Азамат Рустамович, кажется, понимает, что сейчас у нас есть дела поважнее моего воспитания.
Он подходит к панели и внимательно осматривает её.
Панель заело констатирует он. Следовательно, диспетчеру мы сообщить ничего не можем. И телефон здесь не ловит.
А диспетчеру разве сигнал о неисправности не поступает?
Я повторю, Анна, лифт не сломан. Панель заело.
Это значит, что мы здесь застряли?
Какая вы, оказывается, сообразительная. Браво.
Игнорирую его едкое замечание.
А если кто-то вызовет лифт? Он же должен поехать, если не сломан.
Босс ухмыляется.
Это вам не лифт советских времен, Анна. У него совсем другая система. Пока мы отсюда не выйдем, он никуда не поедет.
И что же нам теперь делать? с нарастающей паникой спрашиваю я.
Молиться, что кто-нибудь заметит наше отсутствие.
По голосу слышу Азамат Рустамович явно меня осуждает.
Вели бы себя нормально, ничего это бы не было! Нет же, вы начали лезть ко мне, как последний маньяк. Своим бы воспитанием занялись, понятно вам? решаю высказаться я.
Напугал ведь до смерти с этим своим ремнем.
Он в упор смотрит на меня и свет от фонаря, который падает на его лицо, делает строгие черты его лица совсем уж зловещими.
Если вы так осмелели, потому то собираетесь умирать, советую вам взглянуть на ситуацию более позитивно произносит он жестко. Потому что, уверяю вас, Анна, отсюда мы с вами точно выберемся.
Он подходит к углу, поднимает руку вверх, затем на пару секунд прикрывает фонарик ладонью, а после снова открывает.
И так несколько раз подряд.
Когда фонарик перестает мигать, замечаю в углу крохотную камеру.
«Сигнал подает» понимаю я.
Затем босс просто облокачивается о стену, словно всё от него зависящее он уже сделал.
Вид у него сейчас максимально беззаботный.
Как раз проверим, не пора ли нам уволить кого-то из охраны.
Его расслабленность немного успокаивает и меня.
В конце концов, это ведь Роял Грейс, фирма с мировым именем!
Конечно же у них работают самые лучшие, самые внимательные охранники, которые обязательно заметят сигнал, который подал босс.
Стоит мне только уверить себя, что очень скоро мы выберемся отсюда, как вдруг фонарик в руке босса резко выключается.
Тоже батарея села равнодушно констатирует Азамат Рустамович.
Нет, только не это
Обхватываю себя за плечи и до боли впиваюсь ногтями в кожу.
Босс дрожащим голосом зову я.
Что? равнодушно доносится откуда-то из темноты.
Я боюсь темноты. В смысле, очень-очень боюсь.
От страха становиться холодно.
Чувствую, что босс всё еще рядом, но то, что я совсем не могу его разглядеть, приводит меня в ужас.
ЯПонимаете, у меня зрение плохое, я линзы ношу зачем-то говорю ему.
Парализующий страх холодом разрастается по груди, заполняет конечности и медленно расползается по всему телу.
И что?
Мне врач в детстве постоянно говорил, что я скоро ослепну. От меня так пугал, чтобы я много не читала, чтобы глаза не напрягала, потому что зрение очень быстро падало.
С каждой секундой понимаю, что контролировать себя становиться все сложнее. Я вот-вот впаду в истерику.
Босс молчит, а я продолжаю.
Я с детства боялась, что открою глаза, и ничего не увижу. Только темноту. Я сплю с ночником постоянно, понимаете? уже на высоких нотах заканчиваю я.
Ужас от того, что я снова и снова открываю глаза и ничего не вижу, возвращает меня куда-то в детство.
Умом я понимаю, что в лифте просто нет света, но это понимание находится где-то на поверхности, а страхТот самый страх из детства он глубоко внутри.
Где-то так далеко, что мне до него не дотянуться.
Ань совершенно другим голосом обращается он ко мне.
Вся едкость куда-то исчезла.
Азамат Рустамович быстро, порывисто дышу, чувствуя, что у меня начинается истерика.
Воздуха не хватает и в голове рождается новый страх что, если мы здесь задохнемся?
Вздрагиваю от неожиданности, когда рука босса снова касается моей талии, только на этот раз там и остается.
Ань, все хорошо.
Он уверенно притягивает меня к себе.
От страха тело уже сотрясает мелкая дрожь.
Вместо того, чтобы оттолкнуть его, сейчас я сама обхватываю его за шею, утыкаюсь носом в его грудь и крепко-крепко зажмуриваю глаза.
Прямо будто плюшевого мишку обнимаю.
То, что у этого мишки что-то бессовестно упирается мне в живот, я благоразумно решаю игнорировать.
Бракованный немного.
Всё хорошо, Ань вторая рука босса принимается гладить меня по волосам, а я еще плотнее прижимаюсь к его груди. Просто закрой глаза и представь, что ты спишь. Ты ведь когда спишь, тоже ничего не видишь, верно?
Верно шмыгнув носом, соглашаюсь я.
Меня папа в детстве так успокаивал.
Я как-то после посещения того врача проснулась среди ночи и от страха закричала на весь дом. Даже сдвинуться с места не могла, думала, что уже ослепла.
Папа мне тогда ночью то же самое говорил. Так же обнимал, по волосам так же гладил
А на следующее утро поехал в магазин и купил мне ночник, с которым я до сих пор не расстаюсь.
Виталик всегда смеялся над этим моим страхом, а когда увидел розовый ночник с рюшками, то у него вообще истерика началась.
Он даже как-то грозился, что выкинет его, говорил, что давно уже пора взрослеть и всё это глупости
Смелый он просто, а я трусиха.
В объятиях шефа я расслабляюсь на столько, что начинаю реветь.
Видимо, окончательно почувствовав себя в безопасности, решаю, что теперь уже можно и расслабиться.
Босс всхлипывая, зову я.
М-м-м?
Он, не переставая, успокаивающе водит ладонью по моим волосам.
Что-то внутри меня пытается сообщить мне, что это странно и неправильно, но я всё это упорно игнорирую и продолжаю бессовестно использовать своего босса.
У вас рубашка белая. Я ведь вам её тушью измажу
Босс долго молчит.
Задумался, наверное.
Глубоко так вздыхает.
Измазывай наконец, позволяет он.
От этого я еще больше растрогалась.
Спасибо совсем уж надрывно выдаю я.
Всхлипываю чуть громче, когда его рука почему-то останавливается.
Слышишь? спрашивает он.
Замираю, резко переставая рыдать. Пытаюсь уловить посторонний звук и действительно, снаружи сначала едва слышно, а потом уже более отчетливо доносится какая-то возня.
Я почему-то подумала, что сейчас мне придётся распрощаться с объятиями босса, но он все так же крепко меня держит.
Когда двери лифта открываются и холодный офисный свет касается кабины, прогоняя абсолютную темноту, я сама тут же выпрыгиваю из лифта.
Ко мне мгновенно возвращается чистое, не затуманенное страхом сознание.
На босса теперь стараюсь не смотреть. Почему-то мне кажется, что если бы он и в самом деле меня отшлепал, мне сейчас было бы не так стыдно.
Страхи это, всё-таки, слишком уж личное.
Долго сухо замечает Азамат Рустамович, глядя на охранника.
Тот пытается что-то сказать в свое оправдание, но я не слушаю, мне не до него.
Глубокий вдох. Выдох. Снова вдох.
Пока пытаюсь успокоить бешено бьющееся сердце, понимаю, что мы приехали как раз на двадцать шестой этаж.
В порядке? интересуется босс, оглядывая меня.
Ему, оказывается, тоже не до охранника.
Молча киваю.
Хочу поблагодарить босса за спасение, но замечая его тяжелый, хмурый взгляд, просто не решаюсь.
Брови сурово сдвинуты, губы плотно сжаты Интересно, он меня с таким же лицом обнимал?
Тогда чего ждете? За работу Анна, за работу. Смотреть строго в отчеты и графики. На чужие пятые точки не засматриваться. Других жертв не искать.
Почему это? прихожу в себя я.
Мне-то его драгоценность без надобности, а вот Ритка бы точно
Потому что оштрафую.
А я ведь только решила считать его нормальным человеком.
Глава 9
Четыре.
Четыре неверно отправленных документа.
Двадцать звонков, на которые я отвечала что-то вроде «я уточню информацию и обязательно вам перезвоню».
Как следствие, тридцать судорожных попыток дозвониться до Веры, все неудачные.