«О кровообращении у раков» (следует наименование ученого журнала и указание отзывов, напечатанных в специальных изданиях).
«Нервы сверчка» (тоже).
«Энергия силы муравья по отношению к такой же у кузнечика». И так далее вплоть до знаменитого ряда бактерий, заключавшегося «бактериями патриотизма»
Зачем я вспоминаю об этом теперь? До того ли мне? Не знаю, но так приятно останавливаться на каждой, пустой даже, мелочи моего прошлого, переживая его опять, день за днем, час за часом Я и теперь, приговоренная, смеюсь, как тогда, смеюсь от души, перечитывая письмо этого влюбленного в себя ученого. Он, впрочем, плохо кончил, бедный. Ему удалось, наконец, прельстить своими открытиями какую-то старую деву с большими деньгами. Но увы! уехав с ним в Берлин, она увлеклась его ассистентом, плечистым немцем, и отправилась с ним куда-то далеко, оставив мужа с его ретортами, колбами и ушами вроде котельных ручек, но без гроша денег. Так же неудачно кончил и наш родственник «либр-пансёр». Он все время носился со своим неверием, стараясь развивать всех подходивших и не подходивших к этому субъектов, пока не наткнулся на совершенно непредвиденное им обстоятельство. Спиритизм был тогда в моде, и, между прочим, тетя пригласила к себе какую-то провинциальную актрису, славившуюся в качестве удивительного медиума и поэтому страдавшею водо- и мылобоязнью. Она была, что называется, на все руки: между прочим, пела в оперетке, ухитряясь делать это без всякого голоса. Некрасивая, она смотрела вдохновенно и закидывала волосы назад, приготовляясь к сеансу. К нам она явилась с сигарным ящиком без крышки; поперек его была вделана проволока, а в боках проделаны отверстия. Сквозь эти отверстия на проволоке лежала линейка с алфавитом. Медиум госпожа Офоськина и еще кто-нибудь касались руками концов линейки, она начинала шевелиться, двигаться и там, где останавливалась, буква, находившаяся в этот момент у проволоки, отмечалась Сначала дело не шло, «либр-пансёр» мешал своими шуточками, которые он находил остроумными и сам первый хохотал над ними.
Потом он сам с госпожой Офоськиной сел к линейке и задал неведомому духу вопрос:
Кто я?
Неведомый дух ответил кратко и выразительно:
Дурак.
«Либр-пансёр» озадачился и начал относиться к делу внимательнее. Госпожа Офоськина, побледнев и вся передергиваясь судорогами, погрузилась в «нервный ток». Она была в трансе, и страшно было смотреть на ее молодое, но совершенно искажавшееся от непроизвольных движений лицо. Тетя сидела в темном углу, откуда могла наблюдать за всем происходившим. Я поместилась несколько ближе.
Почему вы ни о чем не спрашиваете? обратилась ко мне опереточная певица. Может быть, вы стесняетесь? Попробуйте предложить вопросы мысленно.
Я вспомнила мою несчастную маму. Сначала мне было как-то неловко мешать ее имя в эту, как тогда казалось мне, глупую и недостойную комедию. Потом точно что-то толкнуло меня.
Еще бы заставила я себя улыбнуться. На всякий вопрос находчивые люди могут найти ответ
Отчего же не задумывать вопросов мысленно? Вовсе не надо предлагать их вслух.
Да разве это возможно? изумилась я.
Попробуйте!
Она подождала с минуту.
Вы задали вопрос? И она обернула ко мне искажавшееся непроизвольными движениями лицо.
«Да?.. Хорошо ли тебе теперь там мама» подумала я про себя.
Потрудитесь сесть к прибору.
Я села Долго линейка оставалась неподвижною, потом я почувствовала толчок в кончиках моих пальцев. Что-то странное прошло по рукам, общий ток соединил меня с госпожой Офоськиной; я чувствовала покалывание в плече. Какой-то странный туман сгущался кругом. Мысли отуманивало. В голове стоял неопределенный шум «Либр-пансёр» около записывал буквы «Мне легко и хорошо (выходило на линейке), хотя я долго страдала Но скоро мы будем вместе, и тогда блаженство мое станет бесконечно»
Это ответ на ваш вопрос.
Я чувствовала, что бледнею.
Могу я задумать еще?
Да, разумеется.
Я мысленно обратилась к отцу. Спросила его, что он? Линейка колебалась Первое время выходила бессмыслица какая-то, потом линейка остановилась совсем. С госпожой Офоськиной делалось Бог знает что. Наконец линейка шевельнулась опять.
Я вновь мысленно повторила свой вопрос и до боли во лбу сосредоточилась на воспоминании о покойном отце Линейка задрожала, точно живое существо. Потом заходила
«Тут так спокойно Все прощено тут мир и кротость. Не бойся смерти. Смерть освобождение».
У меня все завертелось перед глазами. Я почувствовала, что сердце мое сжимается: какой-то громадный огненный шар пронесся мимо В висках стучали точно железные молотки. Все нервы дрожали, как струны. Мне казалось, что в меня вселяется что-то постороннее, страшное, нездешнее Очнулась я в постели, куда меня перенесла тетя, вместе с нашей Дарьей. Оказалось, что я упала в обморок За этот вечер я поплатилась только легким расстройством нерв и истериками. Но бедному «либр-пансёру» пришлось хуже.
Он до того увлекся спиритизмом, что через две недели мы получили от него, совершенно неожиданно, из Киева письмо, в котором он сообщал тете, что женится на госпоже Офоськиной. Так ему, по его словам, приказал «дух Ориона на линейке». А какой-то неведомый Котофей даже грозил ему неисчислимыми бедами, если он подумает ослушаться этого повеления. Потом мы потеряли его из вида. Через три года после того узнали, что госпожа Офоськина отыскала в нем необыкновенный комический талант и заставила его поступить на сцену вместе с нею и распевать Менелаев, Бобешев и тому подобную дрянь. В Менелае она привела в восторг всю публику таким дырявым зонтиком и старым ободранным чемоданом, каких еще в Астрахани и не видали, а в le roi Bobeche сальною свечкою, воткнутой в корону, причем он поминутно тушил эту свечку «для экономии», заставляя от восхищения ржать либеральных царицынцев. Бедный «либр-пансёр»! Воображаю его важную фигуру в пестрых опереточных костюмах, его «мыслящее выражение» лица под грязными черными и рыжими париками, под грубой размалевкой провинциального грима! Еще через несколько времени от него пришло письмо, в котором он, прося у тети денег, писал, что хотя театр и не оправдал его ожиданий и публика в Перми ведет себя очень грубо, но занятия спиритизмом идут весьма успешно, и что они вместе с своею женой Паулиной уже дошли до материализации духов. Их видимые и ощущаемые образы издают членораздельные звуки, весьма понятные опытному слуху. Так, после спектакля, где Паулина изображала Жирофле-Жирофля, или, как назвал их антрепренер специально для пермской публики, подделываясь под ее грубые нравы, Журавли-Журавля, они вдвоем вызывали Емельяна Пугачева и беседовали с ним о будущих судьбах России, и Емельян Иванович сообщил им при этом весьма мало утешительного, хотя поп Аввакум, тоже материализованный ими, был противоположного мнения Он что-то очень подробно сообщал нам об этом, но я все теперь забыла. Не до того!
Примечания
1
Из Доницетти.