Переходим в наступление, шутит Фортунат, словно читая мои мысли, и мы вновь не спеша продвигаемся вперёд, пока спустя некоторое время не оказываемся в зоне видимости для химер, однако они больше не чувствуют опасности и не придают нам никакого значения.
Мы смелеем и подсаживаемся ближе. Спустя минут пятнадцать малыши уже принимают нас за своих, прыгают вокруг, взлетают на своих маленьких крыльях и вновь опускаются на землю. Взрослые химеры, хоть и смотрят на нас ярко-жёлтыми серьёзными глазами, ничем не выказывают недовольства.
Проходит ещё какое-то время, и один из малышей, совершенно обнаглев, прыгает прямо на меня. Не удержавшись от соблазна, хватаю его и начинаю чесать животик. Химера издаёт звуки, не похожие ни на уханье совы, ни тем более на мяуканье кота она скорее визжит, как собака. На мгновение взрослые напрягаются и приподнимаются на лапках, готовые прийти на помощь, но внимательно меня осмотрев и, очевидно, не посчитав угрозой, они лениво откидываются назад, на землю.
И вправду милые, произносит Фортунат, но слов я не слышу, лишь читаю по губам, потому что парень тоже хватает одного малыша, который визжит так же отчаянно, как и моя химера.
Когда сердятся, могут клюнуть, предупреждаю я.
Спустя какое-то время мы отпускаем животных, и визг наконец прекращается.
Я провожу ладонью по ногам, смахивая пух и перья химер.
И такое бывает? удивлённо уточняет эдем, а я киваю для убедительности.
Мне, слава Иоланто, не доводилось испытывать на себе их гнев, но друг дружку они, как видишь, не щадят.
Одна малышка случайно наступает другой на лапу, и они начинают драться. Я поспешно разнимаю их, держа руки подальше от клювов. Когда малышам наскучивает выяснять отношения, каждый принимается вычищать пёрышки, хоть получается и не так ловко, как у родителей.
Хорошо, что незлопамятные, усмехается Фортунат, и я улыбаюсь в ответ, но в следующую секунду сосредоточенно прислушиваюсь.
Сначала думаю, что кажется, но тяжёлый топот доносится всё отчётливее, и я вскакиваю, выбираюсь из-за камыша, чувствуя, что Фортунат следует за мной. Из леса к нам на полной скорости мчится носорог. Даже на расстоянии я вижу, что его рога, голова и часть спины покрыты цветами.
Не могу сдержать довольной улыбки и срываюсь навстречу. Когда мы сталкиваемся, я поглаживаю животное по округлым бокам.
Ну, здравствуй, приятель, шепчу я, ощущая под рукой плотную, грубую кожу. Ты вырастил цветы. Просто молодчина!
Животное с шумом выдувает воздух из носа и кряхтит, обходя меня по кругу. Я рассматриваю цветы. Помимо тех нескольких, которые на коже носорога посадила я сама, выросли и новые уже его собственные. Они ещё совсем нежные и мягкие, но в них бурлит жизненный сок.
Я подвожу животное к корытам, и носорог начинает с хрустом жевать предложенную траву-пустышку, пока я закрываю глаза и мысленно прощупываю клетки. В прошлый раз чувствовалось, что они обезвожены и обессилены, однако теперь кажутся гораздо более свежими и бодрыми. Медленно, но верно мощное, неповоротливое тело исцеляется.
Уже лучше, хвалю я, открыв глаза и продолжая гладить ворчуна. Гораздо лучше. Цветы это хорошо.
Он идёт на поправку? с интересом уточняет Фортунат.
Да! радуюсь я. В теле энергии более чем достаточно.
Говорят, он пришёл в ужасном состоянии? спрашивает парень, ненавязчиво давая мне возможность похвастаться своими успехами.
Я стараюсь сделать вид, что меня это не трогает, но на самом деле, отвернувшись к носорогу и продолжая гладить его, я скрываю счастливую улыбку.
Он появился у нас впервые около недели назад. На боку зияла серьёзная рана. Отказывался от пищи: видимо, пропал аппетит плохой знак.
Верная гибель, догадывается Фортунат, хмурясь, и его слова повисают между нами, когда я согласно киваю. Откуда берутся такие раны?
Животные любят резвиться, но ловкость порой их покидает, я пожимаю плечами. Иногда проблема в том, что они сами не способны получить столько энергии, сколько им нужно. А ещё замолкаю, чувствуя, как горло пересыхает, но говорю прежде, чем успеваю подумать, ещё они страдают от жестокости корриганов.
Между нами повисает напряжённая тишина гораздо более угнетающая, чем пару минут назад. Я испытываю облегчение, когда Фортунат убеждённо заявляет:
До поселения им не добраться, Габи.
Такие простые слова, но они сказаны человеком, которому авгуры доверяют охрану нашего Фрактала. Если кому-то и знать наверняка, что корриганам сюда путь закрыт, то это Фортунату.
Трудно было исцелять? спрашивает парень, возвращаясь к разговору, и я охотно переключаюсь на прежнюю тему:
Кровь остановили, но рана была слишком глубокая, чтобы затянуться самостоятельно. Я предложила посадить фацелию. Конечно, нельзя тревожить священный цветок, поспешно добавляю в ответ на серьёзный взгляд Фортуната, но целители согласились, что это особый случай, и можно пересадить несколько на этого ворчуна.
Я похлопываю носорога по спине, а он забавно хрюкает, не отвлекаясь от еды.
Целые сутки после этого он пролежал, но потом рана начала постепенно затягиваться. Носорог поднялся на ноги, у него появился аппетит. Следующие несколько дней он ел так много, что приходилось то и дело молиться, чтобы, срезая для него траву, давать в уплату солнечную энергию, а потом превращать растения в пустышку. Носорог съедал всё, что для него готовила я и другие целители. Как видишь, сейчас у него по-прежнему неплохой аппетит, я улыбаюсь, наблюдая, как животное с наслаждением жуёт траву. Главное, что цветы появляются. Когда они отцветут, тело окончательно исцелится.
Значит, ты справилась. И не в первый раз, слова Фортуната, а главное восхищение, с которым он их произносит, меня смущают.
Я могу уйти от ответа, пока носорог продолжает жевать траву, но, когда он наедается и, пару раз благодарно хрюкнув, радостно убегает в лес, в прятки уже не поиграешь. Тем более, что, обернувшись к Фортунату, я наталкиваюсь на пристальный взгляд один из тех, какими парень последний год время от времени заставляет почувствовать растерянность и трепет, которые раньше между нами не возникали.
Это воодушевляет, задумчиво говорит эдем. У тебя по-настоящему высокий уровень осознанности.
Считается, что именно это оказывается решающим фактором, позволяющим исцелять других, от растений до животных, а иногда даже людей, так что я стараюсь себе напомнить, что это едва ли можно считать комплиментом скорее просто констатация факта.
Тебе стоит себя ценить. Твоя бабушка делает это лучше, чем ты.
Мягкий тон голоса, едва ли не ласкающий. И по-прежнему сосредоточенный взгляд, повергающий в трепет.
«А это можно считать чем-то большим, чем констатацией факта?» с надеждой шепчет внутренний голос, и я с трудом прячу глупую улыбку.
Приятно, если могу считаться достойной своей бабушки, признаюсь я.
« но гордиться или тем более чувствовать особую уверенность из-за того, что я целитель, у меня никогда не получалось».
Я не произношу эти слова вслух, но это и не требуется. Фортунат с лёгкостью догадывается, о чём я думаю, и его понимающий взгляд превращается в печальный. Он грустно улыбается, когда медленно подходит ко мне.
Ты с детства мечтала быть полезной своим ближним. Своего ты добилась. Остались ещё мечты?
На последней фразе его тон резко меняется на какой-то неожиданно серьёзный, даже немного напряжённый, и уж точно лишённый жалости или тоски
Над головой небо голубое, а ближние рядом разве нужно что-то ещё?
Только задав вопрос внезапно охрипшим голосом, я понимаю, насколько эти слова искренние пришедшие из глубины моей души.
Парень останавливается на достаточном расстоянии от меня, но его взгляд скользит по моему лицу прямо и откровенно. Мне хочется бежать и спрятаться от такого внимания, но я напоминаю себе, что это же Фортунат, и мне не стоит смущаться.
Парень мягко улыбается, и становится так легко и спокойно, что, если бы кто-то спросил о прошлом моём или целой планеты я бы вряд ли дала внятные ответы. Даже тоска, которую я испытывала в Аметистовой аллее, превращается лишь в смутное воспоминание. Здесь, рядом с Фортунатом время течёт медленно, а, может, вообще останавливается.
Понимаю, наконец говорит эдем, а я уже и не помню, на какой вопрос он отвечает, тем более, когда неторопливо делает несколько шагов ко мне.
Я гораздо ниже его и едва дохожу до плеча, поэтому запрокидываю голову, когда парень приближается.
Твои глаза начинает он, но подбирает слова так долго, что я не удерживаюсь от того, чтобы не поддеть:
Зелёные, как у всех.
Он закатывает глаза, но в этом нет раздражения, и я прикладываю к губам ладонь, скрывая улыбку. В этот же момент взгляд Фортуната перемещается на мои губы, а его рука нежно касается моей, отводя её от лица.
Хорошо. Я скажу, обещает эдем, и от его внезапного шёпота и пронизывающего взгляда я забываю, как дышать. Ты смотришь на рассветы и закаты всегда влюблёнными глазами, с наслаждением слушаешь песню цикад в ночи, а когда молишься, твоё тело светится так ярко, словно это происходит впервые или, наоборот, последний раз в этой жизни. Когда авгуры у цветного костра рассказывают легенды, или ты наблюдаешь за химерами, твои глаза искрятся. Ты умеешь получать удовольствие от момента, и мне безумно нравится это. Но вместе с тем во взгляде всегда таится какая-то грусть, пускай, светлая, но всё же будто тебе открыты некие тайны, о которых ты не должна рассказывать другим и вынуждена в одиночку нести на хрупких плечах нелёгкий груз.
Словно с трудом подбирая слова и наконец справившись с ними, Фортунат судорожно сглатывает. А я Я с шумом выдыхаю, потому что до этого мгновения в полной мере не осознавала, насколько хорошо парень меня знает. Он прав во всём.
«И даже в том, что касается тайн», ехидничает внутренний голос, намекая на инсигнию за ухом, но я забываю обо всём, когда сильная рука нежно обвивает меня вокруг талии. Парень не прижимает меня к себе, но я сама не хочу отстраняться или отводить взгляд.
А ещё твои глаза большие, выразительные и загадочно мерцают оранжевыми крапинками.
Фортунат обнимает меня крепче и чуть приподнимает, а в следующую секунду я стою на какой-то возвышенности, но даже её недостаточно, чтобы наши глаза оказались хотя бы на одном уровне: я всё равно чуть ниже. Зато наши губы оказываются ближе друг к другу. Гораздо ближе.
Я судорожно вдыхаю завораживающий аромат, исходящий от Фортуната. Раньше он ассоциировался для меня с детством, напоминал о побережье, свежем солёном воздухе на рассвете и закате, но теперь я чувствую ноты кедра и мха, которые до некоторого времени не замечала, а теперь понимаю, что именно они придают тягучей глубины аромату.
И вдруг меня озаряет: Фортунат пахнет, как океан.
Океан, скрывающий под своим спокойствием мощную силу, которую невозможно усмирить.
Океан, в который я беззаветно влюблена с самого детства
Ты же знаешь, что мои намерения серьёзные? сдавленно шепчет Фортунат, а я невольно задерживаю дыхание, боясь сделать полноценный вдох, потому что аромат кружит голову. Я готов и хочу объявить о своих чувствах Фракталу. Но должен знать, нужны ли они тебе. Нужен ли я
Откровенность его слов и беззащитность во взгляде заставляют сначала задержать дыхание, а потом судорожно выдохнуть. Кажется, ещё мгновение и наши губы соприкоснутся, но парень не шевелится, когда добавляет:
Если тебе нужно время, я пойму.
Он так и не двигается, только его взгляд блуждает по моему лицу в поиске чего-то, известного лишь ему самому. Фортунат действительно даёт мне возможность решить. Но всё, о чём я могу думать это его губы, которые застывают совсем близко, и запах, что просто сводит с ума. Я несколько раз прокручиваю в голове слова, но не могу найти ни одну причину, зачем бы мне потребовалось время на раздумья. Глаза невольно закрываются, когда мы одновременно тянемся друг к другу
Вдруг моё сердце болезненно сжимается от неприятного предчувствия.
Говорят, что люди, которые в паре играли в поводырей в детстве, даже вырастая, ощущают присутствие друг друга. Фортунат был моим поводырём, но лишь иногда. Гораздо чаще я была слепым в паре с совсем другим человеком и сейчас с удивлением понимаю, что чувствую его присутствие прямо в эту минуту.
Я открываю глаза и замечаю за спиной парня движение. Сконцентрировавшись на деревьях, различаю силуэт, который отделяется от теней и движется в сторону озера. Мне почти удаётся убедить себя в том, что показалось, как вдруг по Гористому венку разносится громкое низкое «трумб», напоминающее короткий рёв быка.
Мы с Фортунатом вздрагиваем и озадаченно смотрим друг на друга, прислушиваясь.
Тишину снова прорезает птичий крик: сначала негромкое, высокое «и», а потом гулкий мычащий звук. И так несколько раз подряд.
Крик выпи обычно слышится в сумерках и по ночам, иногда утром. Но в дневные часы птица молчит, укрывшись в зарослях. Тем более сейчас не брачное время.
Догадка, что это значит, почти сбивает меня с ног, как слишком резкий поток воздуха
С большим трудом я успеваю скрыть настороженность, чтобы она не отразилась на лице прежде, чем парень внимательно смотрит на меня, почувствовав отстранённость.
Мне нужно время, виновато сообщаю я, с болью наблюдая, как по лицу парня проскальзывают тени, в глазах отражается сомнение, а потом взгляд гаснет, но эдем всё же поступает так, как пообещал:
Я понимаю и готов ждать.
Фортунат делает шаг назад, но придерживает меня, чтобы я не упала, вдруг потеряв опору. Я неловко спускаюсь с возвышенности, чувствуя, как в груди неприятно колет.
Тайный сигнал, похожий на крик выпи, мы с моим поводырём из детства придумали очень давно на случай, если нужна помощь, но никто не должен об этом знать. За всю жизнь мы пользовались им только несколько раз.
По какой бы причине Нона не оказалась здесь сегодня, и какая помощь ей бы не потребовалась именно в тот момент, когда решалась моя судьба, мне эта причина наверняка совсем не понравится.
ГЛАВА 3 (Габриэлла). ВЗГЛЯД ВОЖДЯ
Фортунат едва скрывается за грядой, как силуэт, затерявшийся среди теней, ступает на поляну, и его озаряет солнечный свет. Мы одновременно срываемся с места. Ноги сами несут меня к Ноне, а она бежит ко мне, и мы почти налетаем друг на друга.
Надеюсь причина достаточно серьёзная, строго начинаю я, если ты нарушила момент, которого я так ждала
Девушка даже не даёт мне договорить.
Тише, прошу, испуганно шепчет она, но я слишком обижена, чтобы промолчать:
Не знала, что ты теперь с радостью разносишь откровенную клевету.
Нона сходит с лица, и взволнованность сменяется замешательством. Она хмурится, не понимая, о чём я. Или делая вид, что не понимает
Я догадываюсь, кто надоумил Мелиссу вести такие речи, упрекаю беззастенчиво, намекая на виновность подруги.
«Ты можешь быть полезна и в другом». При воспоминании о неясных намёках Мелиссы хочется умыться, а лучше вообще встать под водопад, чтобы смыть неприятное чувство, которое, будто грязь, впиталось в кожу.
Лицо Ноны проясняется, и она криво усмехается, а я вся холодею от её реакции.
Намёки? Они оскорбили и уязвили тебя?
Слишком громкие слова для выходки Мелиссы, откликаюсь автоматически и растерянно смотрю на подругу, пытаясь понять, не сон ли это.