Карпович Ольга
Кавказская рулетка
Сборник рассказов
В тексте упоминаются социальные сети Facebook и/или Instagram (организации, запрещённые на территории РФ).
Meta Platforms Inc. признана экстремистской организацией на территории РФ.
* * *
Двадцать четыре часа в Сунжегорске
Солнце встает над древним городом Сунжегорском, окрашивая розовым белеющие на горизонте вершины гор. Позолачивая недавно отстроенные суперсовременные здания в центре, настоящие дворцы из стекла и бетона. Играя бликами на выложенных мозаикой фонтанах, веселыми зайчиками мелькая в окнах мчащихся по городу машин. Теплыми пятнами ложась на своды великолепных мечетей и покрывая лица местных жителей легким загаром и горячим румянцем.
Солнце встает над древним городом Сунжегорском, когда я влачу стопы свои в салон красоты «Дерзкая» к моей знакомой мастерице на все руки Хаве. День мне предстоит длинный, наполненный встречами с самыми разными сильными мира сего а точнее, небольшой его части, сосредоточенной в этом дивном городе, а потому душа (вкупе со здравым смыслом) требует придать своему внешнему облику невыразимое очарование, так ценящееся всякого рода воротилами.
В Сунжегорск я приехала десять дней назад, сбежав из суетной и показушной Москвы, крайне утомившей меня своими интригами, тщеславными устремлениями и меркантильными притязаниями. В душе моей жила не чуждая, наверное, каждому русскому литератору мечта о прекрасном горном крае, где обитают благородные джигиты и страстные гордые девы, где помыслы людей чисты, как горные ручьи, а чувства ярки и незапятнанны, как южное солнце. Мне отчаянно хотелось чего-то сильного, ясного и честного, не испорченного пошлой столичной жизнью, не припорошенного привычным лицемерием и жаждой наживы.
Однако же, помимо такого романтического порыва, была у меня цель и более прозаичная. Несколько месяцев назад на одной окололитературной тусовке со мной заговорил завлит Сунжегорского государственного театра имени Лермонтова Мурзыкаев. Пожалился на свое бедственное положение на то, что театр, выстроенный на бюджетные деньги, стоит совершенно шикарный и пустой, так как драматургами его родная земля не блещет, а стало быть, и ставить им, мечтающим о современной, острой и бескомпромиссной драматургии, нечего. Ведь не Шекспиром же единым, в самом деле Распинался он так минут двадцать, не меньше, и я, окончательно заскучав, наконец, перебила его и спросила прямо, к чему, собственно, этот велеречивый страдалец мне все это рассказывает. А в ответ услышала:
Уж не хотите ли вы, Анастасия Михайловна, писатель, сценарист, драматург, и прочая, и прочая оставить холодную и слякотную Москву, приехать к нам и написать так сказать небольшую пьеску, внести вклад в развитие современного кавказского искусства
Идея, по уже упомянутым выше причинам, показалась мне заманчивой. И все же я прервала этот цветистый поток, попросив уточнить, во сколько конкретно государственный драматический театр города Сунжегорска готов оценить мой вклад в искусство. Услышав же сумму надо сказать, довольно солидную, я, разумеется, не подала вида, что она меня впечатлила, поторговалась еще немного, туманно намекая на ужасную занятость, и, наконец, увеличив размер гонорара примерно на треть, благосклонно согласилась прибыть в Сунжегорск к началу марта, когда в Москве еще будет вовсю царить опостылевшая зима, а в этом краю уже начнут цвести сады.
Вероятно, слухи о моем скором отъезде разнеслись быстро. Потому что вскоре после знаменательной встречи с Мурзыкаевым мне позвонила Елена, менеджер спецпроектов из одного крупного издания. Благодаря ей я довольно часто публиковала свои рассказы на злобу дня в популярных журналах, а иногда даже разражалась статьями на острые, волнующие общественность темы. Я сразу же поняла, что Елена уже в курсе моего намечающегося вояжа и имеет ко мне на этот счет интересное предложение. И когда мы с Еленой встретились, чтоб обсудить возникшую у нее идею, она сразу же взяла быка за рога.
Анастасия, доверительно начала она, ухватив меня алыми наманикюренными ногтями за пуговицу на пиджаке. Настенька, я слышала, вы скоро уезжаете в Сунжегорск? А не хотите ли поучаствовать в одном очень интересном спецпроекте? Появилась такая мысль выпустить автобиографию мэра Сунжегорска. Конечно, в художественном, я бы даже сказала, несколько приукрашенном варианте, так, чтобы произведение получилось увлекательным В общем, на проект нам нужен настоящий профессионал своего дела, человек, который мог бы побеседовать с мэром, поработать с архивами и, скажем так, помочь ему в написании этой книги. А раз уж вы все равно едете в Сунжегорск и обладаете всеми необходимыми качествами
Точнее сказать, вам нужен человек, который написал бы этот байопик за него? задушевно подхватила я. Скажите, Елена, а какой интерес, собственно, издательству выпускать такую книгу? Вы что же, всерьез полагаете, что она будет хорошо продаваться?
Елена на это мое предположение только хмыкнула, закатила глаза и не менее доверительно сообщила:
Настя, мы ведь с вами не первый день знакомы, так что я вам как на духу, как своей. Разумеется, это заказ сверху, за который дают очень и очень неплохие деньги.
Так с этого же и надо было начинать! весело подхватила я.
Итак, у меня наметилось аж две цели визита в край скалистых гор, черноглазых джигитов и ароматной баранины. Я неторопливо собрала вещи и к началу весны, как и было оговорено, отбыла в солнечный Сунжегорск. Здесь меня ждал номер в лучшей гостинице города, заказанный для меня руководством театра имени Лермонтова.
Отель произвел на меня, москвичку, размечтавшуюся о скромном обаянии этого далекого уголка моей многоликой родины, ошеломляющее впечатление. Это оказалось огромное, ультрасовременное здание, выстроенное к очередному дню города турецкими подрядчиками. Фасадом это сверкающее хромом и стеклом заведение выходило на огромную площадь, с портретами глав края, на которой то и дело устраивались какие-то митинги, парады и прочие многолюдные общественные мероприятия. В одном из этажей гостиницы располагался модный фитнес-клуб, куда ежедневно вальяжно шествовали местные красотки в массивных золотых украшениях поверх спортивных костюмов. А в просторных, поражавших кричащей роскошью залах первого этажа регулярно проходили какие-то высокопоставленные встречи, съезды и конференции. И мне не раз приходилось сталкиваться у ресепшн с процессиями, во главе которых выступал обычно, высоко вздернув подбородок, один из Сунжегорских шишек, а за ним тянулся длинный хвост вооруженной охраны.
Мои взаимоотношения с Сунжегорским театром складывались безоблачно, как и было обещано. Я начала набрасывать пьесу, фрагменты отдавала на утверждение завлиту и директору театра, как оказалось, тоже носившему фамилию Мурзыкаев, ибо уже знакомому мне Вадиму Муратовичу он приходился старшим братом. Оба Мурзыкаевых написанные мною отрывки встречали восторженно. Я даже познакомилась с режиссером, который должен был ставить мою будущую пьесу на сцене. Зелимхан Багиров, по прозвищу Акула, оказался типом на удивление колоритным. Впрочем, о нем позже, пока же стоит рассказать о том, как обстояли дела со второй целью моего визита.
Находясь в Москве я, разумеется, и понятия не имела, кто в данный момент является мэром несказанно далекого от меня города Сунжегорска. Подписывая договор с издательством, взглянула на фамилию человека, чью биографию мне предстояло написать, но она ни о чем мне не сказала. «Тамерлан Русланович Ахмедов» значилось в документах. Я лихо подмахнула бумаги и, лишь явившись на первую встречу со своим будущим, так сказать, героем, вдруг обнаружила, что судьба моя в очередной раз решила проявить свое странное чувство юмора.
На второй день моего пребывания в Сунжегорске я вошла в ресторан, располагавшийся на 32 этаже высотного здания в самом центре города. Огляделась по сторонам и у меня дух захватило от открывавшегося из опоясывающих зал окон вида. Огни, огни, огни золотые, серебряные, багровые, изумрудные. Лабиринт крошечных, переплетенных улиц, а за ним горы. Высокие, величественные, вечные. Такие прекрасные, такие гордые в своем равнодушии. Что им до нас, суетящихся у их подножия мелких букашек? До наших мелких страстишек, горестей и надежд? Они стояли до нас и будут стоять после нас, и наша человеческая жизнь для них не более, чем одно мгновение.
Налюбовавшись видом и все еще находясь под впечатлением этой вековой красоты, я перевела взгляд на столик, за которым должен был сидеть мой сегодняшний собеседник, и замерла на месте. Сдавленно охнула и прижала пальцы к губам. Только теперь я поняла, что мы с Тамерланом Руслановичем, мэром древнего города Сунжегорска, были знакомы.
Перед глазами моими внезапно вспыхнули тысячи бриллиантовых искр, испещрявших водную гладь. Море Спокойное, ласковое и такое синее, что больно глазам. Маленькая бухта, укрытая от посторонних глаз каменными уступами и ветвями сосен. И мужчина высокий, статный, с сильными руками и темной от загара мускулистой грудью в вырезе светлой футболки. Мужчина, который, улыбаясь, перевешивается ко мне со скалистого уступа и протягивает легкий голубой шарф.
Это не ваш ветром унесло? Держите, за ветку сосны зацепился.
Он тогда представился мне Тимофеем. И, назвавшись, казалось, заглянул прямо в душу своими светло-карими с изумрудными искрами глазами.
Я прилетела на этот небольшой архипелаг в Средиземном море только на неделю, сумела выкроить небольшой отпуск из своего безумного графика. И, не будучи любительницей пафосных пляжей и шумных туристических развлечений, намеревалась всю эту неделю наслаждаться солнцем, морем и тишиной. Потому и выбирала для купания самые отдаленные, укромные бухточки.
Тимофей ворвался в мою отпускную жизнь неожиданно, незапланированно. Смутил меня, выбил из колеи, перевернул все мои планы с ног на голову. Наверное, и я нарушила его намерения, спутала карты, потому что, прилетев на острова на день рождения к другу и поселившись в его вилле у моря, он вскоре после знакомства со мной напрочь о нем забыл и перебрался ко мне в отель.
Бывают такие встречи не то, чтобы особенно значимые по существу. Если попробовать рассказать о них постороннему, он наверняка и не поймет даже, из-за чего весь сыр-бор. Однако же они затрагивают в душе что-то такое глубинное, болезненное и настоящее, после чего вся окружающая действительность начинает казаться пошлостью и чушью, а былые твои встречи, всплывая в воспоминаниях, оставляют после себя чувство гадливости.
Что-то подобное и произошло тогда между нами. Перебросившись парой фраз из-за этого моего дурацкого перебежчика-шарфа, мы разговорились. С Тимофеем оказалось удивительно легко. Именно это ощущение было первым, захватившим меня с головой. Казалось, я встретила давнего друга, хорошо мне знакомого и близкого человека, общение с которым лилось само собой, не прерываясь ни на неловкости, ни на натянутое молчание.
Из бухты мы выбрались вместе, отправились бродить по острову. Тимофей поразил меня отличным знанием истории. Он что-то рассказывал мне о Средиземноморье, о буйствовавших тут пиратах, баснословных кладах и похищенных красавицах. Иногда даже изображал что-то в лицах, так, что я смеялась, откинув голову. Солнце лукаво подмигивало нам с небес, налетавший ветер рвал с моих плеч пресловутый голубой шарф. Кажется, никогда еще в моей жизни не было такого счастливого, такого легкого, светлого, искрящегося, как шампанское, дня.
Тимофей мало говорил о себе. Скупо бросил, что находится на военной службе. Это я, собственно, и так предполагала у него была выправка военного человека. Еще я поняла по чертам его лица, по легкому, но уловимому акценту, что он был человеком южных кровей и жил, видимо, в каком-то кавказском регионе России. О подробностях я не спрашивала, все это наше прошлое, работа, связи, друзья и знакомые осталось где-то там, в другом мире. Здесь же были только запахи моря и сосен, солнечные зайчики на загорелой коже, его широкая ладонь, сжимавшая мои пальцы, когда мы взбирались на очередной каменистый уступ, его горячие, опаленные солнцем губы, коснувшиеся моих
Мы пробыли вместе три дня и эти три дня показались мне длиннее, чем вся моя жизнь. Столько за это время было мной передумано, перечувствовано, пережито. А на четвертый день я проснулась в своем номере, потянулась к нему, и рука моя скользнула по пустой подушке. В груди у меня тревожно сжалось. Я села в постели, испуганно оглядываясь по сторонам. С самого начала, с первой минуты, когда он протянул мне мой синий шарф и улыбнулся, я подспудно боялась, что он исчезнет. Что все кончится или вовсе окажется сном. Потому что весь мой жизненный опыт кричал, что так не бывает такого взаимопонимания, такого чудесного совпадения по всем пунктам. И судьба обязательно отнимет у меня эту сказку. Так и вышло.
На тумбочке у кровати я нашла короткую записку. Пробежала ее глазами, а затем в ладонь мне скатилась какая-то тяжелая, прохладная капля. И разжав руку, я увидела крупную подвеску из прозрачного розового камня на тонкой золотистой цепочке. Так Тимофей попрощался со мной.
Лишь приехав в Москву, я случайно выяснила, что украшение это стоило бешеных денег, так как одарил меня Тимофей на прощание розовым бриллиантом от Картье. Это, правда, нисколько не уменьшило живущей в моей душе боли, непонимания, ужаса от того, что то единственное, что было в моей жизни настоящим, закончилось так быстро, так жестоко. Разумеется, я пыталась искать его, обшаривала интернет, соцсети, но никаких точных данных о нем я не знала, а по тем обрывочным сведениям, что у меня были, найти след того гордого и сильного мужчины, что встретился мне на Средиземноморских островах, мне не удавалось. Я корила себя за то, что не узнала о нем больше, не просила хотя бы, как звали того самого друга, на день рождения к которому он прилетал могла бы попытаться разузнать о Тимофее через него. И, конечно же, ломала голову над тем, что сделала не так, почему он бросил меня, почему уехал. И этому тоже не находила объяснения.
Постепенно я как-то научилась жить дальше. Боль не то, чтобы прошла, но притупилась, уже не разрывала так сердце каждую минуту моего бытия. Я решила для себя, что, наверное, так было нужно, успокоилась, смирилась, и вдруг
Вдруг увидела того самого человека, из-за которого вот уже несколько лет жизнь моя казалась мне жалкой пародией, увидела Тимофея за столиком в лучшем ресторане города Сунжегорска.
Он сидел передо мной, совершенно спокойный, невозмутимый, и смотрел прямо, без всякого выражения. А мне казалось, что у меня вот-вот подкосятся ноги, и я рухну прямо на мраморный пол. До сих пор я никогда не видела его в костюме, и теперь он показался мне старше, солиднее, серьезнее, чем тогда на острове. Но вместе с тем и опаснее, отчего его зрелая хищная красота заиграла новыми красками. Я смотрела на него и осознавала, что помню, каковы на вкус его губы, помню, как пахнет его кожа, как от прикосновения его сильных уверенных рук у меня перехватывает дыхание.
Поначалу я даже не поняла, что происходит, на миг забыла о цели моего прихода в этот ресторан, шагнула к столику и дрогнувшим голосом произнесла:
Здравствуй!
Здравствуйте, Анастасия Михайловна, подчеркнуто вежливо и совершенно безэмоционально произнес он.