Весеннее ликование оживающей природы с разливами вешних вод, с изумрудной зеленью травы и сережками верб, цветением садов, с поднебесным заливистым пением неутомимых жаворонков наполняли душу Николая радостью жизни.
В такие дни Николаю Лозе жизнь казалась длинной-длинной, вечной, как вечна сама природа
Восемнадцатая весна пробуждала в крови Николая томление и волнение со щемлением сердца, непонятной тоской, особенно когда вместе с хлопцами, товарищами по хутору, бродил он по вечерницам, где собирались девчата прясть пряжу, вышивать полотенца, сорочки. И особенно когда в последующие после Пасхи святые вечера собиралась молодежь на гулянки, несмотря на войну Хлопцы и девчата устраивали вечеринки у кого-нибудь из соседей, как тогда говорили, «варить кашу». Варили кашу, пели, балагурили, рассказывали небылицы, ели кашу, пили самогонку, обнимались и целовались Расходились уже за полночь Хуторские дивчины нравились Николаю, но ни одна из них не стала пока зазнобой его сердца
Хотя на огромном фронте, протянувшемся с севера на юг гигантской дугой, грохотала война, на повседневной крестьянской жизни хутора Базилевщина, это никак не отражалось. Большая трудолюбивая семья, во главе с отцом Игнатом Лозой, работая от зари до зари, провела посевы яровых хлебов и посадку огородных культур.
Накатило лето, наступил июнь 1915 года
Раннее летнее утро. Николай Лоза, остановившись на крыльце хаты, невольно залюбовался: все было окутано мраком, звезды таинственно мигали с высоты. Тишина в степи, в небе ни облачка. Через некоторое время начал бледнеть на востоке горизонт, одна за другой гасли звезды. Воздух посвежел. Вскоре небосвод озарился багряно-красным светом, переходящим снизу вверх от красного до розовато-молочного. Взошло красное, сверкающее, величавое солнце. Стало совсем светло.
Солнце все более и более поднималось по небосводу. За работой Николай не заметил, как наступил полдень. Пекло все жарче и жарче. Небо стало синим-синим, солнце таким горячим, что над полем задрожал зной и, казалось, все застыло. Воздух горел солнцем, а вдали волнами мерцало марево
Вся семья Лозы отец, мать, Николай, Карп, старшие и младшие сестры все работали в поле с раннего утра до позднего вечера. Много работы было и по домашнему хозяйству: кормить и поить скотину, доить, выгуливать Козы, овцы, птица, куры и гуси. Ежедневная чистка хлева и конюшни. Батраков у них не было. Работали сами. Труд тяжелый, крестьянский, «до седьмого пота»
Жили крестьяне очень тяжело, даже тяжко, но они жили надеждой, их не покидала надежда на лучшее Вот еще, еще чуть-чуть, и будет легче, лучше
Так жили миллионы крестьян-земледельцев становой хребет империи, на котором держалась Россия.
Война продолжалась Поступающие с фронтов сводки боевых действий не радовали. Всем сердцем переживал Николай Лоза наши неудачи на фронте. В нем поднималась злость и ненависть к врагам, злость и ненависть
Еще в конце июня 1915 года германское верховное командование спланировало крупную операцию на правом крыле Юго-Западного фронта как составную частью «стратегических клещей», которые должны были охватить и раздавить одновременным ударом с Карпат и из Восточной Пруссии всю группировку русских войск в Галиции и Польше. Для этого с западноевропейских фронтов на русский фронт были переброшены лучшие корпуса, и из них сформирована новая 11-я германская армия, силами которой немцы провели прорыв в центре русских позиций у деревни Горлицы в районе действия 3-й армии генерала Радко-Дмитриева. Снарядов у нас катастрофически не хватало.
На десяток неприятельских снарядов мы отвечали одним снарядом! Не хватало и патронов. Командующий Юго-Западным фронтом генерал Н. И. Иванов писал начальнику Генерального штаба Янушкевичу: «Оставшийся у меня запас патронов не покрывает и четверть комплекта».
Русская 3-я армия при молчавшей своей артиллерии снарядов не было, вынуждена была отступать.
Историческая справка
Что касается снарядов, согласно данным Н. Н. Яковлева: «в 1914 году русская артиллерия израсходовала 2,3 млн снарядов и на 1 января 1915 года имела 4,5 млн снарядов. В 1915 году русская армия располагала 18 млн снарядов, в том числе на русских заводах было изготовлено свыше 10 млн 76-мм снарядов и 1,3 млн снарядов к орудиям среднего калибра. 4,5 млн являлись остатками 1914 года, 1,2 млн поступили из-за рубежа. При этом за пять месяцев отступления русская армия израсходовала не многим более 4 млн 76-мм снарядов». Снаряды были!
Н. Н. Яковлев пишет: «Нехватка снарядов в действующей армии при их изобилии в тыловых базах заключалась в головотяпстве и саботаже, а то и прямом предательстве, разваливании тыла на разных уровнях в российском обществе, от торгово-промышленной олигархии до либеральной интеллигенции».
(Яковлев Н. Н. 1 августа 1914. М.: Алгоритм, 2002)
В русском тылу вообще не существовало режима военного положения. Промышленность, транспорт, торговля, пресса функционировали так, будто никакой войны и не было.
Действительно, войны для населения словно не существовало. В столице, на Невском проспекте, дом 64 «Нотный магазин О. Вентцель» рекламировал широкий выбор музыкальных новинок и нот, магазин «Верблюжьей шерсти» господина Г. Дальберга предлагал господам теплые жилеты, свитера и рейтузы. В «Пассаже» швейцарский часовой завод «Омега» рекомендовал часы высочайшей точности хода и изящества.
Все как всегда. Но нет, не как всегда было предложение, отвечающее повышенному спросу военного времени: «Дамский траур. Готовый и на заказ»
Русский тыл жил будто не было войны, но и русское Военное ведомство, которое возглавлял военный министр В. А. Сухомлинов, не торопилось переходить на режим военного положения.
Как писал В. Е. Шамборов в своей работе «Пятая колонна» Российской империи»:
«Пост военного министра занимал генерал Сухомлинов. Подрядчики и посредники давным-давно оплели его взятками. Нет, Сухомлинов не был изменником. Но пожилой генерал пылко любил свою молоденькую женушку, спешил удовлетворить все ее капризы, а капризы были солидными. Позже началось следствие и оценило стоимость только нижнего белья мадам Сухомлиновой значительно превосходила министерские и генеральские оклады ее мужа. Таким положением отлично пользовались иностранные поставщики
Военное министерство разместило в британской компании «Амстронг и Виккерс» заказ на 5 млн снарядов, 1 тыс. аэропланов, 250 тяжелых орудий, 27 тыс. пулеметов, 1 млн винтовок, 1 млрд патронов, 8 млн гранат и 200 тыс. тонн взрывчатки.
Сухомлинов заверил царя и Государственную Думу, что к летней кампании 1915 года все это будет. Отгрузка должна была начаться в марте 1915 года.
Но на самом деле наша страна не получила ничего! Англия забрала этот заказ для нужд собственной армии. Россию грубо и подло подставили!» (Шамборов В. Е. Пятая колонна Российской империи: от масонов до революционеров. М.: Алгоритм, 2016).
Подобные скандалы подрывали авторитет высшего руководства Военного министерства не только в глазах воюющих солдат и офицеров, а и среди граждан, обывателей, сотрясая общественное мнение и вызывая резко негативное отношение к власти вообще.
Но вернемся к событиям на Русско-Германском фронте.
Под деревней Горлицы, на участке прорыва немцы сосредоточили артиллерию, численно превосходившую русскую в шесть раз, а по тяжелым орудиям в сорок раз!!!
Положение русских армий усугубилось не только отсутствием снарядов, но и неправильной тактикой командования, которое вместо быстрого отвода частей на новые рубежи бросало их в безрезультатные и кровопролитные бои с превосходящими силами противника.
В результате немцы прорвали фронт, и русские войска были оттеснены на восток. Германцы отбили обратно Перемышль, а 22 июня 1915 года Львов. Одновременно немцы перешли в наступление на Северном крыле Русского фронта, заняв морскую крепость Либаву.
На хуторе Базилевщина в это время шла страдная пора уборки сена и урожая хлебов. Работы было много, работа вся спешная. Большая семья, от мала до велика, трудилась очень тяжело и напряженно, от зари до позднего вечера. Уставали ужасно
Как вспоминал позже Карп Игнатьевич: «Отец будил очень рано, когда было еще темно, и крайне тяжело было подниматься с постели: я не мог проснуться ото сна, а проснувшись, чувствовал во всем теле разбитость, усталость, боль в мышцах. Но, умывшись, поразмявшись, вдохнув свежий, бодрящий воздух, чувствовал живительную, приятную бодрость, силы восстанавливались, и я принимался за работу.
Работа до зари большей частью выражалась в том, что надо было накормить пораньше лошадей и волов для предстоящей их работы. До рассвета выводил их со двора, на лужок возле ставка, на хороший травостой. За какие-нибудь полтора-два часа лошади и волы наполняли свои желудки сочной, зеленой травой и к шести часам утра были уже готовы для работы.
Наставал день и начиналась работа: то возили и скирдовали сено, то косили жаткой рожь, озимую пшеницу и другие зерновые культуры, то пололи пропашные огородные культуры: картошку, свеклу, бахчу и прочее, пахали черные пары. Все нужно было выполнить в срок. Все спешно».
Старший брат Николай первый брался за работу, первый подставлял плечо младшему брату Карпу, когда тот очень уставал.
С раннего возраста Николай пас гусей, а став постарше свиней. Николаше не хотелось их пасти, поэтому выгнав свиней в поле, он недолго их пас, а старался всякими способами припугнуть свиней, чтобы они бежали домой. Заканчивалось это тем, что мать выбегала из хаты, помогала Коленьке загнать свиней в хлев и говорила: «Пусть стервы стоят, коли не хотят пастись». Цель достигалась, Коленька был свободен.
Хуже было с рогатой скотиной, когда став старше, Николай пас скотину. Приходилось пасти сколько положено. Лишь в исключительные дни, когда стояла сильная жара, духота, можно было добиться того, чтобы коровы шли домой в хлев.
Но были дни, когда Николай Лоза с большой охотой шел пасти скотину. Это было после снятия сенокосов и уборки хлебов. На пастбище было настоящее раздолье.
Николай выводил волов и лошадей в поле еще затемно. Тихо в степи, тепло, все окутано мраком, звезды таинственно мигают с высоты. Но вот воздух свежел, начинал бледнеть на востоке горизонт, свод неба незаметно светлел, гасли звезды. Наступал рассвет. Занималась заря Легкий утренний ветерок шелестел над степью.
С рассветом, все соседские пастухи собирались вместе, было много разговоров Николаю страшно интересно было их слушать.
Живя на хуторе, работая от зари до зари на земле, Николай Лоза вплотную соприкасался с природой, с ее красотами и дарами.
Прохладное утро, жаркий, знойный полдень, благотворные вечера и чарующие ночи воспринимались Николаем с восхищением и радостью. Душа его наполнялась то утренней свежестью, то жаром солнца, звуками, запахами и каким-то острым, ощутимым упоением. Крепкому жилистому Николаю выполнявшаяся в поле работа не казалась утомительной. Легко было вязать снопы, а потом носить их в копны. Даже приятно было нести тугой, словно живой, сноп, шелестящий колосьями и потряхивающий ими.
В работе промелькнул июль
Как часто бывает, во второй половине летнего дня, незаметно с юга поднимались к небу облачка, с начала одно, потом другие, и как-то внезапно появлялось их целое стадо. Николаю и младшему брату Карпуше нравилось наблюдать эти бесконечно меняющиеся причудливые очертания облаков, тем более что с их появлением начинал навевать прохладный ветерок.
Николай Лоза в полной мере познал на себе изнурительный, тяжкий крестьянский труд, труд неблагодарный: во-первых, зависимый от капризов природы, во-вторых, продукция их крестьянского труда ценилась мало, ибо реализовав ее, семье едва хватало оплатить долги за землю и кое-что купить из обуви и одежды.
Действительно, если на рынке в Петербурге перед войной цена говядины составляла 58 копеек за килограмм, свинины 51 копейку, десяток куриных яиц 30 копеек, а буханка ржаного хлеба (800 грамм) стоила 6 копеек, то цены, по которым все это закупалось у крестьян, были существенно меньше. Поэтому о каких либо излишествах в семье Лозы и говорить не приходилось. Все время недостатки, нужда Отсюда и пища в их семье была простая, однообразная, та которую можно быстро приготовить на целый день. Хлеб белый пшеничный ели только по воскресеньям и праздникам Зато работы было в достатке: с досвита и до позднего вечера. Но как бы ни было тяжело, отец Игнатий Лоза дал сыновьям городское образование, и старшему Николаю, и младшему Карпу.
В тяжелой работе быстро пролетал знойный день и наступал вечер
Летние вечера особенно нравились Николаю Лозе. Теплые, тихие Заходящее солнце освещало горизонт огненно-красным цветом. Розовые отсветы ложились на постройки усадьбы, верхушки деревьев и поля
Николай любил наблюдать, как день таял в вечерних сумерках, а на востоке из-за деревьев показывалась луна молчаливая, величавая. Словно от ее дыхания в воздухе начинало тянуть прохладой. Эта прохлада несла с собой волну теплого запаха трав и цветов Голова Николая начинала кружиться от этих вечерних запахов
Он часто спал во дворе на возу с сеном. Ему нравилось спать на открытом воздухе, в душистом сене, наслаждаясь ночной прохладой и чистым степным воздухом. Частенько он брал с собой и младшего Карпушу. Иногда они ночевали на сеновале.
Порой приходилось всю короткую ночь пасти лошадей. Лошади размеренно щипали траву, изредка пофыркивая, и по этим звукам Николай знал, где они находятся, а сам он любил лежать на пригорке, облокотившись головой на подставленную руку, и любоваться звездами, прислушиваясь к шорохам чудной, чарующей летней ночи
Ночь окутывала степные просторы безмолвием, и словно большой черный полог нависал над полями, лугами, старыми вербами Тишина
Луна, постепенно светлея, поднималась все выше и выше, обливая землю серебристо-матовым светом. Николай и Карп во все глаза смотрели на небо, на Млечный Путь «Казацкий шлях», как называли его в народе, но постепенно их глаза слипались, и они засыпали
Коротка летняя ночь
Вскоре становилось свежее, начинал тянуть ветерок и рассветало.
С рассветом, если не было росы, наступала пора косить жаткой самоскидкой рожь. Николаю нравилась эта работа. Солнце поднималось все выше. Неподвижное в безветрии, высокое, густое ржаное поле расстилалось перед ним, с поникшими от тяжести налитой ржи, колосьями. Приступали к работе. Ряд за рядом падали желтые, тяжелые стебли ржи, подталкиваемые крыльями жатки, а четвертое крыло, пригнувшись к площадке жатки, сбрасывало тучные снопы Николай наблюдал, как младший брат Карпуша и сестры вязали эти снопы, откидывали их от поля ржи, освобождая место для прохождения жатки.
Но бывало налетал ветер, надвигалась туча Начинали волноваться, шуметь колосья ржи, прижимаясь к земле. Николай понимал будет гроза
Быстрее складывайте снопы в копны, кричал он брату и сестрам.
Те бросались сносить и складывать в копны снопы ржи, чтобы их не промочил дождь. Работали спешно, бегом, чтобы успеть все скошенное сложить в копны.
Темная грозовая туча низко нависала над землей. Неожиданный порыв ветра поднимал пыль на дороге. Всем становилось очевидно гроза не пройдет мимо!