Волчок подумал немного, поднялся и пошел за ней. Она отреза́ла кусок от каравая, стоя к нему спиной, и он осторожно взял ее за плечи обеими руками.
Я не хотел тебя обидеть.
Я знаю, ответила она, и нож замер в ее руке.
Волчок нагнулся и поцеловал короткие, торчавшие в стороны прядки у нее на затылке.
Можно я буду называть вас просто Волче, без отчества? спросила она тихо, все еще не шевелясь.
Конечно.
Тетушка Любица сказала, что теперь вы у отца попросите моей руки. Правда?
Попрошу.
Только не думайте, что в нашем доме все будет по-вашему.
Волчок рассмеялся потихоньку и спросил:
Это тебе тоже мамонька подсказала?
Да.
В нашем доме все будет по-моему. Он снова поцеловал ее в затылок, ощущая, как счастье накрывает его волной, обрывается дыхание и голова идет кругом. Спаска не двигалась, так и застыла с ножом в руке, не дорезав хлеб.
И тут Волчок подумал, что они одни сейчас в трактире, дверь заперта на засов кровь бросилась в голову, щекам стало горячо до боли. Он повернул Спаску к себе она не сопротивлялась, смотрела на него снизу вверх чуть испуганно, но глаза ее блестели, губы приоткрылись, она дышала очень тихо и часто: затянутая лифом грудь приподнималась и опадала, и Волчок поспешил отвести взгляд. Он обнял Спаску только для того, чтобы не смотреть вниз, на молочно-белую кожу в вырезе лифа. И чувствовал в руках легкую ее дрожь и жар ее дыхания на своей груди, без труда пробивавшийся сквозь тонкую рубаху.
Пусть в нашем доме все будет по-вашему, прошептала она горячо.
Он пригладил ее волосы на затылке, провел ладонью по щеке, но тут же отдернул руку, боясь поцарапать нежную кожу, а Спаска прижалась лицом к его груди так крепко, так трогательно
Можно я тоже обниму вас? спросила она тихо.
Да, ответил он.
Мамонька сказала, что вы от этого будете мучиться
Она положила руки ему на плечи едва коснулась их пальцами.
Нет. Если я и буду мучиться, то не от этого.
А от чего?
Он не стал говорить ни об остриженных волосах, ни о тяжелых башмаках, ни о том, что доведет ее до замка и оставит там на попечение Славуша и Чернокнижника Пока она стояла рядом с ним, пока Волчок обнимал ее, он чувствовал, что она в безопасности. Ее робкие ласки, осторожные прикосновения, полные нежности и целомудрия, и распаляли его, и умиляли он привык к доступности женщин, которые и ласки-то зачастую не требовали, и объятья невинной девушки показались ему желанней и слаще самых откровенных и грубых наслаждений.
Мамонька расплакалась, увидев обрезанную косу, и едва не кинулась на Волчка с кулаками.
Мамонька, это не он! вскрикнула Спаска, бросаясь ей на шею. Я сама, он даже не знал!
Вот помалкивал бы про шапку, ей бы и в голову не пришло прошипела мамонька, глядя на Волчка. Он не стал оправдываться.
А потом она усадила Спаску на табуретку посреди кухни, наточила ножницы и начала ровнять волосы красивым полукругом. Волчок заикнулся, что в деревне мальчиков стригут не так, но мамонька замахнулась на него ножницами и велела заткнуться.
Мало она сама себя изуродовала, ты еще добавить хочешь? Мальчиков что, каждую неделю стригут? Пусть будет будто отросли волосы Мамонька снова всхлипнула.
И, конечно, получилось не так, как у деревенских мальчиков, а скорей как у отпрысков городской знати ровно, волосок к волоску, длинновато и красиво.
Ах, ну прямо белокрылый чудотвор! Мамонька всплеснула руками, любуясь на свою работу.
На деревенского мальчика непохоже проворчал Волчок.
На девочку, может, похоже? снова сердито накинулась на него мамонька.
Ладно, ладно. Я же сказал пусть так.
Переодетая в вышитую рубаху, подпоясанную веревкой, и праздничные для деревни синие штаны, Спаска не стала сильней походить на деревенского мальчика будто на городском празднике юного царевича одели простолюдином. Маленькие белые ножки с тонкими щиколотками никогда не ступали по мостовой босиком, тонкие руки с розовыми пальцами не держали ни топора, ни вожжей, ни серпа, на узкие плечи не клали коромысла, спина не гнулась на огороде, лицо не поливало дождем, в волосах не путался репей.
Волчок взлохматил ей волосы и надел шапку лучше не стало. Разве что деревянные башмаки немного поправили дело, добавив Спаске подростковой нескладности, неуклюжести.
А сам-то тоже не больно на деревенского похож, проворчала мамонька, поглядев на Волчка, когда он переоделся.
Почему? удивился Волчок.
Деревенские не бреются. Это гвардейцы голой рожей щеголяют.
Признаться, об этом Волчок совсем забыл. Когда он уезжал из деревни в лавру, бриться ему было рановато, да и в лавре только под конец его батрачества на лице стал пробиваться светлый пушок. А в Хстове, тем более в гвардии, брились все, и Волчок привык. Впрочем, и гвардейскую выправку трудно спрятать под полотняной рубахой В общем, маскарад со всех сторон получался никудышный, однако переодеться в знатного господина Волчок поостерегся тоже сразу распознают «подделку»: и по речи, и по походке, и по глазам.
Любой на месте Волчка выбрал бы для выхода шумные Южные ворота и в толпе затеряться легко, и подальше от Северного тракта, где все кишмя кишит гвардейскими дозорами. И не было сомнений самые глазастые дозорные караулят их у Южных ворот. Поэтому Волчок решил выйти через Тихорецкие ворота на Паромный тракт, шедший из Хстова на юго-восток, к бывшей паромной переправе, не самый многолюдный, но и не пустой. А главное, именно Паромный тракт вел в его родную деревню.
Гвардейский дозор стоял и там, но всего из трех человек, никого из них Волчок не знал и надеялся, что и они его в лицо не знают. Проверяли всех, но с ленцой, без особого рвения ворота он выбрал верно.
Ты не волнуйся, сказал он Спаске. Иди как ни в чем не бывало.
Я не волнуюсь, ответила она. Только и вы не волнуйтесь тоже.
Я? С чего ты взяла, что я волнуюсь?
У вас рука мокрая.
Ну ты прямо как Огненный Сокол! рассмеялся Волчок. Не бойся, никто не увидит.
Он достал припасенный заранее сахарный петушок на палочке и сунул Спаске в руки девочка не станет лизать лакомство на глазах у людей.
Если тебе удастся перепачкать рот будет самое то, усмехнулся он и подтолкнул ее вперед, с улицы на площадь.
Спаска рассмеялась, лизнула петушок и провела рукавом по губам осталась хорошо заметная серая полоса.
Переходя площадь, Спаска превзошла ожидания Волчка, улыбаясь мальчишеской улыбкой и по-мальчишески вытирая сладкий рот. Даже походка ее изменилась она старалась шагать шире, подстраиваясь под его походку: ни дать ни взять младший брат хочет поспеть за старшим.
Дозорные преградили им дорогу, мельком окинув взглядом обоих.
Кто такие? устало спросил один.
Мирко Желтый Линь, назвался Волчок именем старшего брата. Усть-Углишский.
А в Хстове что делали? Гвардеец зевнул.
К брату в гости приезжали. У нас брат гвардеец.
Да ну? Как зовут? поинтересовался второй дозорный.
Волче Желтый Линь, Волчок постарался сказать это с гордостью.
Знакомое что-то Но не припомню.
Ладно, идите, махнул рукой первый и снова зевнул.
Нет, сделать весь Особый легион такими же орлами, как в бригаде Огненного Сокола, невозможно.
Гляди-к, деревенские теперь в город без бороды ходят! услышал Волчок за спиной. И не лень же им!
Так раз в год чего ж не побриться? Они и штаны по такому случаю стирают!
Гвардейцы расхохотались. Волчок не стал оглядываться, только усмехнулся довольно. Главное, чтобы эта шутка не дошла до Огненного Сокола. А если дойдет лучше бы они не вспомнили Желтого Линя из Усть-Углиша.
Ты умница, сказал он Спаске, отойдя на сотню шагов. Но пока не расслабляйся на тракте наверняка тоже есть дозоры.
Пять лиг до поворота на Усть-Углиш двигались вместе с артелью, продававшей в Хстов торфяные катыши, Волчок за десять гран нашел Спаске место на телеге. Мимо них проехало три гвардейских дозора, но никто даже не посмотрел в сторону артельщиков. А подальше от города дозоров и вовсе не было не мог Особый легион перекрыть все дороги в Млчане.
Артельщики направились дальше по тракту, а Волчок, стоя у поворота к родной деревне, подумал вдруг: прежде чем просить у Змая Спаску, надо получить благословение отца Но лишь представил на минуту, как явится в отцовский дом с мальчишкой и скажет, что это его будущая невеста, так сразу передумал: в другой раз. Лучше самому поговорить со Змаем, зачем унижать отца отказом? А вот если Змай согласится, тогда можно все сделать честь по чести. Да и идти в Усть-Углиш совсем не по дороге
Устала? спросил Волчок.
Нет. Я же не шла, а ехала. Это вы устали.
Мне привычно, соврал Волчок. Он давно отвык и от долгих переходов, и от тяжелых грубых сапог.
Они повернули на север, в болота, дождавшись, когда артельщики отъедут подальше. До заката Волчок надеялся пересечь Восточный тракт, но, пройдя три лиги, сдался: без отдыха, да по грязи, да в неудобных сапогах нечего было и думать о том, чтобы пройти больше. Остров, встретившийся им на пути, был слишком соблазнительным сухим, поросшим густой зеленой травой и тонкими березками.
Мы лучше сейчас отдохнем, уговаривала Спаска, а ночью пойдем дальше. Посмотрите, как тут хорошо
Она умыла лицо в бочажке с прозрачной бурой водой и снова стала похожа на царевича, переодетого простолюдином. Волчок велел ей разуться и разулся сам пройти босиком по мягкой сухой траве было приятно. Им удивительно везло: за весь день не упало ни капли дождя.
Волчок достал из котомки свой гвардейский плащ и расстелил его на земле. И они сидели на нем рядом Волчок откинулся на ствол березки, а Спаска положила голову ему на плечо. Он обнимал ее одной рукой и иногда зарывался лицом в ее остриженные волосы мягкие, как дорогой мех.
Если бы можно было сидеть так всю жизнь вздохнула Спаска и положила руку ему на грудь.
Надоест, улыбнулся Волчок.
Не надоест, ответила она. Я когда рядом с вами, мне так хорошо
Поспи немного. В самом деле, ночью идти безопасней когда еще выспишься?
Мне жалко спать. Знаете, я так скучала без вас в замке, что думала: не засну ни на минуту, когда снова с вами встречусь.
Но после того как они поели пирогов, собранных мамонькой на дорогу, Спаска задремала, и Волчок поудобней устроил ее голову у себя на коленях, как на подушке, накрыл ее полой плаща но сам заснуть не мог, с удивлением думая, что ему тоже «жалко спать». Он боялся шевельнуться, чтобы ненароком ее не разбудить, а внутри все переворачивалось то от счастья, то от страха за нее, то от боли предстоящей разлуки, то от желания прижать ее к себе покрепче, то от накатывавшей волнами нежности Он догадывался, что благополучный выход из Хстова еще ничего не значит, что все подходы к замку перекрыты и, стоит на болотах подуть ветру, Особый легион тут же нападет на след колдуньи, но Но почему-то чувствовал себя всесильным. Как тогда, в апреле, выходя в одиночку против десяти сабель.
31 мая 427 года от н.э.с. Ночь
Поздним вечером в субботу две лодки пошли вверх по течению Сажицы: вся прислуга из особняка профессора, сам Важан, Йока и Змай отправились в Беспросветный лес. Змай стоял на носу, и было понятно, что никто из чудотворов не посмеет к ним приблизиться. Йоку Важан посадил на весла вместе с Цапой грести против течения в одиночку было тяжело.
Йелен, я знаю, ты еще не принял решения. Но будь добр уважать чувства тех, кто придет на праздник. Профессор сидел на корме и смотрел Йоке в лицо.
Что я должен делать, профессор? Обещать им то, чего я, может быть, не стану выполнять? Йока смахнул пот со лба и едва не сбился с ритма, который задавал Цапа. Лодку качнуло.
Господин Йелен, позвольте попросить вас не отвлекаться. Цапа подтолкнул его в бок.
Нет, ответил профессор. Они знают о том, что ты еще не принял решения. Я прошу всего лишь не демонстрировать презрения и не отнимать у них надежду. Еще я бы посоветовал им понравиться. Думаю, ты уже понял, что мрачуны не враги тебе. И не враги Обитаемого мира.
Да, я это понял.
Я надеюсь на твою сообразительность и благоразумие.
Хорошо, профессор. Я буду сообразительным и благоразумным.
Через полчаса Йока изрядно притомился, и на веслах его сменил Змай Важан сказал, что Вечному Бродяге нужна разминка полная выкладка ему еще предстоит. Но вскоре, оглядевшись по сторонам, Цапа велел сушить весла и включил мотор: взвыли магнитные камни, и вспенилась вода за кормой.
Так-то повеселей будет. Цапа подмигнул Йоке.
А А зачем мы гребли столько времени?
Здесь уже нет жилья, и нас никто не услышит, ответил за Цапу Важан.
Сажица нырнула в Беспросветный лес, и сумерки майского вечера сменились ночной темнотой, но профессор невозмутимо поднял над кормой фонарь, в котором незамедлительно вспыхнул лунный камень.
Йелен, ты умеешь зажигать лунные камни?
Да, меня научил Мален.
Сегодня ты будешь учиться одновременно вбирать в себя энергию, отдавать и держать горящим лунный камень. Сложней всего для тебя будет не зажечь при этом все лунные камни в Славлене.
Чем выше по течению они поднимались, тем быстрей навстречу бежала вода, и вскоре Цапа направил лодку к берегу.
Дальше мы пойдем пешком, господин Йелен.
И только тут Йока разглядел, что вдоль берега тянется длинный плавучий причал, к которому привязано несколько десятков лодок! Сколько же на этом тайном ночном празднике будет людей? И дальше вдоль реки вела не тропинка даже целая дорога
Профессор, и что, чудотворы не знают, что здесь бывает сразу столько мрачунов? спросил он, не выдержав.
Отчего же, знают. Они не идиоты.
А почему они тогда не арестуют вас?
А какой им в этом смысл? В последние лет тридцать чудотворы ценят мрачунов, ведь мы сбрасываем энергию в Исподний мир.
Но ведь по закону
Йелен, не будь ребенком. Жесткие законы и общественное мнение позволяют контролировать мрачунов. А также расправляться с неудобными и неугодными.
Профессор, подобными разговорами вы травмируете ребенка, улыбнулся Цапа. В этом возрасте у человека должны быть какие-то идеалы и иллюзии.
Иллюзии вредны в любом возрасте, а идеалы на иллюзиях не строят, отрезал профессор.
Сначала дорогу им освещал лунный камень в руках Важана, но вскоре появилось множество фонарей, укрепленных на стволах деревьев, и стало светло почти как на ночных улицах Славлены, только в Славлене горели солнечные камни, а здесь лунные.
Сажица бежала все быстрей здесь и мотор не справился бы с ее течением, а вскоре за ее журчанием стал слышен шум водопада. Йока не мог даже предположить, что здесь, в Беспросветном лесу, в нескольких лигах от Славлены, может быть водопад. Он бывал на водопадах неподалеку от Натана и в Элании и мечтал когда-нибудь снова побывать там.
Водопад один из самых безопасных способов получения мрачуном очень больших энергий, сказал Важан, словно читал мысли Йоки. Не сравнить с дождем или солнцем скорей только с ураганом или землетрясением. При этом ни землетрясение, ни силу урагана нельзя контролировать, а водопад будет давать тебе энергии тем больше, чем ближе ты к нему сможешь подобраться.
Откуда он здесь?
Здесь когда-то был естественный перепад высот, но совсем небольшой: Сажица течет с каменного плато ледникового происхождения. А около ста лет назад возвели плотину, и высота водосброса теперь локтей сорок. Кстати, чудное озеро на другой стороне плотины.
Они прошли мимо подвесного моста, что цеплялся за берега там, где они были еще достаточно высоки и близки друг к другу. Но когда за поворотом реки деревья расступились, не столько водопад поразил Йоку, сколько множество людей. Берега Сажицы, пологие лишь у воды, огромной чашей расходились в стороны и поднимались вверх, образуя амфитеатр. Десятки костров пылали на уступах этого амфитеатра, и сотни лунных камней освещали реку и огромный водопад. И людей мрачунов, которых собралось не менее пяти сотен