Наказание несчастного последовало незамедлительно. Двое ближайших синтетиков подбежали к преступнику, схватили его, оттащили на ближайший квадрат. Квадрат открылся и поглотил новоявленного землееда.
Под квадратом преступник попадал в капсулу, где перемалывался до состояния однородного месива. В получившийся фарш добавляли присадку усвояемости и отправляли на колбасный завод. Маленькие колбаски из человечины подавались на завтрак в высоких кабинетах Солнцеграда. Хоть какая-то польза от этих тварей. Мудрость Солнцеликого не могла не вызывать восхищение.
Гриню я заметил через прозрачный забор задолго до входа в зелёную зону. Он был одет вызывающе, неизменно стильно: ядовито-желтая куртка с глянцевым серебрящимся воротником, лакированные под малахит полубрюки с ромбовидными штанинами, на ногах остроносые позолоченные туфли с торчащими в изгибе языками. Гриня шел походкой счастливого состоятельного эдемца имитировал неспешность, быстро переставляя ноги. Как никто другой он знал главное условие успешности: быстро ходишь быстро богатеешь. Гриня следовал данной формуле всегда, и когда шел на деловую встречу, и когда шел побалакать с лучшим другом. Неизменной также была его глянцевая, не сходящая с лица, наверное даже во сне, белозубая улыбка.
Гриня вошёл воротами в зелёную зону. Наверняка перед входом, как любитель чего-нибудь почитать, он кинул взгляд на цитату из книги Солнцеликого «Последняя битва с землеедами», которая красовалась над входом объемными вычурными буквами: «Земля зло. Но даже такое абсолютное зло как земля может послужить на благо человеку».
На территории зелёной зоны за Гриней двинулись двое синтетиков. Они отделились от себе подобных, стройно стоявших неподвижно рядами у забора. Синтетики не отставали от Грини, шли в пяти шагах от него. Сопровождение синтетиками гражданина с уровнем доступа выше, чем у контингента, для которого была предназначена посещаемая им зелёная зона, было прописано в Книге Закона. У Грини был золотой.
Золотой уровень мой лучший друг получил после блестящего окончания школы охранителей. Он единственный в потоке окончил с тремя золотыми медалями: медаль за ум, медаль за чувства и медаль за тело. Все три медали были заслуженными. Гриня был один из интеллектуальных столпов школы: безупречная эрудиция, незаурядные аналитические способности, развитая фантазия. Неповторимое обаяние позволило ему набрать наибольшее количество голосов девичьей половины школьного сообщества в конкурсе «Живи чувствами». Медаль за тело вручалась не за атлетическую форму и не за спортивные достижения, а за здоровый образ жизни, за умение оберегать своё тело от болезней и травм, а также за грамотное использование мужской косметики. Гриня действительно выглядел великолепно, с какой стороны ни посмотри. Аккуратная полнота только подчеркивала его достоинства.
Ещё одна награда полагалась за беспрецедентно успешное окончание школы охранителей переселение в Солнцеград. Гриня отказался. Позже он так объяснил мне свое решение: лучше быть принцем внизу, чем непонятно кем наверху. Данное объяснение вполне походило на истину. Но с самого начала я понимал, что не только и не столько эта причина была главной. Главным было то, ради чего мы договорились с ним встретиться.
Здорова, Люк! Гриня протянул мне свою правую руку. Я прихватил руку друга и поцеловал тыльную сторону ладони (всего лишь формальность, по этикету гражданину низшего уровня надлежало выказать таким образом уважение к гражданину высшего уровня, я старался об этом не задумываться).
Здорова! Вот объясни мне, друг, зачем это нужно? я по привычке начал наш разговор с вопроса.
Ты о чём? Гриня поправил очки на носу, присел на скамью. Несколькими короткими телодвижениями нашёл для себя удобное положение в седалище из ультрамягкого пластика. Ну и дерьмовые же у вас, у серебряных, скамьи! Пора бы вам коллективную жалобу написать в департамент благоустройства. То ли дело в наших зелёных зонах современные, из пробкового дерева с оптимальной жёсткостью. Несмотря на недовольство, с лица Грини не исчезал глянцевый оптимизм.
Зачем что-то писать! Скоро их итак заменят, как раз таки на пробковые, притащат с ваших зелёных зон. Эта, кстати, тоже у вас, у золотых, где-то была присобачена.
Ладно, как любили говорить древние, проехали. О чем ты хотел спросить?
Говорю: зачем двоих синтиков приставляют сопровождать? Одного разве недостаточно было бы?
Тебя реально это волнует? Люк, дружеский совет: не задавайся подобными вопросами. Гриня заулыбался ещё ярче, хотя мне казалось, что ярче уже некуда.
Я исключительно о целесообразности пекусь. Об экономии синтетиков. Не вижу смысла. На этих словах я поменял позу «прямые ноги» на позу «нога на ногу».
Ты не видишь, а Солнцеликий видит. Он мудрее и выше нас ему виднее.
Да я и не сомневаюсь в мудрости Солнцеликого. Как бы сказал древний: не дай боже́. Просто, по-моему, это сущая глупость. Последнее слово я произнес быстро, можно сказать выплюнул его изо рта.
Люк, что-то я в толк не возьму, ты на штраф нарываешься? По идее у наших синтетических братьев глаза давно должны были жёлтым заморгать. Но, как я вижу, Гриня наигранно посмотрел на синтиков, их пешки зеленее зелёного. Что на это скажешь, дружище?
Я ушел в молчание. Потупил глаза. Ерзал по седалищу, сверлил взглядом ближайший квадрат.
Молчишь? Ну молчи, молчи. Только ты не хуже меня знаешь: молчание серебро, слово золото. Молчанием куются предатели. Помнишь такие слова из книги «Последняя битва с землеедами»? Гриня пригладил двойной ирокез на своей голове, поправил серебристый ворот, передёрнул правую штанину.
Я продолжал молчать. Собирался с мыслями. Сосредоточивался. Гриня наверняка догадался, что выдерживаю молчание неспроста.
Соберёшься открыть рот, не забудь, что ты не один. Следи за тем, что говоришь. Помни, дружище, на штраф попадает не только сказавший, но и услышавший. Гриня передёрнул левую штанину. Тебе может и не жалко нулей их у тебя не особо и много. А мне нули ещё в жизни пригодятся. Я, сам знаешь, сторонник полноценного образа жизни. Со всеми ее радостями и курьёзами, со всеми её наслаждениями и страстями. Если и двигаться к неминуемому к смерти то со всевозможными приключениями. Мы живём на клочке планеты, чудом и мудростью Солнцеликого не пораженного землеедством. Да, мы узники этой гигантской стеклянной капсулы. Но узники, которым доступно все разнообразие спасённого от неизлечимой заразы. Лучше прожить и умереть узником, испробовав всё, что тебе доступно, чем быть там, за куполом, и бесконечно перерабатывать через себя землю. Бесконечно жрать и бесконечно выблёвывать. Жрать и выблёвывать. Только представь этот ужас, Люк: жрать и выблёвывать, жрать и выблёвывать. И так бесконечно. Пока, или другая зараза ни прикончит, или сука пока вселенная вновь ни сожмется для перерождения. И тогда всем конец. Гриня передёрнул обе штанины. Полубрюки явно были неудобными. Но поддерживать антимодный тренд Гриня начал ещё в младших классах школы охранителей. Как-то вразумить его по этому поводу я даже не пытался.
Я расшифровал последние слова предателя.
Повисла пауза. Гриня медленно наполнил грудь воздухом. Затем ещё медленнее выдавил воздух обратно, наружу. Лицо друга засияло всевозможными оттенками красного, являя вовне интеллектуальный зуд, начавшийся в его пытливой голове.
Ты спросил, почему у синтиков глаза остались гореть зелёным, почему не загорелись предупреждающим жёлтым после сказанного мною слова «глупость». Да потому, Гриня, что на букве «п» я немного иначе сложил губы.
Так, так, дружище, дак ты у нас
Мы не сговариваясь одновременно посмотрели на синтетиков, потом друг на друга. К белозубому оптимизму на лице Грини присоединился ехидный прищур. Друг смотрел на меня из-под очков и еле заметно кивал. В ответ я почесал подбородок и загадочно закинул глаза кверху. Мы поняли друг друга. Я сделал попытку обмануть алгоритм в глазах у синтетиков и эта попытка удалась. Теперь мне оставалось собраться духом и сообщить то, ради чего мы встретились.
3
«Наши» синтетики неподвижно стояли в пяти шагах от скамьи. Множество других бездушных машин сновали по зелёной зоне. Время от времени они подходили к клумбам и технично их обрабатывали. Роботы орудовали даже на тех клумбах, которые выглядели безупречно. Дело понятное. Клумбы всего лишь повод. Таким бесхитростным образом машины осуществляли контроль за посетителями зелёной зоны. В помощниках у синтетиков были дроны-окулюсы. Они висели в воздухе в трех метрах от поверхности квадратуры и пристально наблюдали за гражданами, которые занимали двухместные скамейки. Одиночки их не интересовали.
Я нашёл себя.
Люк, мне это давно известно. Ты уже об этом раз десять говорил: закончил с отличием СГУ, диплом артикулятора-программиста, работаю преподавателем на кафедре артикулятории мечта сбылась!
Ну не совсем сбылась.
Ну не совсем сбылась, усилив эмоционально, повторил Гриня мою реплику. Конечно не совсем. С этим дипломом ты хотел устроиться на завод по производству братьев наших синтетических артикулятором-программистом, чтобы заниматься усовершенствованием алгоритмов для распознания ими «чаго речет человек». Но тебя не взяли. Ты ненадежный элемент, Люк. Ты не прошел испытание. Не прошел. А вот если бы я был в числе перворядцев, Гриня замедлил речь, потом сказал выстрелил: я бы справился!
Похлопав меня по плечу, Гриня залился истерическим смехом. Очки от вибрации скатились по переносице. Гриня вернул их на место, и неожиданно для нас обоих смех резко оборвался, словно внутри друга щёлкнул тумблер.
Я нашёл себя. Речитативом повторил я.
Да, конечно. Знаем, слышали уже.
Это первые три слова предателя.
Реакцию Грини я предположил заранее он удивился.
Да ладно?! Это точно? Банальней не придумаешь. Дружище, может ты ошибся? Да эту фразу, кто только ни говорил. Я раз сто. Ты не меньше. Да блин. Эта фраза до дыр затерта! Мне кажется ты что-то там напутал, Люк. Слишком просто для предателя такого масштаба. Блин, надо же, а! Ты погубил свою жизнь, свою карьеру из-за слов, которые говорят все, по делу и не по делу. И этот урод, предатель, оказался такой заурядной тварью, как и большинство живущих в этой грёбаной колбе!
Гриня, друг, остановись. Эти вон жёлтым замаячили. Остынь.
Гриня хоть и предался эмоциям, подбирал каждое слово. Если бы он сказал «грёбаное государство», то глаза у синтиков загорелись бы красным и со счета моего меркантильного друга списали бы, по меньшей мере, несколько тысяч нулей.
Да пошли они в жопу, пучеглазые, безмозглые железяки! неистовство Грини нарастало. Люк, задумайся! Что ты натворил! Загубил жизнь себе, родителям. Каково им доживать в ссылке? Ты хоть раз об этом задумывался? Луч солнца больше никогда не коснётся их лиц. Никогда. И все из-за твоей глупости, из-за твоей прихоти. Ради чего, Люк? Ради чего?
Что ты такое говоришь? О чём ты, Гриня? Я всего лишь не справился с испытанием. Да, последствия ужасны. Но я был ребенком. Я просто оказался слаб. Я виноват перед родителями. Но как мне это исправить? Ошибку исправить невозможно, ошибку можно только заретушировать безупречными делами.
Люк, мне не надо брехать. Гриня посмотрел на меня исподлобья, строго, но с улыбкой. Я с самого начала тебя раскусил. Сволочь, ты, Люк, редкостная сволочь. Конченый эгоист. Удивляюсь, как ты до сих пор к клумбе не ринулся землю жрать? Стальные нервы тебя сдерживают. И в перворядцы ты попал благодаря стальным нервам. И молодцом ты всегда держался благодаря стальным нервам. И в числе первых по многим дисциплинам ты был благодаря стальным нервам. Ты единственный с нашего потока смог залезть в чан с опарышами и полчаса там просидеть. Ты единственный прошёл испытание «двойки ни за что». Тебе в течение года ставили несправедливые двойки по всем предметам. Педагоги многие не выдержали испытания просто перестали тебе выставлять оценки. А ты выдержал, ни разу не заартачился. Хотя в тот год это испытание только-только внедрили в учебный процесс и никто из учеников не знал о нем. Тогда с полдюжины учеников было отсеяно. Только ты и ещё какой-то парень с параллельного класса до конца года продержались. И то он под конец начал впадать в истерику. Благодаря дорогущим таблеткам продержался. А ты хоть бы хны! Благо я не попал в число испытуемых. Ты единственный прошел испытание «Изгой». Тебя в течение пяти минут все твои одноклассники обливали мочой, закидывали дерьмом, сгнившими овощами и фруктами, разбивали о твою голову тухлые яйца, плевали в лицо, материли тебя, обзывали землеедом и предателем. Я лично нассал тебе за шиворот.
Дак это был ты?
Представляешь да! Это сделал я, Люк. С превеликим удовольствием! Я ж тебя ненавидел всей своей душонкой. Ты был лучшим. А я всегда отставал от тебя. На полшага, не больше.
Ну ты и мне хотелось заехать кулаком по вечно довольной физиономии друга, но я сдержался.
Люк, я прекрасно помню тот день. Ты на всё это никак не отреагировал. Сходил вымылся и спокойно вернулся в класс. Можешь кому угодно сказки рассказывать. Но я более, чем уверен. Ты нарочно оторвал глаза от точки и посмотрел на предателя. Ты расчетливая, циничная скотина, Люк!
Всё? Выговорился? Предатель сказал ещё одно слово. Я тяжело сглотнул. Это слово из списка запрещенных.
Ооо! Это уже интереснее! Гриня зажёгся. Глаза его блеснули азартом, зубы зачесались. Так, дружище, за нули не беспокойся. Гриня положил свою тяжёлую руку на моё плечо. Какой бы штраф ни назначили, я тебе подарочным переводом кину на счёт. Больше сотни тысяч не должны начислить. Ради такого дела и нулей не жалко.
Подожди, подожди, Гриня. Смотри.
Куда? Гриня поправил непослушные очки.
Туда, на десять часов. Указывая головой, ответил я.
Тааак. Одного на квадрат, второго скрутили. Похоже завтра, крайний срок послезавтра трансляция будет.
Ты уверен?
Смотри, смотри. Первого под квадрат отправили. Второго уводят. Однозначно: добалакались. Услышавшего на колбасу, сказавшего на квартет. Первый свидетель. Второй предатель. Участь у обоих одна смертный приговор. Для услышавшего незамедлительный. Он уподобился землееду подхватил заразу. Ментальную заразу. Услышавший случайная жертва. Но тем он и опаснее. Он не контролирует услышанное, не осознаёт его, в отличие от сказавшего. Сказавшего промурыжат пару дней и на эшафот. Вот и созрел очередной предатель. От свидетеля хоть какая-то польза людей собой насытит. А от предателя никакой пользы. Тело отправят за купол на съедение землеедам. Бесполезного к бесполезным тварям!
Землееды не едят трупы. Они вообще ничего не едят, кроме грунта.
Да какая разница, Люк!
Эти бесполезные твари тоже были когда-то людьми.
Люк, ты это серьезно?
Я пожал плечами. Мне почему-то стало жаль землеедов.
Ладно, проехали. Выкладывай давай, что предатель сказал. Я уже настроился потерять добрую часть своего состояния. Гриня саркастически улыбнулся. Все то время, что мы общались, он не переставал являть всем своим видом фирменный глянцевый оптимизм. Меня это немного раздражало. К тому же я нервничал: активно жевал губы, учащенно дышал, надолго закрывал глаза. Лучший друг хотел от меня всего лишь слова, а я тянул время, мне не хватало решимости.