Роман был жестким на грани с жестокостью, но Даша настолько его хотела, что ему не удалось причинить ей боли: она ее не чувствовала. Девушка трепетала, все тело усыпали мурашки, а ощущение этого мужчины в себе, когда он, наконец, закончил начатое несколько дней назад, привело ее в такой восторг, что почти сразу это кончилось высшей точкой. Роман рычал, постепенно переходя на хрип, пока вскоре после нее тоже не простонал. А потом прижался носом к ее виску и стоял так, пока не выровнялось дыхание. Он всё еще сдавливал ее бедра и только теперь, когда оргазм стал отпускать, Даша ощутила боль от его рук.
Всё кончилось так же быстро, как и началось. Он выскользнул, придерживая плоть одной рукой, отстранился, вошел в кабинет. Даша спрыгнула со столешницы и полезла в сумку за салфетками. Роман снова появился в приемной уже с застегнутыми брюками. Подобрал с пола пиджак, пальто, взял портфель. Подошел к дверям приемной, распахнул их. И, не сказав ни слова, ушел к себе.
16.
Закрыв дверь, Роман прижался к ней спиной. Он стоял так какое-то время. Веки приспущены, каменное выражение. Но так казалось только со стороны. Внутри всё бушевало. Он всё же добрался до шкафа и повесил пальто. Вытащил из кармана галстук и запонки, надел, закрыл дверцу. Натянул пиджак и подошел к окну.
Секс облегчения не принес. Наоборот, стало только хуже. Гораздо хуже.
После услышанного им в пятницу ночью разговора, Роман решил, что больше сдерживаться не станет. Он сделает это прямо в понедельник с утра. Жестко, больно, и, возможно, даже унизительно. Но сделает лишь раз. И только лишь потому, что он всё еще первый в очереди. А потом больше не взглянет на нее. Просто выбросит из головы. Ему не нужна женщина, которая трахается с кем попало сразу после того, как он, Роман Чернышев, дал ей ясно понять, что хочет чего-то серьезного. Тем более, если женщина эта способна вызвать в нем столь сильные чувства. Это прерогатива мужчины, а не его женщин, и Роман не собирался меняться с ними местами.
Но в реальной жизни всё оказалось не так просто, как в стратегии, так прилежно им выстроенной. Как только он ее увидел, всё тело снова сжалось от напряжения. Перед ним стояла самая красивая женщина, которую он когда-либо видел. Возможно, не в целом мире, вероятно, не для всех и вся. Наверное, не вписывающаяся в эталонные отсечки, созданные кем-то для народных масс. Но, определенно, самая красивая для него. А в этом платье она была божественно прекрасна.
Как только Роман дотронулся до нее, Даша врубила радио на полную мощность. Дребезжащее дыхание, выдох-стон, раздавшийся из ее горла, стоило ему добраться до ее шеи, отключили тормоза.
Он был так зол на нее, что не пытался удержаться от причинения боли: кусал почти до́ крови, сжимал, что пальцы сводило, сгребал плоть и сдавливал до посинения. И целовал. Постоянно. Просто не мог остановиться. Потому что даже сквозь пелену неконтролируемой злости ощущал, что Даша ему отвечала, и поэтому заводился лишь сильнее. Но она так ни разу и не вскрикнула, как он ни старался. Лишь била той же картой, а один раз сжала кожу на груди так больно, что он в тот момент ей чуть губу не прокусил. А еще она оказалась настолько отзывчивой, что каждое его прикосновение, даже подчеркнуто грубое, вызывало в ней мгновенную реакцию. Он всё время ощущал рябь под руками, где бы до нее не дотрагивался. И это стало для Романа самым сильным чувственным откровением: Даша настолько хотела его, что даже боль не была в состоянии перебить ее желания. Это не могло не польстить его самолюбию.
Роман не перешел черты и не сделал секс унизительным для нее. Хотел, но не смог себя заставить. Чувствовал что-то. Большее, чем злость. И это победило. Он пожалел ее. Когда же, наверное, в благодарность за его великодушие, Даша почти сразу кончила, его накрыло так сильно, что, казалось, сейчас кровь закипит. Нет, это точно был оргазм, она не симулировала. Молниеносный оргазм. С ее губ слетело даже:
Господи, боже мой!
Роман уже слышал от женщин что-то подобное. Его сравнивали с Богом настолько часто, что это даже перестало производить впечатление и звучало как что-то почти заученное. Но выкрик Даши не был обращением к нему лично, хоть и говорил о многом. Она прокричала это столь трепетно, и так судорожно вцепилась в его шею, что Роман почти сразу кончил сам. И это был самый мощный оргазм в его жизни. Что-то он начал привыкать к тому, что всё, связанное с Дашей, в последние дни стало обретать значение «самое». Пора было с этим завязывать.
Он сел за стол и вызвал ее по внутренней связи.
Дарья, кофе, пожалуйста!
Роман старался, чтобы его голос прозвучал спокойно. Ему это удалось.
Через пару минут дверь открылась и появилась Даша. Она подошла и поставила чашку на стол сбоку от мыши. Еле уловимо рука секретарши дрожала, чашка на блюдце чуть дребезжала. Роман поднял на нее взгляд. Она не смотрела. Лицо ее было бледно. Повернулась, направилась к выходу. Вышла, закрыв за собой дверь.
Сейчас Роман больше ничего не чувствовал. Осмыслив ситуацию до конца, он впал в какое-то уныние. Внутри было пусто. Он выпил кофе.
Рабочий день оказался очень насыщенным, как и всегда по понедельникам. А сейчас приближался отчетный период, так что дел было невпроворот. И Роману удалось отвлечься. С Дашей они больше почти не общались. Она просто, предварительно согласовав, переключала звонки, но это трудно было назвать общением, настолько официально они оба старались себя вести друг с другом. К середине дня Роман окончательно перестал отзываться жжением на ее голос по внутренней связи. Он с головой погрузился в работу, и мозги постепенно переключились. Только с самых задворок сознания еще прорывался еле уловимый сигнал бедствия. Но директор спецотдела старался на этом не концентрироваться.
Во второй половине дня прошло совещание, на котором присутствовали почти все работники спецотдела. Такие встречи всегда проводились в смежной комнате, оборудованной под большую переговорную. Там же проходили и еженедельные конференции. Дарья впервые оказалась в этом помещении, ведь обязана была присутствовать на совещании. Роман вел себя как обычно, никто из присутствующих и в припадке особой подозрительности не усмотрел бы, что с ним что-то не так. А вот Дарья не была похожа на себя. Она оставила без ответа несколько замечаний в свой адрес, да и вообще была как-то слишком молчалива и грустна. Но Романа это не трогало. Он не сомневался в том, что в пятницу вечером его секретарша снова сможет найти себе утешение. Хотя, зачем ей ждать до пятницы?
Сразу после совещания он ушел с работы. Дарья собирала материалы, оставшиеся после встречи, и пропустила его уход. А следующий день он провел в разъездах, так что в офисе так и не появился. Они снова общались в чате и лишь трижды по телефону. Роман порадовался тому, что голос ассистентки вообще перестал его волновать. Похоже, что постепенно всё становилось на свои места: Дарья занимала место в ряду его многочисленных подчиненных. Она всего лишь одна из его секретарш, административный персонал. Он, в случае потребности, может изредка ее потрахивать. Если желание будет, конечно. Но его не было. И это Романа радовало, ведь он впервые стал сомневаться в своей способности безоговорочно контролировать эмоции, а для него это было непозволительной роскошью.
В среду Дарья присутствовала на конференции, однако, всё же ее провел Семен. Но переводчика по французскому уже не привлекали, а итальянцев в этот раз на связи не было, ведь приближалась встреча в Риме, и было решено все вопросы обсудить на месте. Секретарша понемногу вливалась и, вникнув в регламент мероприятия, в конце уже принимала активное участие. И у Романа внутри всё же что-то екнуло, ведь он впервые отчетливо услышал, как она говорит по-французски. Нет, пару раз, конечно, что-то до него доносилось из-за закрытой двери приемной, но в уши не западало. А сейчас он находился совсем рядом. У Дарьи было очень хорошее произношение, редкое для русских людей, которые в большинстве своем плохо слышат иностранные языки. Оно, в сочетании с приятным голосом, ласкало слух. Всё же Роман не оставил до конца своей недавно приобретенной привычки реагировать на ее голос. Он впервые с утра понедельника зацепился за Дарью взглядом, ведь до этого постоянно смотрел сквозь нее. Простого кроя бежевое платье с воротником как у водолазки, но не отвернутым, а поднятым почти до линии подбородка. Снова футляр, как всегда, исключение она сделала только в понедельник. Снова ноль косметики. И этому правилу она изменила лишь раз. В тот же день. И волосы убраны. Никаких подчеркнутых акцентов, украшений, аксессуаров. Чтобы никому не пришло в голову цепляться за нее взглядом. Но голос она выбросить на помойку не могла, и этого для Романа оказалось достаточно. Внутри опять становилось слишком шумно. Он перевел взгляд на Семена и постарался сконцентрироваться на работе. И опять успешно. Ведь директор спецотдела всегда был трудоголиком.
Вторая половина среды снова прошла в разъездах. Последняя встреча закончилась совсем поздно, он приехал на Фрунзенскую набережную лишь в одиннадцать вечера. Но, едва зайдя в квартиру, Роман передумал: на него снова стало накатывать. Постепенно это место странным образом начинало ассоциироваться с Дарьей, хоть она здесь ни разу и не бывала. Как только он приходил сюда, в голову тут же залезали мысли, которым там было не место. Роман еще не успел раздеться. Он вышел.
Подъезжая к дому, он набрал номер жены. Та ответила почти сразу:
Что-то купить? Я внизу, возле «Азбуки».
У нас всё есть.
Всё же Софья его раздражала. Одним даже своим голосом. И недели отдыха оказалось недостаточно для того, чтобы притупить это чувство. Роман поднялся, разделся. Сразу прошел в кабинет. Жена не заставила себя долго ждать. Она влетела в комнату и встала руки в боки.
Зачем приехал? Неделю не появлялся, и нате вам, сюрприз!
Так дерзко она себя с ним еще никогда не вела. Но и он не пропадал из дома больше, чем на несколько дней. В голове переключился тумблер. Роман взял жену за руку, завел в кабинет, закрыл дверь.
Ада дома?
А тебе-то что?
Мне повторить свой вопрос?
Только сейчас Софья уловила в его глазах искры, не предвещающие добра. И немного сбавила тон.
У подруги.
Не рановато для подруг?
Ей двенадцать. У них так принято в этом
Роман не дал ей договорить
Секс был рядовой. Всё, как всегда, без изысков, но Софья, похоже, так не считала. Она расцвела на глазах. А Роман не чувствовал ничего. Не было омерзения, как тогда с Ларисой, не было острого желания, как еще кое с кем. Ему просто нужен был секс, чтобы снова не проснуться ночью со стояком. Но он не хотел ехать к любовницам. Сегодня от них отдавало бы скверной. Поэтому он приехал к жене. В конце концов, они еще женаты.
Софья Чернышева была вполне себе импозантная женщина, правда, немного старше мужа. К тому же до уровня Романа она не дотягивала, поэтому, как только тот заручился поддержкой и деньгами ее отца, к жене как к женщине всякий интерес потерял.
Но, несмотря на то что имел многочисленных любовниц, роль мужа Роман продолжал исправно исполнять еще лет пять, пока и это ему не наскучило. Последние шесть лет его жизни оказались настолько загруженными, что времени на какие бы то ни было роли у него действительно не оставалось, поэтому он даже перестал стараться.
Дочь была от него слишком далека, так что в ней он особой потребности тоже не ощущал, утешая себя тем, что, возможно, их связь станет сильнее, когда она подрастет и начнет самостоятельную жизнь. Не начнет? Что ж, на нет и суда нет.
Так их почти тринадцатилетний брак и подошел к своему логическому завершению. Но Роман продолжал систематически появляться дома, и планировал это делать до официального объявления о разводе, ведь всё же они жили вместе с дочерью. Пока в его жизни не случилась Дарья.
И он сразу, с такой же, как и всегда, легкостью принял решение, что с женой больше жить не будет даже для формы и даже ради Ады. В конце концов, их отношения зашли в такой тупик, что его уход из дома уже никого бы не удивил. И он однозначно не планировал больше спать со своей женой. Пока в его жизни не случилась Дарья.
А сейчас, после такой необходимой разрядки, он опять ничего не чувствовал. Внутри был вакуум. Софья возилась на кухне, пытаясь удивить его какой-то очередной съестной бурдой. Он поцеловал жену в лоб и, сославшись на головную боль, от ужина отказался. Заперся в кабинете и стал напиваться.
17.
В четверг утром голова просто раскалывалась. Роман сожалел, что вчера выпил лишнего. Боль просто разрывала изнутри, и даже таблетка не помогала. Он вызвал Дарью по внутренней связи:
Зайдите.
Она вошла. Роман поставил локти на стол и сидел с прижатыми к вискам пальцами.
Массажистку вызовите ко мне. Там в записной должен быть номер. Отдельно. В нижнем ящике посмотрите.
Секретарша вышла, и вскоре раздался сигнал интеркома.
Людмила Анисимова?
Да.
Дарья ушла со связи.
Через двадцать минут Людмила была в кабинете. Массаж шеи и головы немного помог облегчи́ть боль, но до конца она не отступила.
Спасибо, Люда, давайте заканчивать. У меня через двадцать минут совещание.
Хорошо, Роман Сергеевич.
Она ушла. И почти сразу без стука в кабинете возникла Дарья. Роман не успел возмутиться. Секретарша подошла, положила на стол блистер с таблетками и, быстро бросив ему:
Попробуйте это,
тут же вышла.
Роман взял блистер, прочитал название. Вызвал ее по интеркому:
Что это?
Противоэпилептическое. Действует на нейроны мозга. Возможно, поможет.
И ушла со связи.
Роман чуть не поперхнулся. Противоэпилептическое??? Она его что, в эпилептики записала? Он взял блистер, встал и вышел в приемную. Подошел, положил таблетки на угол стола и сказал:
Спасибо, я уж как-нибудь без этого обойдусь.
Развернулся и двинулся к кабинету, но его остановил голос:
То-то, я смотрю, как здо́рово вы обходитесь
Роман сморщил лоб и обернулся.
Что, простите?
Прощаю. Плохо обходитесь, Роман Сергеевич! Хреново, я бы даже сказала.
Он так сильно разозлился, что чуть было не крикнул, что она уволена, но его опередил спокойный голос секретарши. Ее тон слегка остудил поднимавшуюся злобу:
Как ваш помощник, я частично несу ответственность за результат сегодняшних переговоров. Они начнутся через пятнадцать минут, а вы в абсолютно разобранном состоянии. А еще через четыре часа приезжает Мурманск. Вы, конечно, гуру бизнеса, и не мне вас учить, но всё же лучше принять таблетку. Если она вам не поможет, значит, это не ваше лекарство. От одной таблетки вы эпилептиком не станете, если именно на такие мысли вас натолкнула лекарственная группа. А если поможет, то у меня будет меньше проблем с моей собственной работой из-за проваленных переговоров и запоротой мурманской встречи. Ничего личного, только бизнес.
Она говорила, не отрываясь от монитора, и даже ни разу на него не взглянула. Роман замер и тупо стоял так какое-то время. Он действительно сегодня туго соображал. Директор не помнил, когда в последний раз у него был подобный приступ. Он подошел, взял таблетки и вернулся в кабинет.
Через полчаса голову отпустило. Переговоры шли трудно, и ясность мыслей, не обремененных болью, действительно была очень кстати. Пару раз он кинул взгляд на Дарью. Она сидела в углу переговорной, отдельно от общего стола, уткнувшись в блокнот. И не смотрела. После того, что произошло в понедельник, она теперь вообще больше не смотрела на него. По крайней мере, Роман не мог вспомнить ни одного раза, чтобы их взгляды встретились. Хотя он и сам почти не смотрел на нее.
Когда же все стали расходиться, и Дарья подошла к столу, чтобы собрать материалы, Роман снова залип на ней взглядом. То же платье, что и вчера. Бежевый футляр. Тонкая шея. Тонкая талия. Тонкие запястья. Тонкие лодыжки. И столько во всей этой тонкоте содержалось страсти. Кто бы мог подумать Он моргнул и перестал пялиться. Проходя мимо нее в кабинет из переговорной, бросил:
Таблетка подействовала. Спасибо.
Но она не ответила. Через минуту тоже вышла и закрыла за собой двери. Роман поднял руки к лицу и тяжело выдохнул.
Толика Маслаченко, который стал директором мурманского филиала совсем недавно и не без помощи Романа, последний знал давно. Они когда-то вместе начинали. В офисе про́были недолго и быстро перебазировались сначала в ресторан, а потом уже и в банный комплекс. Это было первое событие, организацию которого полностью взяла на себя Дарья, и Роман был приятно удивлен. Сложные взаимоотношения, возникшие между ними с начала недели, привели к тому, что секретарша с ним почти не советовалась, а он так усердно избегал общения с ней, стараясь концентрироваться на приоритетных проблемах, к числу коих явно не относился визит его старого знакомого из Мурманска, что забыл дать ей распоряжение провести встречу в соответствии с давно выработанным регламентом. Да, да, именно забыл. Роман никогда ни о чем не забывал, а тут такое. В компании давно был сформирован список мест, мероприятий и контактных лиц, требуемых для организации визитов партнеров и сотрудников. К тому же его мурманский товарищ предпочитал строго определенные.