Ты в квартире живёшь? В тёплой квартире? Аккуратной и чистой? А мы вот по подворотням бродим, как неприкаянные И ты нас не боишься. Пошли к нам в гости?
Остальные собаки тоже заголосили, вполне дружелюбно убеждая её пойти с ними, однако Ева их не слышала и дружелюбного тона не замечала. Крик застрял где-то в горле; она сбросила лапу со своего плеча и кинулась прочь, расталкивая вставших плотной стеной псов, которые, впрочем, перед ней мгновенно расступились. Ева бежала, не смея обернуться, и как-то вскользь думала, что у всех них были косые глаза и одинаковый немного потрёпанный вид.
Никакой погони за ней не было, но девушка всё равно продолжала бежать, пока аллея не вывела её на пустынную набережную. Солнце, делающее из асфальтовой дорожки шкуру леопарда, светило сквозь растущие по бокам огромные кусты сирени и казалось в тот момент Еве каким-то совсем нереалистичным и неправильным. Ведь так не бывает: не бывает, чтобы можно было испугаться при свете, как говорится, средь бела дня. Утро было по-летнему тёплое, поэтому девушка смело стянула лёгкое вельветовое пальто и пошла уже медленней, постоянно оборачиваясь на каждый шорох. По реке шустро проплыл маленький катерок, огласив окрестности протяжным гудком; вспененная вода, выпрыгивающая из-под него мелкими волнами, окрасила поверхность в белый цвет. Позади Евы прогремел метромост, по которому она теперь каждые выходные ездит к Саваофу Теодоровичу, прогудели машины, уставшие стоять в вечных пробках, прошелестели волны под очередным пароходом Жизнь била ключом, а на её фоне таким странным образом стояли перед глазами Евы говорящие собаки на задних лапах.
Ева никак не могла знать того, что произошло после её ухода на детской площадке. Когда она кинулась прочь, куда глаза глядят, бешеные псы, жутко вращая глазами, сначала потянулись за ней, вовсе не собираясь оставлять девушку в покое, но вдруг с дерева неподалёку прямо в центр толпы, где только что стояла Ева, слетел большой чёрный ворон, который, однако, через пару мгновений выпрямился и, встав в полный рост, оказался Саваофом Теодоровичем. Собаки растерянно остановились в ожидании, что он скажет.
Не надо, как-то мрачно и отрешённо произнёс он, поднимая правую руку в предупреждающем жесте. На сегодня хватит.
Псы непонимающе переглянулись, но ничего не сказали. Самая большая и лохматая собака, которая держала в пасти ветку, вдруг стала принимать человеческие черты и через несколько секунд превратилась в гражданина Бесовцева с ржаным колосом во рту.
Что случилось? тихо спросил он так, чтобы другие не слышали. Саваоф Теодорович не посмотрел на Бесовцева, словно чего-то стыдился, хотя само такое явление как стыд было явно не про него.
Перегнули палку, скупо бросил Саваоф Теодорович, медленно обводя взглядом стоящую перед ним стаю бешеных собак. Не сейчас. Послезавтра бал На нём можно. Да. Послезавтра бал ещё раз тихо повторил про себя мужчина, кивая каким-то своим загадочным мыслям. Ну так я вас всех на него приглашаю! крикнул вдруг он в порыве необъяснимого возбуждения. Слышите вы, бродяги? Всех вас! Всех до единого!
Его слова потонули в громком собачьем вое, который постепенно преобразился во вполне человеческие восклицания, только Бесовцев думал о чём-то совершенно другом и не поддерживал всеобщей радости. Вдруг и на лице молодого человека блеснула таинственная ухмылка, словно в его голове промелькнула какая-то догадка, о которой он, естественно, ещё подумает на досуге. Все, включая Бесовцева, стали расходиться, пока Саваоф Теодорович не остался один посреди опустевшей детской площадки.
Никто, даже Бесовцев, не узнал о том, что было дальше: они устроили себе настоящий выходной. Ева всё так же задумчиво шла по пешеходному мосту через реку на другую сторону, когда её вдруг нагнал Саваоф Теодорович и стал сумбурно объяснять, что произошло с Адой, однако спустя некоторое время растерянно замолк, увидев на лице девушки искреннюю улыбку и смеющиеся глаза. Потом они ещё долго гуляли по парку, гуляли прямо до дома Евы; Саваоф Теодорович поделился, что никогда здесь не бывал, потому что не хватало времени. Потом они вместе зашли к ней домой, пили чай и смотрели телевизор. Всё это время с того момента, как они встретились на мосту, у Евы было впечатление, будто Саваоф Теодорович за что-то извиняется, только ей было непонятно, за что
Глава 12. Вальпургиева ночь
«Завтра в пять часов вечера я буду ждать Вас у подъезда. Приходить к Аде не нужно. Сам бал начнётся в семь вечера, но, так как я хозяин заведения и организатор раута, надо прибыть на место заранее, и Вам, как моей паре, тоже.
С уважением, С.Т. Деволинский
P.S. Я желал бы увидеть на Вас колье»
Такое сообщение получила Ева, когда во второй половине пятницы возвращалась к себе домой. Известие, что Саваоф Теодорович, оказывается, сам устраивает званный вечер, да ещё и в собственном ресторане, и на неё таки будут возложены какие-никакие обязанности, очень её взволновало, из-за чего весь вечер Ева провела, в нервных размышлениях, как нужно вести себя на «балах». Немного успокоившись, девушка вдруг обратила внимание на слово, так неосторожно употреблённое Саваофом Теодоровичем и которое её несколько смутило и вызвало на губах лёгкую улыбку: «бал». Не раут, не званный ужин, не вечер, а именно бал. Ева даже в шутку обиделась: конечно, она ничего в этом не понимала, но не настолько, чтобы заменять слова «деловая встреча» «балом». Тогда ей и в голову не могло прийти, что это была лишь случайность.
Колье, про которое писал Саваоф Теодорович, взялось не откуда-нибудь, а было подарено им же накануне в знак извинения за ситуацию с Адой. По правде сказать, Ева ещё не до конца поняла, что именно там произошло и почему Саваоф Теодорович был в таком весьма странном для себя возбуждённом состоянии, но он говорил так скоро и неразборчиво, что Ева наконец добродушно махнула на это дело рукой. Когда они вечером сидели на кухне и пили чай, Саваоф Теодорович вдруг, как фокусник, вынул из кармана пиджака изящное колье и протянул Еве. Та в своей манере сначала долго отказывалась принимать подарок, сочтя это невежливым, пока предложение не начало переходить в лёгкую ссору, и Ева не подумала, что, вполне возможно, её отказ, в свою очередь, тоже выглядит невежливым, поэтому в конце концов колье осталось в её шкатулке с украшениями.
Ева вынула подвеску из коробочки и задумчиво посмотрела на неё. Ничего сверхъестественного: тонкая серебряная цепочка с маленьким кулончиком в виде пёрышка, правда, настолько филигранно сделанного, что было видно его каждую ворсинку, точно это настоящее перо, покрытое металлом и сильно уменьшенное в размере. Ева забрала волосы, надела колье прямо поверх старенькой домашней кофты и подошла к зеркалу: перо сверкнуло, поймав луч горящей настольной лампы, словно яркая падающая звёздочка на юном летнем небосклоне.
***
Первая половина субботы пролетела так, будто её и не было. Часы показывали около трёх дня, а Ева уже была готова покорять все светские вечера и званные ужины, какие только были на свете. Девушка находилась в смешанных чувствах: она и волновалась за предстоящее мероприятие, и была в предвкушении, и радовалась, сама не зная чему, и одновременно с этим грустила, тоже неизвестно из-за чего. Всем этим чувствам было объяснение, которое читатель узнает чуть-чуть попозже.
Стрелка на циферблате то ползла предательски медленно, то перепрыгивала сразу через несколько засечек, и проходило не пять минут, как думала Ева, а полчаса, отчего девушка нервничала ещё больше, но вот, наконец, настало время, когда она должна была идти. Ещё раз оглядев себя в зеркало и оставшись полностью довольной собой, Ева заперла дверь и уже через пару минут стояла у подъезда.
Саваоф Теодорович был, как всегда, пунктуален. Чёрная машина расположилась прямо напротив выхода, а рядом уже ждал сам хозяин торжества и держал открытой переднюю дверь, ещё издали заметив спускающуюся по ступенькам Еву. На секунду в его глазах проскользнуло неподдельное восхищение, вызванное видом того ангела, что подходил сейчас к его машине, но вскоре скрылось за светской учтивостью и теми изысканными манерами, за которыми редко можно понять настоящие чувства. Ева, вежливо кивнув в знак приветствия Саваофу Теодоровичу, опустилась на переднее сиденье, и через мгновение автомобиль уже выворачивал на шоссе.
Ехать пришлось довольно долго, почти час. Первое время Ева отслеживала их местонахождение, вчитываясь в названия улиц и районов, однако спустя половину пути она сбилась и уже не смогла бы сказать, где они сейчас едут. Весенний день постепенно отвоёвывал у зимы свои часы, поэтому, когда Саваоф Теодорович и его прекрасная спутница прибыли на место, над столицей висела та пелена, что сочетает в себе тёмное небо ночи и бело-жёлтый цвет заката.
Ресторан «Вальпургиева ночь» встретил своих хозяев именно так, как это может сделать только элитный, но при этом лишённый богатого гламура и лоска ресторан. Здесь определённо собирались люди, считающие свои и нередко чужие деньги, люди, которые понимают свою позицию и позицию посторонних в обществе, и именно те, кто учтиво обращается как с вышестоящими людьми, так и с простыми случайными посетителями. Находиться здесь было комфортно и серьёзным бизнесменам, идущим сюда в поисках новой золотой жилы, и тем, кто абсолютно ничего в этом не смыслит (например, таким, как Ева). Если Вы войдёте в «Вальпургиеву ночь» с главного входа, то первым делом окажетесь в довольно большом и просторном зале, заполненном элегантными круглыми столиками; в центре располагался фонтан, из которого била ключом хрустально чистая вода и на дне которого всегда блестела какая-нибудь пара монеток. Фонтан украшали изящные мраморные статуи Персефоны и Аида: два древнегреческих божества стояли друг к другу спиной с поднятыми к небу головами; они касались друг друга затылками, а их пальцы были переплетены между собой. Ева долго рассматривала скульптуру, поражённая её чувственностью и особой красотой.
Необычное видение мифа, согласитесь, тихо сказал Саваоф Теодорович, заметив, что девушка заинтересовалась статуей.
Да, так же тихо ответила Ева, склонив голову на бок: ей хотелось увидеть оба выражения лиц, и Аида, и Персефоны, одновременно.
Предлагаю пройти наверх: именно там будет проходить вечер.
Саваоф Теодорович подставил Еве левую руку, за которую она без тени сомнения взялась, и повёл на второй этаж.
Наверху располагался банкетный зал, специально предназначенный для таких мероприятий, как сегодняшнее. Весь он, как и помещение под ним, был отделан чёрно-белым мрамором, между которым то тут, то там искрились, будто показалось, тонкие золотые прожилки. Высокие окна в пол выходили в сад, где тонули в вечерней саже круглые кусты сирени, пионов и роз; на фоне прозрачного неба, которое уже начинало проявлять на себе белые крапинки звёзд, словно неаккуратные линии карандашом, чернели ветки с едва распустившимися листочками. Ева хорошо знала и очень любила это мимолётное состояние весны, когда деревья только-только оживали и стояли в лёгкой зелёной вуали; завтра наступит май, и эта свежая зеленоватая дымка, сквозь которую ещё просвечивают влажные тёмные ветки, спадёт, рассеется и уступит место более настырной листве.
Когда они поднялись наверх, Саваоф Теодорович оставил Еву осматриваться, а сам ушёл куда-то ещё выше, где, наверное, располагалась администрация и его кабинет директора. Вдоль двух боковых стен в шахматном порядке стояли высокие полупустые столики, покрытые белой скатертью, которые уже постепенно начинали заполняться. Официанты сновали туда-сюда с подносами в руках, так что Ева вскоре отошла к стене, чтобы не мешать им. К её большому удивлению, весь персонал, когда проходил мимо неё, вежливо кланялся, на что девушка немного рассеянно отвечала таким же кивком головы: по всей вероятности, Саваоф Теодорович уже успел оповестить, кем будет его пара.
Надо сказать, что банкетный зал был довольно большим: перед окнами оставалось обширное незанятое пространство, явно предназначенное для танцев; далее шла так называемая зона отдыха, где вперемешку стояли маленькие диванчики полукругом, низкие кофейные столики и высокие клумбы с фикусами или диффенбахиями; ещё дальше, за двумя широкими винтовыми лестницами, располагалась вип-зона, видимо, предназначенная для «переговоров». Ева расположилась на одной из кушеток, окружённой плотным кольцом зелени, и стала лениво наблюдать за бегающими туда-сюда работниками; все они были в строгой чёрно-белой форме и явно приподнятом настроении, потому что в разговоре часто слышался короткий звонкий смех.
До начала бала оставалось где-то около пятнадцати минут. Ева слышала под собой шум толпы и нестройный хор голосов, доносящийся с первого этажа, где, видимо, уже собирались гости. Саваоф Теодорович неспеша спустился по винтовой лестнице и, отыскав глазами девушку, направился к ней; он был великолепен: чёрный смокинг, ненавязчиво украшенный серебряными запонками, производил потрясающее впечатление и был именно таким, от которого всегда остаются в полном восторге; тёмные волосы были аккуратно уложены и зачёсаны назад. Саваоф Теодорович по-лисьему прищурился, осматривая Еву: он явно был доволен собой и своей спутницей.
Вы готовы, миледи? спросил он, протягивая руку.
Несомненно.
Саваоф Теодорович кивнул, и два лакея, стоявшие у каждой винтовой лестницы, быстро сбежали вниз и, судя по нарастающему гулу, объявили начало бала под семикратный бой часов.
Сказать, что Ева волновалась ничего не сказать. Гости хлынули в банкетный зал, как больше не сдерживаемый поток воды, и сразу рассредоточились по всему помещению. Так как Саваоф Теодорович и Ева стояли на неком возвышении в конце зала, им было видно всех и каждого, так же как и гостям их. Не все, но многие подходили здороваться с хозяином вечера; здоровались и с Евой, но исключительно из уважения, потому что никого из этих людей она не знала.
Однако вскоре среди толпы Ева с радостью увидела и знакомые лица. Сквозь гостей к Саваофу Теодоровичу пробирался со своей парой гражданин Бесовцев, выглядевший сегодня не просто хорошо, а шикарно, и единственным, что немного портило его аристократичные острые черты лица, было явное косоглазие. Девушка это была та самая девушка с картины, Ева не могла ошибиться, с которой Бесовцев пришёл на бал, поражала своей красотой и изяществом: чёрные непослушные локоны сдерживались тонким ободком, украшенным миниатюрной серебряной веточкой, ярко-зелёные глаза смотрели очень проницательно и даже свысока, и в то же время ласкали, будто извинялись за свою вспыльчивость. На девушке было чёрное старомодное платье, какое носили в восемнадцатом или девятнадцатом веке, и красная бархатная накидка.
Прекрасно выглядишь! воскликнул Бесовцев и широко улыбнулся, обнажая ряд больших кривых зубов. Ева робко улыбнулась в ответ.
Ты это кому, позволь спросить?
Бесовцев усмехнулся.
Каждому, кто сегодня позволит себе отдыхать после тяжёлого года работы! Будьте счастливы!..
Бесовцев и Саваоф Теодорович обменялись рукопожатиями, девушки коротко кивнули друг другу, и после всех остальных формальностей, которые обычно соблюдают при таких встречах, пара растворилась среди толпы и остальных желающих поздороваться. В последний момент, перед тем как исчезнуть среди гостей, девушка вдруг обернулась, посмотрела прямо в глаза Еве и весело подмигнула; надо отметить, что они были примерно одного возраста, может быть, Ева была чуть-чуть постарше Аделаиды? Ева наклонилась к уху Саваофа Теодоровича и тихо спросила: