Прибывшие немного позже следователь Альфред Кикин и судмедэксперт Георгий Барановский также решили, что произошло изнасилование с последующим убийством. Правда, судмедэксперт отметил для себя, что поза девочки хоть и недвусмысленная, указывающая на явное изнасилование, но для совершения полового акта весьма неудобная. Хотя насильники тоже бывают разные и роста, и комплекции. И предпочтения у них различные. А потом такое положение жертвы могло изувера возбуждать.
Осмотр трупа был тщательным и производился довольно длительное время. После чего в бумагах следователя Кикина при участии судмедэксперта Барановского появилась следующая запись
«Гражданка Матрена Кирилловна Позднякова, четырнадцати лет, роста среднего, телосложения худощавого. Волосы темно-русые, нос с небольшой горбинкой, лицо белое, с правильным овалом.
Тело ее обнаружено утром в воскресенье пятнадцатого февраля 1948 года в районе девяти часов на диване в жилой комнате второго этажа здания, занимаемого промысловым кооперативом «Путь Октября», совершенно холодным. Путем визуального осмотра и ощупывания были определены конкретные признаки окоченения групп мышц, что позволяет определить время наступления смерти. Предположительно, убийство произошло в субботу четырнадцатого февраля от двадцати одного до двадцати трех часов.
Волосы на голове покойной растрепаны и всклокочены, с большим наличием в них крови, которая успела загустеть. Левая рука лежит ровно вдоль тела. Ее ладонь неплотно сжата в кулак. Правая рука свешивается с дивана, пальцами касаясь пола. Обе ноги заброшены на диванный валик и раздвинуты. Под левым глазом имеется весьма глубокая ссадина длиною два с половиной сантиметра. Левое веко и левый же висок сине-багрового цвета с припухлостью кожи, возможно, от удара кулаком или иным твердым предметом. Посередине лба проникающая рана неправильного очертания, в глубине которой прощупывается кость. Еще одна схожая рана имеется на затылке. Оба ранения, одно из которых и могло вызвать смерть, нанесены тупым тяжелым предметом овальной формы с ограниченной поверхностью. На слизистой оболочке верхней губы кровавая ссадина величиною с сантиметр. На верхней части шеи с левой стороны довольно глубокая царапина длиною около трех сантиметров. Грудная клетка сформирована правильно, грудные железы развиты соответственно возрасту. Живот слегка вздут. На левой ноге сине-багровое пятно посередине коленной чашечки и две ссадины не более одного сантиметра в длину. Каких-либо иных телесных повреждений не обнаружено. Наружные половые органы покрыты густым пушком, половая расщелина закрыта сближенными между собой большими детородными губами. Цвет их естественный. Задняя спайка больших губ гладкая. Каких-либо повреждений и признаков крови на больших детородных губах не обнаружено. Малые губы спрятаны за большими. Цвет их бледный, складок и повреждений не имеют. Девственная плева кольцевидной формы, без следов надрыва и кровоподтеков.
Покойная одета в белые шерстяные чулки, лиловую шерстяную юбку и шерстяную кофточку салатового цвета, на правом рукаве которой в самом низу имеется кровавое пятно размером с донышко чайного стакана. Под кофточкой и юбкой белая полотняная рубашка и байковые теплые рейтузы розового цвета. На них спереди с левой стороны присутствует бурое пятно размером с булавочную головку. Низ рубашки и задняя часть рейтуз запачканы обильными испражнениями, случившимися либо от испытываемого прижизненного страха, либо после посмертного опорожнения кишечника.
Диван в том месте, где лежала голова убитой, обильно пропитан кровью. Под этим местом, вследствие протекания, имеются пятна крови и на полу. В прочих частях комнаты следов крови не обнаружено»
Покуда участковый уполномоченный старшина Окулов и следователь Кикин занимались опросом свидетелей, начальник городского отделения милиции майор Марат Темирзяев, на земле которого случилось убийство девочки Матрены Поздняковой с возможным покушением на изнасилование, ходил по помещениям конторы артели и размышлял.
А подумать было о чем, ибо что-то в этом деле и начальник городского отделения милиции это чувствовал всем своим нутром не склеивалось. Что-то было не так. Не походил нынешний случай на те, с которыми Марату Абдулловичу приходилось сталкиваться прежде за время службы.
Вроде бы получалось, что произошло банальное ограбление с убийством, каковые в Казани, увы, случались в последние месяцы нередко. Неустановленный преступник проник в помещение конторы через входную дверь, которую, по всей видимости, ему открыли. Откуда следует такой вывод? Убийство приходилось на вечер субботы, когда рабочий день закончен, и входная дверь была закрыта кроме ключа еще и на крюк, для усиления, как всегда поступали Поздняковы. Ведь контора ювелирно-художественной артели была еще и их квартирой, где они жили. А тут еще Матрена оставалась одна, поскольку дед ее уехал еще в пятницу в город Куйбышев навестить свою приболевшую сестру и вернуться обещал только в воскресенье вечером. Конечно же, Мотя заперла дверь на ключ и накинула крюк. Значит, в субботу вечером девочка впустила того, кого хорошо знала и кому доверяла. Иному человеку она бы попросту не открыла дверь.
И тому есть примеры. Свидетельница Имамова, одна из тех пятерых, которые первыми попали в злополучное воскресное утро в контору артели и увидели труп Моти, показала на допросе, что однажды Матрена, когда одна оставалась в конторе, не пустила в нее бухгалтера Рауде в половине девятого вечера забрать нужные документы, сказав, чтобы тот приходил завтра утром. И это несмотря на то, что артельный бухгалтер долго и нудно уговаривал девочку, несомненно узнавшую его по голосу, открыть ему. Чего уж тогда говорить о совершенно посторонних людях! Таковым в нерабочее время доступ на второй этаж был наглухо закрыт, и все прекрасно об этом знали. И вообще, Матрена была подростком организованным, благоразумным и весьма рассудительным, что отметили буквально все опрошенные свидетели, которые ее знали. Выходит, что убил ее человек, хорошо ей знакомый. По крайней мере, доверяла она этому знакомому больше, нежели тому же артельному бухгалтеру Рауде. Отсюда следует вывод преступника следует искать в окружении покойной Матрены.
Еще один немаловажный момент: почему Мотю убили не в передней и не в коридоре? Она открывает дверь, впускает знакомого ей человека в помещение конторы, некоторое время идет вместе с ним и только потом получает смертельный удар по голове. После чего убийца преспокойно и очень хладнокровно начинает собирать все ценное в свою котомку. Зачем понадобилось грабителю тащить Мотю, скорее всего, на руках в жилую комнату, класть ее на диван и добивать уже в лежачем положении? Почему из витрин в первой комнате конторы не похищено ни одной ценной вещи? Ведь так просто было разбить стеклянные двери и вытащить все ценное, что находилось в витрине! А там, по словам председателя артели Николая Волосюка, разных ювелирных и весьма дорогих вещей было на сумму не менее двух с половиной тысяч рубликов! Если же преступник испугался возможного шума, который может произвести бьющееся стекло, то вполне реально было отыскать ключ от дверей витрины, ведь она в часы работы конторы стояла незапертой и ключ от стеклянных дверей, по всей видимости, находился в столе торгового агента.
Почему, опять же, не вскрыт несгораемый шкаф, в котором, надо полагать, находились настоящие деньги, а не те похищенные жалкие шестьсот восемьдесят рублей, что меньше месячного довольствия простого оперуполномоченного? Судя по всему, не было предпринято даже попытки вскрыть металлический шкаф. Что это за грабитель такой, что не имеет желания завладеть ювелирными изделиями, которые можно впоследствии выгодно продать, и даже не пытается вскрыть несгораемый шкаф, в котором наверняка находятся немалые деньги и, возможно, самые дорогие ювелирные изделия артели? А может, его кто-то спугнул, постучавшись в дверь, после чего он решил немедленно ретироваться?
А может, дело вовсе не в ограблении конторы? И убийство Моти совершено вовсе не с целью последующего ограбления, а по каким-то иным, возможно личным, причинам, о которых следствие пока не догадывается? Может, хотели сначала что-то выяснить у нее, поговорить, поэтому-то ее и унесли в жилую комнату и положили на диван. А похищение из ящика председательского стола денег в размере шестисот восьмидесяти рублей и золотых часов совершено для того, чтобы направить следствие по ложному пути?..
Что ж, все эти вопросы еще раз указывают на то, что следует шерстить всех тех, кто находился в окружении Матрены, был ей наиболее близок и кому она безоговорочно доверяла
Глава 2
Ямская слобода это вам не хухры-мухры
Улица Ухтомского, на которой стоял каменный двухэтажный дом, где размещалась ювелирно-художественная артель «Путь Октября», до революции называлась Первой Ямской. Это потому, что находилась эта улица на территории Ямской слободы одной из старейших городских слобод. Еще в середине шестнадцатого века за Протокой, где начинался большак, ведущий в западные земли Руси, возникло поселение из охочих людей, обеспечивающих извоз и почтовую гоньбу. То бишь ямщиков, содержащих лошадей, что отвозили в назначенные места почту, грузы и государевых людей, спешащих по казенной надобности. А это вам не какое-то там баловство
С течением времени селение все более разрасталось, расширяя свои границы и захватывая заливные пойменные луга близ Волги, которые превращались помалу в огороды и места для выпаса скота. Благо, что трава там всегда росла высокая и очень сочная. В селении образовались улицы, переулки, тупики. Возникло и вполне логичное название Ямская слобода. А в первой половине восемнадцатого века слобода вошла в границы города, поскольку находилась недалеко от центра, то есть Кремля. Хотя Вряд ли от такой экспансии город в чем-то выиграл, кроме разве что увеличения территории. Поскольку в Ямской слободе селились уже не только ямщики и прочие государевы люди, но и остальная публика, зачастую неопределенных занятий и с малым достатком, причем нередко весьма сомнительного, а то и просто темного происхождения.
Для порядка в Ямской слободе держали пару городовых, больше занимавшихся мздоимством, нежели исполнением своих первоочередных обязанностей. Городские власти на слободу мало обращали внимания, смотрели буквально вполглаза, да и то всегда без большой охоты. Их не очень-то беспокоили порядок и чистота на окраинах Казани, поскольку нелегко было обеспечивать аккуратность и на центральных городских улицах. Люди-то, пусть и хорошо одетые и со значительным достатком, по природе своей мало отличались от тех, что проживали в городских слободах. Да и чиновные визитеры из столицы, что время от времени посещали город, проезжали лишь по центральным городским улицам и останавливались исключительно в домах знати. Оттого и ведать не ведали, что делается в городских слободах.
Ну ежели только раз в год, а то и реже того посетит слободу какой-либо средней руки чин из комиссии городской думы, да и то в какой-нибудь из летних месяцев, поскольку по весне или осени здесь из-за непролазной грязи ни пройти (разве что на высоких ходулях, чем неизменно пользовались местные жители), ни проехать. И далее этот невысокий чин, исполнив докучливую обязанность, напишет в отчете, что, дескать, Ямская слобода местность пыльная и весьма неустроенная в бытовом отношении. С плохими-де немощеными дорогами и с худыми домами сельского типа, среди которых если и имеются каменные дома, так это непременно какие-нибудь склады или рабочие казармы. Либо дешевые ночлежки, где рабочий люд знается с гулящими девками и пропивает полученную копеечку. И держатели таких ночлежек должного порядку не поддерживают и принципы санитарии совершенно не блюдут.
Для обсуждения отчета визитера соберется думская комиссия, посудачит в глубокой задумчивости о том да о сем и примет решение поручить полицейским чинам навести приличествующий городскому поселению порядок и по наведении оного доложить. Полицейские чины, конечно же, слободу посетят и на собственников домов, что не обеспечивают санитарно-гигиенический порядок, наложат подобающие штрафы, и часто немалые. Однако на том все и завершится до следующего визита в слободу, который закончится аналогичным отчетом, который затем попадет в архив и будет пылиться до тех беспросветных пор, покуда его не изгрызут в труху мыши. После чего его попросту выкинут на городскую свалку. А порядку в слободе как не бывало, так и нет. И целыми десятилетиями в ней ровным счетом ничего не меняется. Вот разве что в худшую сторону, как это нередко бывает в провинциальных городах России. Ну какой может быть порядок там, где в количествах, намного превышающих среднюю норму, проживают тяжкие пропойцы, нищие, мошенники, бывшие каторжане и жуликоватые личности, которых хлебом не корми, но дай кого-нибудь облапошить? Тем, собственно, и проживали.
Достаточно в Ямской слободе было и падших женщин из числа солдаток или незамужних. Так что ежели кому захочется заполучить низменных удовольствий так будьте добры пожаловать сюда, в Ямскую слободу. Здесь тебя накормят, напоят и на кушетку уложат с местной распутной мамзелькой, берущей за доставление удовольствия совсем недорого, всего-то тридцать копеек. Даже три выстроенные в Ямской слободе одна за другой мурованные церквушки не сделали благочестивым ее население, хотя и имели предостаточное количество прихожан. Да что там говорить, ежели супротив двух храмов с золочеными куполами, в точности через дорогу и слегка наискосок, стояли питейные заведения, где в любое время дня и ночи можно было купить водку и хорошую закусь. А немного поодаль от третьей церкви имелось двухэтажное каменное здание, в котором размещался «веселый дом» с падшими девками, музыкой, вином и водкой.
Во второй половине девятнадцатого века в слободе стали строиться небольшие фабрики и заводы. А вместе с ними стали появляться и купеческие домовладения. Слобода крепла, богатела. Появилось немало состоятельных людей. За заводами да фабриками и накопленным добром нужен постоянный хозяйский глаз. Вот и сыновья купца второй гильдии Осипа Терентьевича Тихомирнова, Василий и Иван, выстроили на Первой Ямской улице (главной в слободе) каменный двухэтажный особняк с мезонином. Недалече от него поставили стекольный заводик лили в специальных машинах колерные бутылки пивные, ликерные, водочные, для шампанского и для аглицкой горькой настойки, что приводит в тонус желудок и будит нешуточный аппетит. А еще изготавливали разных фасонов фужеры, рюмки, стопки, стаканы и прочую стеклянную посуду из цветного и бесцветного стекла.
После Октябрьской революции стекольный завод, где директором некоторое время был один из сыновей Осипа Терентьевича, был национализирован. Перемены на пользу не пошли, предприятие стало потихоньку сбавлять обороты, и к началу сорокового года его и вовсе остановили за ненадобностью. Наследники купца Осипа Терентьевича Тихомирнова бесследно исчезли. Кто-то говорил, что они в начале двадцатых уехали за границу, кто-то заявлял, что обоих братьев с семьями расстреляли недалеко от железнодорожной насыпи чекисты. Опустевший же дом Тихомирновых передали в распоряжение областного земельного управления, и там довольно долгое время проживал работный люд Фабрики кинопленки 8. К началу сороковых годов фабрика разрослась, сделалась одной из ведущих в своей отрасли и построила рядом со своим производством два больших общежития для рабочих и служащих. И фабричные рабочие съехали из дома в Ямской слободе, поскольку уж слишком долго приходилось добираться им до места работы.