Но все же, Сергей Сергеевич, должны же у вас быть хоть какие-то планы в отношении этой страны? спросил Николай. Франция сейчас выглядит как республиканская заноза среди окружающих ее обычных монархий. Ольга говорит, что если ничего не изменить, то эта зараза захватит все Европу. И тогда наша цивилизация окончательно погибнет, ибо будет уничтожено все, что составляло ее основу: верность монарху, вера в Бога, личная честь и любовь к ближнему. Останется один лишь меркантильный расчет, и именно он будет править всем человечеством.
Ваша дочь права, ответил Серегин. А мне сейчас ясно только одно: нынешнюю, так называемую республиканскую, элиту Франции после войны необходимо судить за разжигание войны и повесить высоко и коротко. Эти люди так долго шли к своему успеху, что я не могу отказать им в таком удовольствии. Но стоит ли восстанавливать из руин само французское государство, я пока не знаю. Ни один рецепт из поваренной книги Старших Братьев не подходит тут окончательным образом. Если разорить эту клоаку дотла, а потом пустить все на самотек, как это было в мире полковника Половцева, то на месте Третьей республики возникнет Четвертая, голодная, злая и еще более жаждущая реванша. Еще одна война и демографический потенциал французской нации, подорванный во времена первой и второй империй, будет окончательно уничтожен. Ведь общеизвестный же факт, что за время революционных и наполеоновских войн средний рост французских мужчин уменьшился почти на пядь. Лучшие из лучших полегли в бесцельных войнах, и вместо них изрядно размножились разные посредственности. Через сорок лет после Бородинской битвы они создали у себя имитацию былого величия из искусно построенных театральных декораций, назначили императором талантливого мистификатора, после чего вся эта халабуда, яркая и шумная, как цыганский ансамбль песни и пляски, рухнула под ударом прусских армий.
Но должны же быть и другие методы, кроме того, чтобы позволить французам делать то, что им захочется? спросил Николай. Ведь даже я, человек не очень талантливый, понимаю, что в подобном случае они снова учредят себе республику, выберут депутатов и президента и пойдут по прежней кривой дорожке, да так, что нынешние политические деятели по сравнению с новыми будут казаться просто ангелами во плоти.
Артанский князь пожал плечами и ответил:
Есть у меня и другой рецепт. В мире моей супруги Елизаветы Дмитриевны ваш брат Михаил Александрович на пару с кузеном Вилли после весьма скоротечной войны нарезали склочную старушку в красной шапке на несколько порционных кусков размером с Бельгию, определив каждой такой части по монарху из числа Бурбонов-Орлеанидов или потомков братьев Бонапартия. Но тут буквальное повторение такого сценария исключено, потому что в местной действительности напрочь отсутствует такое явление, как Континентальный Альянс, и создавать его из вчерашних врагов уже некогда. Сразу после рождения новосозданные французские государства были включены в это огромное пространство без всяких внутренних границ, простирающееся от Ливерпуля на западе до Иокогамы на востоке. В Германию или там Британию французов не тянуло, в Японию тоже, но, едва прошел первый шок, большая часть активного населения села на пароходы и поезда и быстро-быстро перебралась туда, где жизнь кипела ключом то есть в переустраиваемую вашим братом Российскую империю. И на этом Франция закончилась как европейское явление, потому что новонарезанные королевства сами собой превратились в подобия административных округов, куда отпрыски из русских семей французского происхождения ездили к бабушкам на лето. Моя супруга говорит, что в ее времена в любом месте Великой Руси чисто русского человека с французской фамилией можно встретить так же часто, как и такого же русского человека немецкого происхождения. Да и не разберешься уже, кто и от кого происходит, ведь за сотню лет выходцы из Европы перемешались и с русскими и между собой до полной гомогенности.
Ну что же, деланно хмыкнул император всероссийский, вот это вполне годный вариант развития событий. Единственное, что меня смущает, это возможное чрезвычайное усиление Германии.
Действительно, так, наверное, я и поступлю, только делить Францию на порционные куски не буду, сказал Серегин. Хлопотно это и не соответствует духу моих соглашений с императором Бонапартом. Вместо того я немедленно начну отбор претендентов и претенденток на будущий французский трон, а то как бы нужных людей не затоптали во время грядущих роковых событий. А насчет Германии вы не беспокойтесь. Во-первых, кайзер Вильгельм будет моим вассалом, что гарантирует его лояльность в отношении Российской империи. Во-вторых, программа обновления и промышленного усиления
России, которая, как планируется, будет вытягивать к вам французов, заодно в огромных количествах как пылесосом потащит к вам и прочих европейцев, включая германцев. В мире моей супруги Второй Рейх захирел уже при следующем кайзере, ибо за двадцать лет все умные да верные уехали делать карьеру в Россию. При этом специально их никто не сманивал, просто размах русского экономического торнадо, со страшной силой раскручивающегося над просторами одной пятой части суши, требовал себе специалистов, специалистов и еще раз специалистов. Российская империя, которой вам довелось править, на самом деле в опытных и любящих ее руках способна превратиться в богатейшее государство мира. Для этого необходимо лишь одно: людей, подобных графу Витте и господину Победоносцеву, в самом раннем возрасте требуется беспощадно спускать в мясорубку репрессий, чтобы не было их тут никогда, и точка!
Видимо, последняя фраза была о наболевшем, ибо подобные деятели «достали» Серегина еще в родном мире, потому что дремлющий внутри него архангел вдруг снова пробудился и перешел в полуактивное положение. Клочки по закоулочкам еще не летают, а вот озоном в воздухе уже пахнет. Николай Александрович сделал полшага назад и круглыми глазами уставился в точку над макушкой Артанского князя, где снова прорезался нимб и на распахнувшиеся за его спиной крылья.
«Пора заканчивать разговор, подумал Серегин, глядя на ошарашенное выражение на лице русского царя, возвращаться в тридесятое царство и собирать консультантов по поводу отбора потенциальных кандидатур на должность французского монарха, единственного и неповторимого. А там поглядим, что из этого выйдет»
Семьсот сорок второй день в мире Содома. Поздний вечер. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы.
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский
Совещание по «французскому» вопросу я собрал в своем рабочем кабинете. С одной стороны, это были Ольга Николаевна и Михаил Александрович из четырнадцатого года и Ольга Александровна Романова из пятого года, с другой изрядно омоложенный британский король-ловелас Эдуард Седьмой и его дочь Виктория Великобританская, вернувшаяся в расцвет своей красоты. И все более никаких экспертов по пребывающим в забвении претендентам на французский престол у меня под рукой не имеется. Правда, вместе с Ольгой Николаевной пришел ее жених Коба, только он не эксперт, а такой же ценитель прекрасного, как и я сам.
Итак, господа и товарищи, сказал я, слушается дело Ля Белле Франсе, девочки в красной шапке, которая хотела быть гордой Свободой на баррикадах, а в итоге стала дешевой шлюхой по вызову для банкирского клана Ротшильдов и их подпевал. Последняя авантюра привела эту страну на край гибели, и теперь нам надо решить, пристрелить старушку и забыть о ней или попытаться вернуть ей человеческий облик.
Вернуть человеческий облик это значит реставрировать монархию, не так ли, товарищ Серегин? с оттенком неодобрения спросил товарищ Коба.
Должен заметить, сказал я, что прославленная советская система с полной отдачей функционировала только в монархическом режиме с товарищем Сталиным в роли красного императора. Во все остальные времена, когда господствовало так называемое коллегиальное управление, производительность государственной машины была заведомо ниже тридцати процентов. То, что нужно было делать немедленно, делалось с запозданием или в недостаточном объеме, зато невосполнимые ресурсы тратились на воплощение ненужных или изначально вредных идей. Вместе с носителем политической воли Советский Союз утратил систему целеполагания, в силу чего его руководство перешло сперва на пассивную, а затем и на пораженческую позицию.
Но нынешняя Франция это совсем не то же самое, что Советский Союз эпохи расцвета и упадка, возразил Коба.
Во Франции тоже живут простые люди, для которых хочется мира, порядка, социальной справедливости и человеческого счастья, а не сплошных войн, мятежей и революций, парировал я. У России после войны для всех забот будут Ольга Александровна и товарищ Коба. У Германии останется кайзер Вильгельм, который на самом деле неплохой правитель. Британии, я, так уж и быть, верну короля Георга Пятого, только исключительно в статусе самовластного монарха. Но кто позаботится о бедных французах неужели кто-то из тех мелких политических проходимцев, что толпой кинутся в схватку за власть, едва отгремят бои? Или вы предполагаете, что германская оккупация Франции должна продолжаться вечно?
Браво, господин Серегин! воскликнула принцесса Виктория. О своих врагах вы намереваетесь заботиться не меньше, чем о любезных вашему сердцу русских!
Ох, лучше бы она молчала. Архангел во мне зашевелился, занимая предстартовую позицию, в районе темечка ощутилась щекотка и между лопаток подозрительно зачесалось.
Враг, мисс Тори, начал я, усилием стараясь успокоить архангела, всегда вооружен, агрессивен и преисполнен злобных намерений, потому что убежден, что это он тут настоящий человек, а все остальные не более, чем грязь под его ногами. Таких я бью ногами, иногда насмерть, иногда до капитуляции и раскаяния как придется, хотя последнее обычно предпочтительней. При этом гражданское население вражеской страны не вызывает во мне никакой ярости, и я сожалею о том, что жертвы среди него в ходе войны неизбежны. И хоть нынешняя Франция это не тот случай, иногда злу предается целая нация; но и тогда мой Господин желает не смерти грешника, но его исправления, ведь он одинаково любит своих детей без различия цвета кожи, разреза глаз и вероисповедания. Эта война началась по причине алчности власть имущих Европы, уже разделивших между собой на колонии весь прочий мир, и теперь ради дальнейшего расширения своего влияния решивших устроить схватку за его передел. Моя цель закончить эту войну с минимальными жертвами и таким образом, чтобы ее повторение не было возможно в сколь-нибудь обозримой исторической перспективе. Для этого европейский континент необходимо привести в состояние уравновешенного единства
Какого-какого единства? переспросил британский король Эдуард.
Уравновешенного, сказал я. Это значит, что к минимуму должны быть сведены как внутренние социальные конфликты, так и противоречия между европейскими государствами. Если не будет толп голодных людей, которым нечего терять, то отпадет и главная предпосылка к развязыванию войн и совершению революций. А чтобы этим не занимались жадные до власти и славы политиканы, все монархи будущего континентального европейского альянса, за исключением Ольги Николаевны, станут моими вассалами. В прошлом мире я ничем подобным не занимался, потому что там мне пришлось иметь дело с периферийным колониальным конфликтом, не затрагивающим основы цивилизации, но тут я обязан погасить мировую бойню и ликвидировать саму возможность ее рецидива а такая задача требует нетривиальных решений.
А почему кроме меня, Сергей Сергеевич? спросила Ольга, опустив очи долу, чтобы не видеть моего нимба.
А потому что вы, Ольга Николаевна будущая императрица всероссийская, и отныне и присно и во веки веков будете моим союзником и Верховным представителем в Альянсе, ответил я. И только в том случае, если вашего такта, политического влияния и авторитета Российской державы не хватит для улаживания возможного конфликта, за дело, оторвавшись от всех прочих забот, возьмусь я сам. Но в таком случае горе будет виновному, причинившему мне неоправданное беспокойство, ибо человек я весьма занятой. И именно поэтому новый монарх или монархиня для Франции должны быть подобраны с чрезвычайным тщанием. Это не должен быть человек, который всю жизнь ожидал призрачного трона, а также тот, кто будет чужд французам своим менталитетом и привычками. При этом мне безразлично, мужчина это будет или женщина, а также неважно, если этот кандидат окажется слишком стар. Тут у нас в Тридесятом царстве старость не порок, а всего лишь излечимая болезнь. Самое главное, чтобы этот человек мог ощутить себя одним целым со своим народом и полюбить его как часть самого себя, что есть главная добродетель монарха.
Выслушав мой ответ, Ольга покраснела до кончиков ушей и тихо ответила:
Благодарю за доверие, Сергей Сергеевич, будьте уверены, что мы с Иосифом вас не подведем. Что касается возможного кандидата или кандидатки в хорошие французские монархи, то мы таковых просто не знаем, ибо и Орлеаниды, и Бонапарты исповедуют католичество, и в силу того не входят в круг потенциальных брачных партнеров для нашей семьи.
Зато такой кандидат, точнее, кандидатка, известна мне, заявил вдруг Михаил Александрович. Это постоянно проживающая в Париже Мари Бонапарт, супруга греческого принца Георга и мать двоих детей. Все остальные принцы и принцессы либо профессиональные ожидатели призрачного трона, либо уже вовсе не связывают себя с Францией, зато Мари довольно успешно подвизалась на ниве психоанализа, и даже сотрудничает с Зигмундом Фрейдом
О Господи! вздохнул я. Только не этот чудной старик, сводивший все бессознательные побуждения человека к тому, что лежит ниже пояса, а потому утыкавший весь мир женскими вагинами и эрегированными мужскими членами
«Соглашайся, Серегин, шепнула мне энергооболочка, лучшего кандидата и в самом деле нет. А дурь у бабы мы вылечим, у нас тут лечат все болезни и телесные, и душевные. Отдашь эту Мари в проработку Лилии, мисс Зул и Анне Сергеевне и будет у тебя вполне съедобная французская императрица, как раз то, что прописал этой стране доктор, то есть ты».
Я прислушался к этому внутреннему голосу, и согласился: если лучшей кандидатуры и в самом деле нет, то мы для начала изымем сюда эту Мари Бонапарт, а потом уже будем решать, подходит она нам или нет. В конце концов, можно будет отвести ее на «Неумолимый» и там провести тестирование на императорские способности. В любом случае Париж, который скоро станет полем битвы, это совсем не место даже для потенциальной кандидатки в императрицы, тем более что она мать двоих детей. Теперь наша главная задача опознать одну-единственную женщину среди почти трех миллионов парижан и тихо умыкнуть ее сюда вместе с детьми, так, чтобы и комар носа не подточил.
5 октября 1914 года. Полдень. Великобритания, Лондон, Офис премьер-министра на Даунинг-стрит.