Звучит хорошо. Взгляд Агнес устремляется вдаль, словно она желает скрыть свои мысли или сомнения, которые могут выдать ее глаза. Ну, мне лучше вернуться к духовке, а то Мейбл, скорее всего, передержит мясо.
Ощущаю, что у нее остались еще соображения по этому поводу, но, как это обычно и бывает с Агнес, она не упорствует и не настаивает, если не чувствует, что будет услышана. Может быть, именно это и делает ее мнение таким ценным.
Вполне вероятно, именно поэтому я и предпочла не знать, что еще она может сказать по этому вопросу.
Увидимся где-то в пять? уточняю я.
Можешь сделать картофельное пюре. Никогда не любила с ним возиться. Агнес подмигивает. Не сиди на холоде долго.
Молча похлопав по отцовскому кресту одну две три секунды, она разворачивается и тащится обратно к грузовику.
Оставляя меня на кладбище снова одну.
Ты ведь знаешь, что оставил огромную дыру в нашей жизни? Приносит ли это утешение людям в загробном мире, знать, что их так не хватает тут? Это не плохо, но она в каждом из нас.
Особенно в Мейбл. На смену кипучей, энергичной двенадцатилетней девчонке, которая врывалась на кухню и говорила торопливыми и несвязными предложениями, появилось более сдержанное и временами угрюмое существо. Агнес винит в поведении Мейбл бушующие гормоны, но не думаю, что кто-либо из нас действительно верит, что дело только в этом.
Я задерживаюсь на кладбище еще на полчаса или около того, пока мои руки не начинают неметь, щеки колоть, а предупреждение Агнес не пускает в глубинах моего сознания корни. Я болтаю обо всем подряд, закрыв глаза, и пытаюсь вспомнить тихий смех Рена Флетчера.
И с ужасом жду того дня, когда он сотрется из моей памяти.
* * *
Когда проезжаю мимо зеленого «Форда Эскейп» Джоны, из трубы дома в холодный морозный воздух вырываются клубы дыма. Я паркую Ski-Doo Джоны или теперь уже наш? внутри ветхого металлического сарая, спешу по дорожке, которую Джона расчистил лопатой сегодня утром, к крыльцу и стряхиваю снег с ботинок, перед тем как войти внутрь.
На линолеумном полу меня ждет подтаявшее коричневое месиво, оставшееся после прихода Джоны.
Нам нужна прихожая! Я с трудом стаскиваю сапоги, опираясь на стену и столик, чтобы сохранить равновесие. И стул, на который можно присесть!
И куда мы его поставим? спрашивает Джона из гостиной.
Я имею в виду в нашем новом доме.
Делаю большой шаг, чтобы не наступить в лужу, но безуспешно. Свозь шерстяной носок тут же просачивается холодная вода, и я морщусь.
Тебе просто нужны тапки.
Поднимаю глаза и вижу Джону со сложенными на груди руками, прислонившегося к дверному косяку кухни. Мой живот скручивается, как это всегда бывает, когда Джона входит в комнату. Я бросаю шапку и перчатки в подвесную корзину и стряхиваю с плеч громоздкое зимнее пальто, чтобы повесить его на один из двух крючков у двери. Моя новая куртка справилась со своей задачей, оставив тонкий слой пота между огромным слоем моей одежды и кожей, даже несмотря на то, что конечности у меня холодные.
Когда ты вернулся? спрашиваю я, сжимая и разжимая кулаки, чтобы согреть покрасневшие пальцы.
Двадцать минут назад. Ты была на кладбище?
Ага. Вытряхиваюсь из своих лыжных штанов. Видела Агнес.
Во сколько ужин?
Я улыбаюсь.
Сказала быть к пяти. Она готовит лосятину.
Ну наконец-то! вздыхает Джона. Джордж поделился с ней этим мясом еще несколько недель назад. Все гадал, когда же она достанет его из морозилки.
Качаю головой и смеюсь.
Ты так же несносен, как и мой отец, ждешь, когда тебя кто-то накормит.
Я так же умен, как Рен, поправляет Джона. Его губы изгибаются в задумчивой улыбке. Знаешь, тебе стоит взять у Агги несколько уроков по приготовлению лосятины. И оленины. Слышал, их не так-то просто готовить.
Сам возьми парочку уроков. Я же сказала, что не буду разделывать или готовить то, что ты пристрелил.
Снимаю мокрый носок и вытираю влажную ступню о надетый.
А что насчет того, что пристрелишь ты? бросает Джона в ответ, не упуская ни единой возможности, и в его голосе появляется игривая нотка.
Я подхожу к нему и прижимаюсь своей маленькой фигуркой к его мощной груди, ожидая, когда он заключит меня в объятия.
Насколько я знаю, мясо в продуктовом магазине уже мертвое. Даже на Аляске.
Джона замирает на мгновение, а затем притягивает меня к себе, наклоняясь, чтобы поцеловать сначала в губы, а затем вдоль линии челюсти.
Тебе придется научиться стрелять из ружья, Калла.
Зачем мне это, когда у меня есть ты? возражаю я, волоча ноги с шутливой неохотой, пока он увлекает нас в гостиную, шагая спиной вперед, к дивану.
Для безопасности.
Я с ружьем это противоположность безопасности.
Для меня, вероятно, нет. Опустившись на диван, Джона усаживает меня к себе на колени лицом к нему, прижимая мои бедра к своим. Убирает мои волосы с плеч и накрывает мой затылок рукой. Закрой глаза.
Зачем это? спрашиваю я, прищуриваясь и пытаясь разгадать его намерения.
Как однажды выразилась Агнес, Джона иногда любит поиграть в детские игры. Никогда не забуду, как он всерьез заставил меня поверить, будто отрежет мои волосы в отместку за то, что я ночью подстригла его бороду. Поэтому я не могу не задаться вопросом, что же за игру затеял он сейчас.
Боже, ты издеваешься надо мной? Уступи хотя бы раз. Пожалуйста.
Нетерпение в его тоне убеждает меня согласиться. Я прикусываю нижнюю губу в напряженном ожидании того, что он там задумал, стараясь не подглядывать, когда слышу хруст разворачивающейся упаковочной бумаги.
Огрубевшие пальцы скользят по моей шее, с чем-то возясь. Ощущаю на коже прохладную цепочку и что-то тяжелое, оседающее на груди. Джона расправляет ее мимолетным прикосновением.
Вот. Теперь можешь открыть глаза.
Что это? спрашиваю я, протягивая руку к вещице. Поднимаю кулон на свет, и мои пальцы нащупывают прохладный металл. На цепочке, сверкая полировкой, висит изящный самолетик из белого золота.
Это твой настоящий рождественский подарок. Парень, который его делал, потратил чуть больше времени, чем планировалось.
О боже он
Этот самолетик выполнен чрезвычайно точно и содержит самые мельчайшие детали, вплоть до окон, дверей, лопастей пропеллера и колес. Крошечные крылья, подмигивая мне, когда их грани ловят послеполуденный солнечный свет, проникающий в гостиную через эркерное окно, покрывают маленькие бриллианты.
Но мое внимание приковывает крошечная деталь на хвосте миниатюрная копия логотипа «Дикой Аляски». И меня тут же захлестывают эмоции.
Он прекрасен.
Будешь его носить?
Да! Непременно.
Буду носить его с гордостью.
Получше, чем та охотничья куртка, которую ты возненавидела? Джону выдают уголки его рта.
Так это была шутка?
Конечно, это была шутка, ухмыляется он. И она того стоила. Ты такая дерьмовая актриса.
Боже, какой же ты иногда придурок.
Выпускаю из рук кулон, чтобы с силой стукнуть Джону в грудь. Чувствую вибрацию его негромкого смеха на кончиках пальцев, пока его руки ложатся на мои бедра, согревая тело даже сквозь два слоя одежды.
Спасибо тебе, уже с раскаянием произношу я. Он просто великолепен, Джона. Правда. Это самое красивое украшение, которое у меня есть.
Не стоит удивляться. У Джоны всегда был отличный вкус в этом убедилась, когда впервые вошла в его дом. Тогда ожидала увидеть унылую холостяцкую берлогу с валяющимися повсюду обглоданными свиными ребрышками и пустыми банками из-под пива.
Он глубоко вздыхает, его улыбка исчезает.
Но я не могу взять на себя всю ответственность за него. Джона держит маленький золотой самолетик между большим и указательным пальцами. Этот кулон не только от меня.
Его бледно-голубые глаза поднимаются вверх и встречаются с моими. Он сглатывает.
Примерно за неделю до своей смерти Рен попросил меня связаться с его другом в Номе.
Комок в моем горле раздувается.
Он хотел, чтобы у тебя было что-то на память о нем. Что-то, что ты сможешь открыть в рождественское утро. Джона откашливается. Какое-то время Рен надеялся, что доживет до него.
Я зажимаю рот рукой, чтобы заглушить рыдания. Мои глаза затуманивают слезы, стекающие по щекам горячей ровной дорожкой. Со дня папиной смерти прошло уже несколько месяцев, но сейчас мне снова кажется, что он умер только вчера.
Джона слегка напрягается.
Он был чертовски настроен подарить тебе что-то, что ты захочешь носить. Я никогда не видел его таким решительным прежде. Рен знал, какая ты, какую одежду носишь и так далее. В общем, самолет был его идеей. Наконец глаза Джоны снова встречаются с моими глазами, и я замечаю в них влажный блеск, а в голосе осиплость. А я попросил добавить бриллианты, потому что знаю, как ты любишь все блестящее.
Мне требуется мгновение, чтобы подобрать ответ, а когда я его все же нахожу, он звучит едва слышным шепотом.
Это самая совершенная вещь, которую мне когда-либо дарили. Больше никогда его не сниму. Никогда.
Джона кивает, а затем привлекает меня к себе, и его волосатое лицо щекочет мою шею, пока я плачу.
Глава 6
Тяжелый стук ботинок на ступенях крыльца возвещает о возвращении Джоны за мгновение до того, как дверь кухни со скрипом открывается. Я украдкой бросаю взгляд на часы, и мое сердце начинает учащенно биться. Сейчас уже почти девять вечера. Джона должен был вернуться домой несколько часов назад.
Калла? разносится его глубокий хрипловатый голос по тревожно тихому дому.
Это одно из самых неприятных различий между домами здесь и в Торонто. Дома я бы лежала в постели под звуки клаксонов и скрежета металла о тротуар, пока снегоуборочные машины расчищают улицы. Здесь же, в этом маленьком домике, окруженном огромным количеством ничем не занятой земли, не слышно ничего, кроме странного и периодически дребезжащего гула холодильника. Днем, чтобы заглушить эту тишину, оставляю включенным телевизор.
Я в спальне, кричу в ответ, нажимая кнопку «сохранить» в своем ноутбуке.
Под тяжелыми шагами Джоны стонут половицы. Он огибает угол, и дверной проем заполняют его широкие плечи; его пепельно-русые волосы стоят дыбом, взъерошенные, после целого дня, проведенного под вязаной шапкой. Я бы рассмеялась, если бы он не выглядел таким усталым.
Прости. Я остался, чтобы помочь прикрыть самолеты.
Даже его голос звучит измученно. Он стряхивает с себя кофту и бросает ее на комод. Под ней оказывается один из свитеров, что я ему привезла, он связан из шерсти цвета лазури и делает голубые глаза Джоны еще ярче. К тому же прекрасно облегает его грудь и ключицы.
Те ублюдки из Сент-Мэриса весьма дерьмово отремонтировали ангар летом. Эта чертова крыша готова обрушиться в любой момент. Мне пришлось встречаться со страховой компанией и улаживать этот вопрос, а потом еще объяснять все Говарду.
Это тот ангар с протекающей крышей, на который мой отец жаловался летом?
Ага.
Джона с тяжелым вздохом откидывается на спинку кровати и трет глаза, потом бороду. С тех пор как я приехала сюда три недели назад, она отросла уже достаточно, чтобы ее подстричь и уложить.
Не могу дождаться, когда покончу со всей этой ерундой в «Аро».
Я тоже.
От него веет холодом, и я зарываюсь поглубже в свой уютный кокон.
Ты ведь в курсе, что можешь бросить все хоть завтра, если захочешь?
Джона не подписывал никаких контрактов с «Аро».
Он решительно мотает головой из стороны в сторону.
Я сказал, что останусь до конца января, и не нарушу своего слова.
Ну разумеется. Джона всегда держит свои обещания. Даже в ущерб себе, как однажды подметил мой отец.
Ладно. Значит, еще две недели. Совсем немного.
А потом я официально стану безработным.
Добро пожаловать в клуб. По средам мы носим розовое.
У меня не получается скрыть восторг от мысли, что совсем скоро Джона будет только моим и на сто процентов сосредоточится на открытии новой чартерной компании.
Розовое? Он непонимающе хмурит брови.
Это фраза из «Дрянных девчонок». Фильм такой. Забей. У Джоны не было телевизора, пока я не переехала к нему. И ты не будешь безработным. Ты будешь работать на себя. Это другое.
Да, полагаю, что так Он улыбается. Я и вспомнить не могу, когда у меня не было начальника, указывающего мне, что делать.
Я начинаю хохотать.
А ты когда-нибудь делал то, что тебе указывали?
По словам моего отца, Джона был молодым и полным энтузиазма бунтарем, когда появился в «Дикой Аляске» десять лет назад, и, как выяснилось, упрямым, как черт. Однако он быстро стал незаменимой частью команды и правой рукой моего отца. Из того, что я наблюдала летом, можно было подумать, что это он управляет компанией, а не тихий и неприметный Рен Флетчер.
Иногда. Когда я согласен с этими указаниями.
Джона протягивает руку, чтобы взять мой подбородок большим и указательным пальцами, и притягивает мое лицо к себе, чтобы украсть медленный и долгий поцелуй. Из его груди вырывается негромкий стон.
И я хотел сделать это весь чертов день.
Не могу сдержать лучезарной улыбки это моя мгновенная реакция на каждый момент, когда Джона говорит что-нибудь даже полуромантическое, что случается куда чаще, чем я ожидала, хотя обычно это происходит в свойственной ему шутливой форме.
В холодильнике стоит тарелка спагетти. Приготовленная лично мной.
Моя лучшая подруга Диана в отчаянных попытках сохранить мое присутствие в нашем совместном блоге «Калла и Ди» даже придумала новую рубрику под названием «Калла учится готовить». Не самая плохая идея, учитывая, что зимние дни здесь тянутся бесконечно, в Бангоре нет доставки, а рассчитывать на то, что Агнес будет кормить нас вечно, мы не можем.
Брови Джоны изгибаются в сомнении.
С консервированным соусом, поправляюсь я, краснея. Но путь в город, чтобы купить эту банку по завышенной цене, я проделала самостоятельно.
Это представляет примерно такой же интерес, как и блюда, что я готовлю, однако Ди уверена, что фотографии, на которых я еду за продуктами на Ski-Doo, просто уморительны.
Спасибо. Я скоро поем. Джона кивает в сторону ноутбука, открытого у меня на коленях. Что сегодня делала?
Целую кучу важных дел, с насмешливой серьезностью отвечаю я.
С начала года прошло уже две недели, и у нас установился определенный распорядок дня: Джона уходит в «Аро» задолго до рассвета, а я делаю перерывы в своей работе за компьютером, чтобы подкинуть в печь дров, которые заранее наколол Джона. Всю прошлую неделю занималась дизайном сайта для нашей чартерной авиакомпании, и теперь, как только Джона перестанет спорить о том, что «Йети» это идеальное название, сайт будет полностью готов к запуску.
На этой неделе я мониторю недвижимость и прохожу краткий курс по бизнес-операциям у Агнес, которая уже много лет, по сути, ведет все административные вопросы «Дикой Аляски». Я сделала множество заметок о морских милях, базовом жаргоне пилотов, радиочастотах, топографических картах и маршрутах полетов. И это всего лишь царапина на поверхности увлекательного мира маленьких самолетов, как пообещала Агнес.
Я кликаю на одну из множества открытых вкладок веб-браузера, чтобы показать Джоне объявления о продаже домов. В это время года их не слишком много.
Что думаешь об Игл-Ривер?
Игл-Ривер? эхом отзывается Джона.
Двадцать пять километров к северо-востоку от Анкориджа. В девятнадцати минутах езды. Там имеется аэропорт и вся необходимая инфраструктура. Даже «Волмарт». И, смотри, там есть несколько симпатичных домиков на продажу.