.
Разве ты сидишь один? стальным голосом спросил меня директор, стальным взглядом усиливая эффект голоса.
Моя соседка заболела, а свято место пусто не бывает, как Вы видите, ответил я, как всегда в разговоре с ним применяя издевательский тон.
Зато тебя уже давно ждёт другое место, напомнил о моём переводе в другой класс директор.
И тебя, еле слышно, сквозь зубы пробурчал я.
Ты что-то сказал? классический вопрос в сотый раз услышал я из уст директора.
Я сказал, что моя соседка заболела. Вы разве не слышали? отыграв удивление продолжал издеваться я, получив в ответ лишь порцию стального взгляда, уже без голоса. Потом директор как ни в чём не бывало сделал пару объявлений в виде напоминаний, в это время как раз пришла учительница, и, закончив своей коронной протокольной фразой «Хорошего учебного дня», он вышел из класса.
Мы знакомы? не стараясь быть оригинальным спросил я у Ани.
Да, коротко ответила она, продолжая смотреть в сторону доски.
А подробнее? не скрывая, что заинтригован, продолжал я.
Минуту назад ты сказал, что тебя зовут Вова, Вы разве не слышали? процитировала мне Аня последнюю фразу из моего издевательского ответа директору.
Я оценил твою шутку, деловито ответил я, стараясь казаться серьёзным и особо не раскисать перед ней, что было нелегко. Смотреть на неё и не раскисать было совсем нелегко!
Проводи меня домой после уроков, наконец-то повернув голову в мою сторону, ответила Аня, продолжая смотреть мне в глаза спокойным взглядом, будто ожидая ответа.
Да, с опозданием в вечность ответил я, и только после этого она снова отвернулась в сторону доски, а на её губах появилась легкая улыбка, знак того, что она довольна проделанной работой, и ещё один, уже, наверное, миллиардный мальчик, очарован ей. Шах и мат.
Весь урок я просидел уставившись в доску, я старался больше не смотреть на неё, да и дурной пример заразителен, к тому же. И моё положение было незавидным. Её присутствие за моей партой полностью ограничило мою свободу в наблюдении за классом и общении с ним во время урока. Я никогда не сидел за партой ровно, всегда в полуразвёрнутом состоянии лицом к классу, спиной к окну, иногда прячась от глаз учителя за широкой спиной Тимони, который сидел передо мной. Теперь же я сидел ровно и мог смотреть либо на доску, либо в окно, как влюблённый романтик, и не известно, какое положение моей головы было более идиотским. Зато, любой из вариантов выражал моё безразличие к её персоне. Но и на этот случай у неё было припасено оружие для усиления биений мальчишеских сердец. Запах её парфюма он опьянял и заставлял думать только о ней. Я мог не смотреть на неё, это уже было не важно. Она знала, что мои мысли полностью в её власти был уверен я. Теперь я понимал силу девушек-суперагентов, которые живут в фильмах о шпионах. В реальной жизни ими становились такие, как Аня. Именно тогда первый раз я задумался о том, кто же из нас сильный пол, а кто слабый. Хотя, что тут думать? Как говорится, практика показывает. Но больше всего мне было жаль Тимоню. Мало того, что он теперь сидел немного в пол-оборота, как я раньше, но не так сильно, всё-таки, габариты не позволяли, он, глядя в сторону учителя, иногда, очень незаметно, а это было очень заметно, поглядывал на Аню, что было и смешно и грустно одновременно. Вместе же мы были героями интересного и смешного представления, которое наблюдал весь класс и уж не знаю, смеялись они, или грустили, скорее всего, первое. Но близился антракт, что в школе называют переменой, и я с ужасом ждал звонка. Я не знал, что делать после него. А ведь раньше я всегда знал, что делать, я был король перемен. И вот он зазвенел. Учительница что-то сказала, все начали собирать учебники и тетрадки, разговаривать, хихикать, и кто-то уже даже вышел из класса, а я сидел и делал вид, что о чём-то задумался глупейший выход из ситуации.
Покажешь мне школу? влетел в моё правое ухо вопрос-утверждение.
Я и сам хотел тебе это предложить, собрав жалкие остатки обаяния, с мнимой лёгкостью ответил я Ане.
Мы гуляли по школе, я вспоминал интересные истории, связанные с теми местами, которые мы проходили, здоровался с теми, кого ещё не видел и непременно знакомил их с Аней, один раз сказав, что она моя новая соседка, на что Аня улыбнулась, и теперь я говорил это каждому, с кем её знакомил. Пятиминутная перемена была несравнимо долгой. Весь наш класс стоял возле закрытого кабинета кто с кем, но не очень далеко друг от друга. Мы же сидели в конце коридора на подоконнике, и я никогда так не ждал учителя и звонка на урок, как тогда. Ведь сидя за партой, я мог внимательно слушать учителя, что-то записывать, или просто смотреть в окно и молчать, ведь идёт урок, что раньше меня не останавливало, но те времена, видимо, прошли. Ещё я старался не намекать, не подводить к этому вопросу, и уж тем более не спрашивать, откуда она меня знает. Я очень хотел это узнать, ведь она не могла сказать это просто так, она мне тоже была знакома, но я никак не мог вспомнить её. Я терпел. Я ждал, когда она сама расскажет мне это. Я поставил цель и верил, что ожидание и терпение помогут мне. Но пока, мы разговаривали на отвлечённые темы, а я всё больше привыкал к Ане. С ней было легко, но только тогда, когда я не смотрел на неё. Очень хороший припев одной песни объяснял мою ситуацию: «Потому что нельзя быть на свете красивой такой». А ещё, однажды, я прочитал в каком-то, скорее всего в мамином, журнале, что девушкам, если так можно выразиться, средней красоты, легче найти мужа, чем девушкам ослепительно красивым. И отчасти, я был согласен с этим тезисом. Потом, когда постепенно привыкнешь к ослепительной красоте своей избранницы, и жить станет немного легче, а немного, потому что на неё будут постоянно пялиться другие мужчины, в любом случае, ты уже будешь обладателем этой красоты, что, непременно, повышает твой статус в глазах окружающих. Но как быть на начальном этапе? Не буду скромничать, я не испытывал недостатка в женском внимании. Мне было легко подойти к любой девочке и сказать ей какую-нибудь ерунду, это не важно. Разговор, телефон, встречи, прогулки и так далее. Может быть, мне было далеко до Джо из «Друзей», но я был на верном пути, на его пути, что касалось прекрасных незнакомок. Но сегодня обольститель Вова был полностью повержен. А милый смазливый мальчик Вовочка сидел на подоконнике, поглядывая, не идёт ли учитель, и пытался оставаться смешным и эрудированным. Что же говорить о Тимоне? Если бы в школу ходили сто лет, а он сто лет сидел за первой партой, а Аня на второй, то все сто лет он сидел бы и пялился на неё, стараясь быть незамеченным, заработал бы себе искривление позвоночника и косоглазие. О разговоре, встречах, прогулках, а уж тем более свадьбе, я вообще молчу. Такова правда жизни. Многие мужчины женятся на женщинах, с которыми им проще и всю жизнь восхищаются теми, с которыми не будут никогда. Но Аню вряд ли беспокоило это, и то, что я когда-то вычитал в журнале. Я вообще не знал, что может её беспокоить. И если меня она прочитала, скорее всего, полностью, то я прочитал только название книги «Аня». На горизонте появился учитель, я спрыгнул с подоконника и подал руку Ане. Другие девочки всегда очень удивлялись подобным моим знакам внимания, а ведь в этом нет ничего особенного. Подать руку женщине, открыть дверь, уступить место это было естественным для меня. Уважение мужчины к женщине первое, чему должны воспитать родители маленького мальчика. И я получил это воспитание, хотя никто никогда со мной об этом не говорил. Я наблюдал, и этого было достаточно. Бесполезно вдалбливать ребёнку то, что ты, его родитель, никогда сам не делаешь. Есть одна очень хорошая и простая фраза: «Зарази примером»! У меня перед глазами всегда был этот пример. Мои родители были очень хорошим примером для меня. И было видно, что Аня воспитана точно так же. Она ничуть не удивилась моим джентельменским наклонностям, чем удивила меня. А я подумал, как круто жить в обществе, где подобные поступки считаются нормой. Ведь именно эти поступки часто выделяли меня, что не очень-то вязалось с моим бунтарским имиджем. Но я не хотел в угоду своему имиджу, а я не создавал его искусственно, потерять достоинство. И получалось, что утром я уступал место и открывал двери, а уже днём совершал что-нибудь из ряда вон. Эти контрасты пугали тех людей, которые наблюдали подобное. В основном же все люди, которые знали меня, делились на тех, кто считал меня хорошим воспитанным мальчиком, и тех, кто считал меня мерзким избалованным мальчишкой. Первое для Ани было обычным, второе она ещё не успела увидеть и вряд ли догадывалась, что её новый первый в этой школе знакомый может быть хулиганом. Только лишь по моему разговору с директором, фразу из которого она уже успела обсмеять. В любом случае, с ней мне почему-то не хотелось быть плохим мальчишкой, а вот почему, я не хотел думать об этом сегодня, я, как Скарлетт ОХара, хотел подумать об этом завтра. Мы вошли в класс последними и все, кто уже сидел за партами, или стоял возле них, смотрели на нас и провожали взглядом пока мы шли к нашей парте. Я почувствовал себя, как на красной ковровой дорожке, не хватало вспышек и надоедливых журналистов. Начиналось что-то новое. Я вспомнил то ощущение, которое посетило меня перед тем, как открылась дверь, и вошёл директор. Это был знак, но тогда я ещё ничего не знал. Впрочем, как и сейчас.