Стоя на капитанском мостике, Хлоя внимательно следила за тем, как сеть датчиков равномерно ширилась во все стороны от Приора. Но с каждым новым витком эта сеть становилась всё крупнее, а ячейки пространства, которые охватывали дроны, увеличивались вместе с риском пропустить что-то важное. Хлоя ждала, когда сканеры подадут сигнал о достижении предела обозримого ими пространства, и тогда она сможет узнать, сколько секунд у неё будет на принятие решения в случае атаки на корабль. Хотя разум и твердил, что это ничего не изменит, Приор не отвечал на команды, и в случае самого страшного она сможет только бессильно наблюдать приближение врага
Хлоя вздохнула, когда сеть окончательно сформировалась, а на дисплее пролетело сообщение о зоне видимости всего в пятьдесят километров, ничтожно малой для космоса. Ракета преодолела бы это расстояние за доли секунды. И это было все равно что выхватывать фарами двадцать метров дороги, когда едешь на автомобиле по неосвещенной трассе. Девушку всегда завораживал тот мир: динамичный, бегущий с неимоверной скоростью, который открывался в моменты долгих поездок под светом фонарей. Этот мир был конечен, четко очерчен границами лучей света. На веку Хлои управляемых человеком авто не оставалось, их можно было увидеть лишь в музее. Но девушка мечтала сесть за руль и поехать без проложенного заранее маршрута. Без предварительно откалиброванной дороги, без цели, но с ожиданием чего-то неизвестного. Это была её единственная мечта, в которой были неизвестные. И она хотела этих неизвестных.
В остальном офицер, как она, не мог себе позволить идти вслепую, не мог вслепую жить. Поэтому Хлое так болезненно давались эти пятьдесят километров, которые мог «видеть» Приор перед собой. Девушка чувствовала, будто осталась без рук и ног, без голоса и глаз. Она ненавидела быть беспомощной, но в сложившейся ситуации выхода категорически не было.
Хлоя стояла и следила за показаниями датчиков, которые, собственно, и не менялись уже на протяжении нескольких часов, будто если она отведет взгляд, случится что-то непоправимое. И на редкие вопросы офицеров отвечала не отворачиваясь от экрана. Никаких действий с её стороны не требовалось. Она запечатала отсек с командной рубкой, чтобы никто из персонала не имел возможности её покинуть, вынести отсюда тайну. Сам факт того, что Приор был беззащитен, что проект, в который вложили миллиарды денег Земли и союзников, бесчисленные силы и знания людей и инопланетян, находится под угрозой, мог взорвать такую политическую и военную бомбу, рядом с которой взрыв сверхновой звезды показался бы не больше искры костра, отлетевшей от раскаленного уголька.
Редкие реплики команды раздавались оглушающим криком в тишине рубки. Даже воздух в отсеке стал мутным и тягучим, как смола. Все ждали, но никто не мог сказать, чего именно. Это было ожидание ради ожидания, с надеждой, что ждать придется долго. Ждать придется вечно, лишь бы ничего не случилось. Лишь бы Приор снова включил свои системы, а эта заминка забылась, как страшный сон. Дальше пошли бы выяснения причин случившегося, совещания и исследования. Никто бы, скорее всего, ничего не нашел, ведь корабль так и не был изучен до конца. Но, по крайней мере, поговорив и поспорив об этом, у всех осталось бы ощущение совершенных действий для личного успокоения.
Когда послышался треск прерывистой связи в персональном переговорном устройстве Хлои, она не сразу поняла, что этот звук прозвучал не в её голове. Обрывки фраз Лизы, которые невозможно было разобрать из-за расстояния и атмосферного статического электричества, разделявшего их, казались продолжением полукоматозного состояния, в котором Хлоя находилась, глядя на показания датчиков. Почувствовав на себе густой лес взглядов команды, она очнулась, рывком расстегнула китель и оторвала нательную часть персонального коммуникатора от ключицы, оставив на коже красный след. Вживленный чип, выполняющий функцию передатчика, пеленгатора и монитора состояния тела, зазудел под кожей, от плеча до затылка, куда тянулись его нано-нити, словно был недоволен таким грубым обращением.
Прием слышимость плохая ничего не поняла, когда до девушки дошло, что планетарный челнок посылает сигнал на её личный передатчик, предназначенный для переговоров на небольшом расстоянии внутри корабля, она внутренне ахнула, покорившись гениальности инженерной мысли майора.
Раненый мы бу ценр й док а хшхххшшххшшш, передача вновь оборвалась.
Осмыслив на секунду полученные данные, она выплюнула в коммуникатор, что всё поняла, и быстрым уверенным движением вышла из отсека, ловко запечатав выход для остальных. Ей было достаточно лишь одного слова, которое она расслышала хорошо: «раненный». План действий сформировался в ее голове быстро. Вернее, она выдернула из памяти уже продуманный план на такой случай и нырнула в лифт, на ходу вызывая Хайса. Он должен подготовить несколько медицинских мобильных блоков на случай, если раненый не один, и ждать в транспортном доке, куда причалит челнок.
Хлое казалось, что она шла слишком медленно. Пролетая очередной отсек, она прокручивала в голове каждого из экпедиции. Знать бы только, кто ранен. Кто из них? Какие могут быть последствия для всей миссии, потеряй они одного из них. Полковник, Лиза, Рон
Хлоя вспомнила о том, что на планету спустились ещё двое. Она с ужасом и удивлением поймала себя на мысли, что боится потерять и эту парочку из прошлого. Нет, она не считала, что они представляют какую-то ценность для корабля, по крайней мере, пока, но боялась, что если потеряет их, загадка остается неразгаданной. А она ненавидела тайны, в которых нельзя разобраться. И, прежде чем челнок причалил и защитное поле отключилось, тихий шепот в её голове произнес: «Ты не сможешь ничего понять, пока они сами ничего не поймут». Позже она не могла вспомнить этот момент и совершенно не думала о нём. Он исчез из её памяти, когда она разглядела кровь на разорванном скафандре, услышала свистящее дыхание и дыру в груди Рохаса. Почувствовала ледяное прикосновение ужаса в мутных от паники глазах Лизы. Но эти слова вернулись к ней снова, когда взгляд, наполненный безысходностью, был устремлен сквозь стекло реанимационного отделения не на врачей и человека на грани жизни и смерти. Не на ужасы произошедших событий. Не на пустоту беспомощности, а на всё это вместе
Взгляд, проходящий сквозь стены, сквозь людей, сквозь время и пространство Взгляд, обращенный на одну истину, вызывающую первобытный страх. И этот шепот: «Ты не сможешь ничего понять, пока они сами ничего не поймут», был эхом, оглушающим и болезненным не только для Хлои, она была уверена, что стоящая рядом Айрин тоже его слышит и, возможно, даже видит того, кому эти слова принадлежат.
3
Я могу закинуть тебя в камеру и забыть от неё код доступа.
Лучше сразу в космос без скафандра, огрызнулась Айрин, и по ее выражению лица Хлоя поняла, что та нисколько этого не боялась а может, и желала.
И ты знаешь, почему я этого не сделала?
Нет, и знать не хочу, грустно, совсем без грубости, а скорее с отчаянием произнесла Айрин.
Девушка не поднимала глаза на Хлою, смотрела то в пол, то на что-то позади неё, но не в глаза собеседницы. Она стояла согнувшись, словно на ее плечах расположилась вся громадина мира.
Хлоя изо всех сил пожелала на несколько минут стать телепатом или хотя бы эмпо-телепатом чтобы проникнуть в разум этой девушки.
Единственное, что тебя сейчас спасает от тюрьмы, это то, что ты, возможно, можешь помочь доктору и спасти полковника, устало произнесла Хлоя.
Айрин продолжала блуждать глазами по комнате, но стояла неподвижно, в какой-то неестественной позе Позе человека, который готовится прямо сейчас совершить рывок, но и готовый в любой момент отступить, отказаться от своей цели. Хлоя ждала
И?
Я не знаю, чем я могу помочь. Хотела бы, но не знаю голос девушки дрогнул на последней фразе и затих.
Чего она не знала? Что может сделать? И должна ли делать хоть что-то?
Разговор затягивался, и капитан уже начинала нервничать. Время уходило. Время её командира, наставника и человека, который ценил в ней то, что другие презирали. Она была готова ударить Айрин или выскочить из её каюты, чтобы не терять время, но ждать больше она не могла.
Черт тебя подери! вдруг резко выругалась она. Ты же говорила, что знаешь тут всё и всех. Ты искала смысл твоего появления здесь, ты боялась изменить будущее, заботясь о том, чтобы твои знания имели значение Так какого черта ты стоишь здесь и утверждаешь, что ничего не можешь сделать?! Хлоя почти перешла на крик, но следующие слова застряли в горле. Она не могла воззвать Айрин к её совести, потому что не знала, есть ли она у неё и применима ли её мораль к судьбе корабля.
Не знала, может ли она уповать на жалость девушки и её человечность. Потому что не имела понятия о её ценностях. Не думала, что, воззвав к идеалам, эти идеалы совпадут с её собственными. Хлоя задохнулась на этих мыслях, и пауза недосказанных слов ударила по обеим. Не было никого и никогда, кто не мог поддаться натиску Хлои Орсен, кто в итоге не был бы ей продавлен, кто не сделал бы всё так, как ей нужно. Но сейчас она не знала, за какую ниточку потянуть, потому что не видела ни одной.
С ужасом обнаружив, что Айрин могла это знать, слышать в её голосе безысходность и отсутствие вариантов действий. Что она только что вложила ей в руки оружие против себя и получила подтверждение этих мыслей. Айрин подняла на неё глаза, и их взгляды уперлись друг в друга. И это был взгляд не потерявшей надежду девушки, испуганной и растерянной. Не взгляд злодея, который уже не избежит наказания, не взгляд безразличия и даже не взгляд дурака, который держит в руках инструмент, но не имеет достаточно ума, чтобы его применить. Нет Хлоя не увидела в ней ничего, за что была готова казнить её на месте. Айрин была открыта для неё, и её взгляд говорил: «Ну же, смотри! Я вся твоя найди то, что ты ищешь, и делай с этим все, что посчитаешь нужным. Убей меня или помилуй. Я даю тебе право самой выбрать то, что ты захочешь во мне разглядеть и решить».
И Хлоя отступила от этого взгляда, вскинула голову, задержавшись на секунду, и, дернув девушку за рукав, потащила в медблок. Та пошла, будто её не позвали туда, не заставили идти, а так, словно они шли вместе, и им обеим нужно было туда попасть. Дойдя до лифта, Хлоя произнесла вслух то, что осенило её в момент, когда их взгляды встретились:
Это ведь не ты виновата в произошедшем?
Жуткая фраза. И она никогда ни с кем так не говорила. Вложить в руки преступника право на оправдание, самой признать его невиновность без доказательств и фактов Нет, Офицер Службы Безопасности Орсен не могла такого себе позволить. Но человек, женщина, подруга Хлоя могла.
Нет, не виновата Но она вздохнула или всхлипнула, Орсен не поняла, но виновный будет нужен.
Ты могла это предотвратить?
Не знаю, может быть Айрин снова поникла и опустила глаза в пол.
И чем всё закончится?
Айрин молчала. Только мысленно самой себе она ответила на вопрос Хлои: «Огнем». Зная, что до этого ещё нужно дожить.
Виноватый, конечно, нужен, подтвердила Хлоя, людям всегда спокойнее, когда можно свалить на кого-нибудь ответственность, сказала она вслух, а про себя добавила: «Но не для меня я не считаю виноватой тебя».
Когда они почти дошли до медблока, Хлоя остановилась, внимательно глядя на Айрин, и медленно произнесла:
Когда мы войдем, сделай что-нибудь! и быстро прошла через дверной проем. В этих словах не было угрозы, мольбы или страха. Это была простая просьба, не более. Айрин зависла на этих словах, проглотила и переварила их, и лишь потом двинулась следом.
Хайс колдовал над полковником, резкими движениями хватаясь то за один, то за другой прибор, в попытке уловить нечто, что убивало командира. Быстрый взгляд на панель жизнеобеспечения, и в руках у него уже был новый препарат. Он ввел его и снова бегло взглянул на экран. Он дозу за дозой запускал в тело наниты, программируемые лейкоциты и искусственные тромбоциты в попытках остановить кровотечение, и все те препараты, которые в любых других условиях запаивали даже самые тонкие разрывы в тканях. Но это было то же самое, что пытаться остановить океанский прилив плотным строем. Микророботы самоотверженно захлебывались в потоке эритроцитов, замедляя кровотечение на десятые доли процента.
Но он продолжал пытаться ради попыток просто потому, что не мог бездействовать. Состояние командира было неизменно плохим. В груди была рана, но не глубокая, скорее ожог верхних тканей. Ни одни внутренний орган не был задет, но он терял кровь и уже несколько часов не приходил в сознание. Все понимали, что если так продолжится, то он умрет. У изголовья его койки сидела Лиза. Она выглядела так, словно её душат рыдания, но ни слез на щеках, ни характерного подергивания плечами не было. Её выражение лица было пустым, будто она просто ждала. И сложно было понять чего: то ли улучшения, то ли конца
Хлоя увидела нерешительность в движениях Айрин на пороге реанимационной палаты и легонько подтолкнула её внутрь. Но никто не обратил на неё внимания. Лиза уже привычным движением вытерла капли крови, скатившиеся с уголка рта Алекса, потом из уха, и через несколько секунд протерла эти места снова, будто могла этим остановить его кровопотери.
Айрин прошла вглубь палаты и взглянула на доктора. В его ответном взгляде не было обвинения, не было подозрений или презрения. Это был взгляд человека, который периодически отрывается от газеты, глядя на новости по телевизору, чтобы узнать, не начался ли интересующий его репортаж. Майор сознательно не смотрела на Айрин, прикладывая к этому все усилия. Хлоя знала, что она была готова обвинить любого в трагедии, а Айрин подходила на эту роль больше остальных. Но сдержанность Лизы ещё была в её власти, та просто не смотрела ни на кого, кроме Алекса.
Вы можете сказать что-нибудь, что нам поможет? наконец нашелся доктор Хайс. Увидев сомнения в глазах девушки, он вернулся к своим действиям, не дожидаясь ее ответа.
Что вам удалось понять? она сама не узнала свой голос, потому что этот вопрос пришел откуда-то извне, и ей было не ясно, зачем она его задала и что он мог ей дать.
Мы знаем, что его организм, он не отрывался от своих манипуляций, просто теряет кровь через все отверстия тела. Будто она просачивается сквозь вены, которые стали пористыми. Но никаких признаков инфекции или инородных тел, он вздохнул, словно уже миллион раз говорил это. Но скорее эти слова прокручивались в его голове, и ответа они не приносили. Я просто не знаю, что ещё можно проверить, чтобы найти причину. Заживление раны не помогает, она снова открывается. Ни закрывающий гель, ни наниты не могут с этим справиться.
Айрин подошла ближе и заглянула под спавший с раны край пленки. Не зная, что именно она хотела разглядеть, неуверенным движением потянула ткань в сторону, чтобы открыть место ожога полностью. Она почувствовала капли пота, стекающие со лба, делая её русые волосы влажными на висках. Девушка ощущала биение своего сердца, сильные, но неуверенные удары. Будто мышца пыталась найти опору, которая помогла бы вернуть четкий ритм. Её хрупкие плечи были опущены, но грудь вздымалась в такт неровным ударам в груди.