Ты совсем недоумок?!
А как же Сами же сказали: стремя, козья нога
Господи наш Триединый, Дидье с размаху хлопнул себя ладонью по лбу. Откуда вы такие тупые берётесь?
Вопрос был риторическим, поэтому ответа не требовал, но разозлился даже сержант.
Это сюда! Это сюда! Это сюда!
Брис цапнул жирдяя за голенище, вбил сапог стопой в стремя, сунул кривулю ему в правую руку, схватил за толстую шею, пригнул:
Натягивай!
Так бы сразу и сказали
Пухлый наконец уяснил, что от него хотят, но на этот раз его озадачило устройство «козьей ноги». Он с сомнением посмотрел на раскладной рычаг и вернул его обратно сержанту.
Не надо этого, я лучше так отрок вцепился двумя руками в тетиву, рванул что было сил и ожидаемо перестарался. Ой!
Тетива звонко лопнула и повисла разлохмаченными шнурками на распрямившихся плечах арбалета.
Дери тебя Семеро! в сердцах воскликнул Дидье. Сплошная морока от вас.
Сами виноваты, обиженно буркнул жирдяй. Не объяснили толком
Да чего тут объяснять! Тут всех дел верёвку на крючок накинуть, а ты и с этим не справился.
Справился, да она порвалась. Хлипкое оружие дали, а сами ругаетесь.
Всё, иди уже с глаз долой.
К тому времени вернулись Леджер с Реми и принесли ещё два арбалета. Дело пошло быстрее. Отроки подходили, натягивали и отходили. Ну или не натягивали, но таких было мало.
Нам это зачем? с вызовом спросил де Лотрок, когда его вызвали.
Затем, что я так сказал, припечатал Дидье. Или ты возражаешь?
Оружие черни и подлецов, брезгливо выпятил губу Аристид, и не подобает настоящему рыцарю. Я дворянин в девятом поколении и мне не пристало
Что ему не пристало, никто так и не узнал. Дидье схватил его за шкирку, приподнял над землёй, встряхнул, как щенка, и поставил на место. Де Лотрок лязгнул зубами, прикусил язык и заткнулся. Причём язык он прикусил в прямом смысле слова.
Ты его натяни для начала, рыцарь, рявкнул старший наставник ему прямо в ухо. Не натянешь в стражу пойдёшь. А если совсем выбесишь, то и в челядь.
Аристид пошёл пятнами угроза подействовала. Девять поколений предков точно не возрадуются, увидев своего потомка простым стражником, а то и в обслуге. Де Лотрок нервным движением вырвал арбалет у сержанта. Схватил козью ногу, наложил. Потянул. Почти получилось. Потянул ещё раз Тетива с натугой села на крючок.
Аристид облегчённо выдохнул, предал арбалет следующему новобранцу и ретировался по-тихому. Что удивительно, молча.
Наставник, а мы стрелять будем? Ренард сноровисто взвёл оружие и повернулся к мишеням. Чего они просто так стоят.
Рано вам ещё стрелять. С вашими кривыми руками вы тут друг друга поубиваете, а мне потом перед командором отчитываться. Нет уж, всему своё время.
* * *
Хоть новобранцев пока не собирались делить, в трапезной они расселись раздельно. Будущие стражники заняли один стол, условные воины собрались за вторым. Благородные бросали косые взгляды на соседей, а те уже вели себя словно выходцы из дворян. В меру своего понимания, конечно.
Сегодня опять кормили кашей, но в каждой тарелке лежал приличный кусок мяса, а хлеб даже на вид казался вкуснее. Всё свежее, с пылу с жару, да с маслицем Настроение поднялось не только у охочего до жратвы Пухлого.
Чегось, не повезло вам? с издёвкой подначил «стражников» курносый мальчишка с круглым конопатым лицом. Будете теперя стены подпирать да по ночам мёрзнуть. Не то что мы в блескучих доспехах, верхом на горячем коне
Дурак ты, не задержался ответ. Мы-то тута будем. В тепле, в добре и к кухне поближе. А ты будешь жопу об седло мозолить да мотаться нежрамши куда пошлют.
Сам дурак. Тебе просто завидно. Конопатый мечтательно закатил глаза и хлюпнул носом, втягивая ароматный пар. Эх, всегда хотел как господарь пожить. Буду теперя как благородный: баклуши бить, белый хлеб кушать, да пухлых девок за титьки мять Теперя мне, поди, ни одна не откажет да и откажет невелика беда. Стану я разрешения спрашивать, снасильничаю и всего делов. Кто мне што сделает-то теперя, благородному лыцарю-то? Эх, красотища!
Ренард со стуком уронил ложку на стол.
Встал.
Подошёл к рыжему, заломил ему руку за спину, схватил за нечёсаные патлы и макнул конопатым лицом в горячую кашу.
Не тебе, свинорылый, о благородстве судить, процедил де Креньян, усиливая нажим с каждым словом. И дев насильничать последнее дело! Заруби это себе на носу!
Рыжий булькал, пускал пузыри, фыркал кашей, но вырваться из захвата так и не смог. Орал только что-то невнятное. А Ренард всё не успокаивался.
Ты можешь жрать белый хлеб, можешь сесть на коня, даже латы можешь носить, продолжал он, удерживая рыжего в стальном захвате, но ничто и никогда не сделает тебя благородным.
Выговорившись, де Креньян отпустил охальника, брезгливо вытер руку о его же одежду и вернулся на своё место. Но не сел забрал тарелку, ушёл за дальний стол и уже там, повернувшись ко всем спиной, принялся за еду. Вскоре к нему присоединился чернявый южанин, потом следующий дворянчик покинул общий стол Последним пришёл Аристид. Сообразил, наконец, что к чему.
Оба наказаны! После ужина соберёте и вымоете посуду за всеми, отмер наконец сержант Леджер, до последнего наблюдавший за сварой.
Ренард только пожал плечами, конопатый же заголосил, утирая покрасневшее лицо рукавом:
Меня-то за что, наставник? Он же первый начал!
Тебя за язык и тупую голову! отрезал тот.
После этих слов все уткнулись в тарелки и усердно заработали ложками. Посуду мыть никто не хотел.
* * *
Когда Ренард вернулся в казарму, там его встретили перестановки: «стражники» заняли дальние койки, «воины» ближние, причём дворяне скучковались отдельно. Оба лагеря разделяли опустевшие лежанки «никчёмных», которых уже переселили к челяди.
Де Креньян беглым взглядом оценил изменения, но ничего не сказал, скинул сапоги, да и завалился на свой топчан, с наслаждением вытянув ноги. Переезжать он не стал, его пока всё устраивало.
Глава 4
Подъё-о-ом!
Вопль сержанта поднял бы и мёртвого. Ренард потянулся, сочно хрустнув позвонками, уселся на топчане и с недовольной гримасой принялся натягивать сапоги. Нет, он и раньше с рассветом вставал, но сам, без команды. А вот так, когда тобой понукают Пока это только бесило.
Странности де Креньян отметил ещё до дверей. Новобранцы, ещё вчера державшиеся настороженно и отчуждённо, сегодня охотно переговаривались и даже шутили. Так себя ведут нет, не друзья. Односельчане, скорее. Ну или как минимум давнишние знакомые.
Ренард презрительно хмыкнул причина понятна. Вчерашний отбор определил статус, и это сказалось. В сословном обществе без статуса никуда. Простолюдин такая сволочь, которой обязательно нужно сбиться в стадо и найти себе вожака. Вот надо им под кого-то подлезть, и всё тут. Что за люди
Да и благородные ничуть не лучше. Столпились вокруг южанина, словно овцы вокруг козла и смотрят ему в рот тоже выбрали себе предводителя. А де Лотрок и вовсе чуть ли не пляшет. Чего вдруг? На него не похоже.
Де Креньян походя бросил взгляд на дворянских детей и вышел за порог. Умываться.
«Чего вдруг» выяснилось за завтраком. Ренард уже хотел было сесть за стол, но почувствовал чей-то пристальный взгляд. Обернулся. Южанин. Остальные столпились у него за спиной и тоже смотрели. Де Креньян скривился от такого наплыва внимания и вопросительно изогнул бровь.
Нас не представили, с учтивым поклоном вымолвил молодой дворянин. Но здесь не двор, поэтому обойдёмся без условностей. Этьен де Монфор-Ламори, виконт де Безьер, надеюсь, мы подружимся.
И снова поклонился.
Ренард пожал плечами может, и так. Друзей у него никогда особенно не было он больше рассчитывал на себя. Впрочем, обижать южанина не хотелось, юноша ему импонировал.
Ренард де Креньян, коротко кивнул он и без лишних расшаркиваний показал глазами на стол. Поедим? А то каша остынет.
Де Креньян, чурбан неотёсанный, прояви уважение! Ведёшь себя как дремучая деревенщина, позоришь весь Восточный Предел! взвился де Лотрок, выскочив из-за спины де Безьера. Перед тобой младший сын герцога де Монфор-Ламори, наместника Южных Пределов и титулованный дворянин!
Ренард смерил ленивым взглядом обоих.
«Надо же, герцог Считай, королевская кровь. И уже виконт в таком юном возрасте. Де Лотрок бы лопнул от спеси, если бы оказался на месте Этьена. А этот, смотри-ка, ведёт себя по-людски. Вежлив, учтив и спокоен. Как там дальше будет, неясно, но пока южанин заслуживал уважения».
Аристид, полно, не стоит так распаляться. Де Креньян не оскорбил меня ни поступком, ни словом. И не нужно выпячивать мою родословную напоказ, мы все здесь на равных условиях, остудил своего прихлебателя виконт, невозмутимо уселся за стол и взял ложку.
Послушай умного совета, де Лотрок. Тебе и в самом деле лучше жевать. Говорить у тебя плохо выходит, не удержался от шпильки де Креньян, устраиваясь на своём месте.
Аристид запунцовел от злости, но смолчал и присоединился к товарищам.
* * *
Завтрак закончился. Леджер построил новобранцев, но погнал их не к ристалищу, как ожидалось, а во внутренний двор. Там за донжоном, в закуточке у самой стены приютилась церквушка с молельным залом. Небольшим, но достаточным, чтобы вместить несколько десятков человек. Туда их и завели.
Церковь как церковь. Крест, аналой, канон со свечами. Рассеянный свет падает из стрельчатых окон, сводчатый потолок подхватывает каждый звук, запах ладана и горячего воска щекочет ноздри. Необычно только одно скамьи в ряд по обе стороны широкого прохода. То есть здесь дозволено сидеть пред ликом Господним?
Рассаживайтесь, дети мои, не стесняйтесь, подтвердил робкое предположение чей-то медоточивый голосок.
Ренард, в числе многих, оглянулся.
В зал входил клирик. Даже не входил вкатывался, настолько гладким и плавным выглядело каждое его движение. Невысокий, сбитенький, с округлым брюшком. На круглом лице круглые ушки, круглая тонзура в окружении русых волос
Ренарду почему-то вспомнилось, как Симонет масло сбивала крутила рукоять пахталки, пока не появлялись жирные жёлтые сгустки, после собирала те в большой ком и прятала в подпол. А пахта шла на откорм свиней. Поросята, кстати, тоже вспомнились. Розовые такие, откормленные, с маленьким пятачком
Ты чего застыл, отрок? прошелестел клирик, и Ренард догадался, что это ему.
Остальные уже расселись по скамьям, в проходе остался только сержант и он сам, увлёкшийся воспоминаниями. Ренард смутился и пристроился на ближайшей скамье, с самого края.
Рад видеть вас в этом храме Божьем, дети мои. Я отец Нихаэль, ваш учитель и духовный наставник. Можете ко мне обращаться в любое время и с любыми вопросами. Словом ли, делом ли, но я с удовольствием помогу каждому. Все мы дети Господа нашего и братья по вере, поэтому обязаны возлюбить ближнего своего и по мере сил помогать. Так что не стесняйтесь, ничего в этом зазорного нет
По рядам новобранцев побежал одобрительный ропот. Помощь им до сих пор не предлагали и участие не выказывали, обычно встречали руганью и колотушками. А тут знакомство не успели завести и на тебе. Помогу. Даже Ренарда поначалу очаровал голос церковника, хоть святых отцов он в последнее время не очень жаловал. И не удивительно. Насколько при виде Дидье кровь стыла в жилах, настолько же толстенький клирик располагал к откровениям. Хотелось ему пожаловаться, рассказать, доложить А он всё говорил, говорил, говорил И голос такой, сладенький, приторный липкий. Словно обволакивает тебя паутиной и тащит куда-то
Ренард очень не любил, когда его тащили, да ещё против воли. Он встрепенулся, начал сопротивляться, нутро жгло от желания снять с клирика морок. Сорвать с него маску, как научила Аннет. Явить всем жуткую сущность, скрытую под благостным образом и белой рясой.
Ренард припомнил вербальную формулу, обратился за силой, сомкнул пальцы И уже почти щёлкнул Но по здравому размышлению решил повременить просто тряхнул головой. И помогло без всякой волшбы. Наваждение спало, словно и не было вовсе, на языке остался неприятный паточный привкус.
Остальные же подались вперёд, пожирая отца Нихаэля глазами, и чуть слюни на него не пускали. Ну разве что за редким исключением.
Знаю, что вас держали в неведении, но это отчасти и моя вина. Я занимался неотложными делами святой инквизиции, но как только прибыл в Иль-де-Вилон, сразу же поспешил к вам, дети мои. И теперь всё будет хорошо.
Отроки послушно кивали да, теперь всё будет хорошо отцу Нихаэлю невозможно не верить. А тот и не думал останавливаться.
Полномочные братья из святой инквизиции уже рассказали вам, что вы Избранные, но не объяснили, что это значит
А ещё обещали кормить вволю, жалобно проблеял Пухлый, вытянув руку вверх, и денег давать обещали.
Леджер уже стоял рядом с нарушителем тишины и заносил для удара палку, но церковник его остановил плавным жестом.
Не нужно насилия в Божьем храме, сержант. Отрок просто чуточку несдержан. Мы обсудим это немного позже, сын мой, мягко пообещал клирик Пухлому и продолжил: Так вот. Кто такой Избранный? Для чего его отметил Господь? Какова его цель? Кто-нибудь знает ответы?
Отец Нихаэль обвёл взглядом отроков, но те завороженно ловили каждое его движение и молчали.
Вот об этом мы и поговорим. Испокон веков Триединый присматривал за человеками и в своём всеведении отбирал самых смелых, сильных и рассудительных себе в помощь. Тех, кто способен оживить небесный металл, кому по силам справиться с ересью, кто сможет противостоять тёмной волшбе и прочим врагам истинной веры. А врагам несть числа. Ложные боги в неизбывной злобе насылают жутчайших тварей, питают силами своих кровавых жрецов и совращают людей с пути праведного
От его монотонных речей отяжелели веки, слипались глаза, кто-то даже всхрапнул и сонно причмокнул. Ренард же, напротив, весь превратился в слух. Эту историю он уже слышал. Но совсем с другими героями
О жутких тварях ему поведал Вейлир, только называл их иначе. И не все они жуткие. Конечно, и среди них есть чудовища, но зелигены, к примеру, очень даже красивые и совсем безобидные, а луговёныш и вовсе смешной. И никто их специально не засылал. Они всегда были. Ещё с тех времён, когда про Триединого и не слышал никто.
И древние боги раньше благоволили людям, всячески им помогая. А друиды стали кровавыми, когда в Бельтерну заявились провозвестники из Литалийской империи. Аим тоже говорил, что боги избирали людей испокон веков. И тех, кто ковал небесный металл, и тех, кто им владел.
Получается, отец Нихаэль врёт? Присваивает церкви и Триединому чужие заслуги? Но зачем? Не проще ли правду сказать?
Впрочем, Ренард оставил сомнения при себе и не стал их озвучивать. Во-первых, смысла нет если уж отец Нихаэль начал врать, то с лёгкостью и продолжит, а во-вторых, чем слушать кого-то, всегда лучше самому разобраться. Де Креньян так с детства привык и не желал изменять своим привычкам.
А клирик меж тем продолжал вдохновенную речь:
Именно вам предстоит отделить зёрна от плевел, избыть неизбывное зло и охранить паству Его от непотребной ереси. В своей непримиримой борьбе вы покроете себя славой, встанете рука об руку с сыновьями Его, а в конце пути вознесётесь в райские кущи.
А почему меня в «стражники» определили? раздался чей-то обиженный голос. Я, может, тоже хочу покрыть, избыть и вознестись в райские кущи.