Я скептически отношусь к идее о том, что изменение цвета волос превратило ее из королевы красоты в журналиста, удостоенного премии «Эмми», но ее совет все же воспринял всерьез. В конце концов, если предположить, что существует хотя бы малейшая вероятность того, что это окрашивание поспособствовало ее карьере, то моей уж точно не навредит. Тем более что в моих волосах постепенно становилось больше соли, чем перца.
Не стоит думать, что я единственный, кто обращается к знаменитостям за советом по поводу цвета своих волос.
Каждый пятый мужчина с окрашенными волосами признается, что вдохновляется примером актеров, спортсменов и прочих личностей, имеющих довольно большое влияние в социальных сетях. Полагаю, они бы скорее прислушались к мнению Тома Круза или Николаса Кейджа, чем Дайан Сойер, но, увы, в тот момент именно она оказалась рядом со мной.
Я не только принял ее совет близко к сердцу, но и озвучил его своему парикмахеру. И теперь вот уже много лет я осветляю волосы в салоне. Каждые полтора месяца мой колорист создает на моей голове три разных светлых тона, чтобы поддержать мой «истинный» цвет и скрыть постепенное проникновение серебристого.
Впрочем, недавно проводилось исследование, которое выявило, что я вовсе не одинок: 11 процентов мужчин-бумеров красят волосы, чтобы выглядеть моложе. Хотя в 1999 году нас было всего 3 процента. Мой парикмахер подтвердил: среди его клиентов-мужчин старше пятидесяти каждый пятый красит волосы: «Они это тщательно скрывают, не хотят, чтобы кто-нибудь узнал. А если приплюсовать еще тех, кто делает это дома самостоятельно, думаю, процент будет еще выше». Реклама на моей стене в Facebook утверждает, что мы также красим бороды, волосы на груди и волосы «внизу».
Я знал, что это позитивно скажется на моей карьере: на тот момент я уже был третьим по возрасту из трехсот с лишним сотрудников, занятых в интернет-стартапах, и почти на двадцать лет старше своего босса. Когда на смену ветеранам пришла молодежь, окрашивание казалось способом оставаться на вершине или, другими словами, не потерять работу.
Хотя я все так же не хотел превращаться в своего дерматолога и слушать, как люди у меня за спиной обсуждают мою фальшивую шевелюру, но в итоге все так и случилось. По совету моей подруги Молли с волосами цвета медовый блонд я сменил предыдущего колориста на нового, назовем его Алехандро. В один прекрасный день я рассказал ему, что на неделе планирую записать видео из пяти частей для продвижения своей новой книги. Алехандро вдохновенно предложил мне естественное окрашивание, которое замаскирует треть моей седины. «Никто даже не заметит, пообещал мне он и добавил: Тем более краска полуперманентная». Значит, если мне не понравится, я смогу запросто ее смыть.
Я упоминал, что запись должна была состояться через два дня?
Я согласился и не успел опомниться, как Алехандро замесил густую пасту, наполнившую салон запахом аммиака. Он втер ее в мой скальп, выждал нужное время и спустя тридцать минут сполоснул и высушил мои волосы.
Та-дам! Седины не осталось и в помине. Но то, что я увидел на своей голове, было мягко говоря, неожиданно.
Из зеркала на меня смотрел дерзкий медовый блондин, чьи волосы теперь кричали: «Мы окрашены!» Алехандро сказал мне, что я выгляжу великолепно. Один из его клиентов тщетно пытался меня подбодрить, сказав, что теперь мои волосы «такого же цвета, как брови». Ага, были бы, если бы вместо бровей на моем лице были бананы!
Я ехал домой, пытаясь сдержать свое отчаяние и всеми силами стараясь не смотреть в зеркало заднего вида. Я не мог вынести того, что Алехандро сделал со мной. Дома меня встретил партнер. За многие годы, что мы прожили вместе, он ни разу не заметил, не говоря уже о том, чтобы прокомментировать, хотя бы одну мою стрижку или окрашивание. Но тогда он ошеломленно пробормотал: «Что ты натворил?»
«Полуперманентная», повторял я про себя, когда запрыгивал в душ. Я помыл голову раз шесть подряд, но, увы, так и не смог вымыть этот «мед» из своих волос. Ни его, ни жуткий аммиачный запах. Теперь кожа на моей голове горела от вылитых на нее химикатов и больше походила на токсичный участок «Суперфонда»[8]. Волосы и так были тонкими, а теперь просто осыпались.
На следующий день я вернулся в кресло к Алехандро и подвергся еще одной химической обработке, чтобы удалить этот цвет. Без преувеличения скажу, что на этот раз я чуть не задохнулся от ядовитых паров. Но потерпеть стоило, ради того, чтобы избавиться от этого ужасного цвета, как считаете?
Результат нового окрашивания оказался еще хуже: теперь моя голова была медного цвета по бокам и совершенно белая сверху!
До предстоящей съемки, которая изначально и вдохновила меня на эти приключения, теперь оставалось менее суток, и я начал паниковать. Я позвонил своей подруге Вики она была моей персональной Элоизой[9] и был направлен к специалисту по цветокоррекции с Пятой авеню (назовем ее Бриджит). Та смогла втиснуть меня в свое расписание на 8 часов утра на следующий день всего за несколько часов до начала съемки.
Я прибыл не с пустыми руками: с собой взял фотографии моего привычного цвета волос, от которого теперь не осталось и следа. Бриджит изучала нанесенный ущерб, то и дело охая. «Это все из-за перманента», поясняла она, кропотливо окрашивая волосы вручную прядь за прядью. Два часа спустя она объявила свой «шедевр» завершенным и отправила меня восвояси после того, как я оплатил счет в 400 долларов.
В этот день на съемке почти все делали мне комплименты по поводу моих волос, но я знал, что они лгут, ведь до этого никто и не обращал внимания на мой ничем не примечательный привычный цвет. Наконец нашелся один честный друг, сообщивший мне, что я похож на дешевую секретаршу со Статен-Айленда. Уверен, он вовсе не хотел обидеть обитателей этого округа, но я точно не воспринял этот комментарий как комплимент.
И я попытался вспомнить причину, по которой я попал во все эти неприятности. Один голливудский блогер написал, что «все будут оборачиваться, а девчонки позеленеют от зависти, если на вашей голове появится прическа Дайан Сойер». На меня действительно глазели все, но ни в одном взгляде я не замечал и капли зависти или сомнений в том, что я покрасил волосы.
В течение следующих трех месяцев я считал дни до стрижки, которая должна была навсегда положить конец моему образу блондина. Оставаться Дайан Сойер стало слишком невыносимо. И слишком дорого.
Полагаю, что, особенно с возрастом, я не перестану сомневаться в адекватности моей самооценки. Но в конечном итоге я решил объявить перемирие с внешностью и удвоить старания по выполнению собаки мордой вниз и утренним медитациям, ведь именно они являются истинным источником моей молодости. Теперь моя голова седа без участия каких-либо красок. Я с наслаждением просматриваю на YouTube[10] «учебные пособия по осветлению волос», в которых молодых людей с каштановыми и черными волосами учат, как своими руками превратить свой цвет из темного в платиновый. И все, что я могу на это сказать: будьте осторожны в своих желаниях, друзья мои.
Вне всяких сомнений, я продолжаю искать вдохновение в образах знаменитостей (мужского пола), и, надо признать, многие из них уже превратились в серебряных лисов: Хью Грант, Стив Карелл, Антонио Бандерас и, конечно же, Джордж Клуни и Ричард Гир.
Справедливости ради, мужчине поседеть гораздо проще. А Дайан Сойер, как и множество женщин, просто придерживается в этом вопросе совершенно иных стандартов.
В конце концов, вся эта трагедия с волосами помогла мне проявить больше сострадания к ошибке моего дерматолога, ведь нельзя допускать, чтобы волосы становились центром внимания. Хотя, конечно, лучше бы я сразу прислушался к совету печенья с предсказанием, которое мне попалось много лет назад: «Человек с плохо покрашенными волосами выглядит отчаявшимся». Это уберегло бы меня от хлопот и сэкономило бы мне кучу денег.
Я не буду ставить двойной пробел после точки
Я знаю, что с возрастом осваивать новое становится сложнее, но я буду очень стараться. Мало того, я также очень хочу избавиться от привычек пожилого человека. И начну, пожалуй, с привычки, которую я приобрел, когда печатал на ручной печатной машинке.
Ничто так не обличает в вас старика, как ставить два пробела после точки, восклицательного или вопросительного знака или любого другого знака препинания, обозначающего конец предложения. Да, все, чему мы научились на курсах по машинописи, теперь прошлый век.
На мое тринадцатилетие бабушка (учитель машинописи) подарила мне Olympia SM Mercedes-Benz среди печатных машинок. Каждые выходные я приходил к ней в гости на занятие по машинописи, где множество раз набирал «the quick brown fox jumped over the lazy dog»[11] (фраза, в составе которой есть все буквы английского алфавита и при наборе которой используются все пальцы: от большого до мизинца). И когда я заканчивал предложение, бабушка всякий раз напоминала мне: «Два пробела после точки».
Это правило впечаталось в мою ДНК, как и в ДНК всех людей, которые изучали машинопись до компьютерной революции. В эпоху печатных машинок все символы были одинаковыми по ширине: «моноширинный шрифт» значит, что тоненькой «i» и жирной «m» отводилось одинаковое количество горизонтального пространства на странице. Предложения и абзацы снабжались дополнительными пробелами: без второго пробела после знаков препинания, заканчивающих предыдущее предложение, трудно было понять, где начинается следующее. Вот почему принято было ставить не один, а два пробела после точки. Не благодарите.
Компьютеры и текстовые процессоры используют так называемые «пропорциональные» шрифты, в которых интервал регулируется в соответствии с размером буквы. А значит, двойной пробел после точки больше не нужен. Но оказывается, беби-бумеры буквально не способны отказаться от этой привычки: короткое нажатие дополнительной клавиши настолько глубоко укоренилось в нашем мозгу, что от него крайне сложно избавиться.
«Я даже не замечаю, как делаю это, жаловалась мне одна подруга. Я годами пытаюсь переучить себя, но это происходит настолько автоматически, что я даже не осознаю этого, пока не увижу распечатку текста, который набрала. Второй пробел красуется на бумаге, словно расступившееся Красное море перед Моисеем, но, когда я набираю текст, мой мозг подключается к клавиатуре через руки, и мои пальцы ничего не могут с этим поделать». К счастью для нас, тюфяков, Microsoft Word теперь помечает двойной пробел как ошибку, ставя точку в великих спорах о пробелах. Что ж, однопробельщики, победа за вами.
Поколение Y и поколение Z никогда не обучались правилу двойного пробела так что оно стало отличительной особенностью нашего поколения. Как выразился один (молодой) культурный критик, ставить два пробела «совершенно, безраздельно, абсолютно и бесспорно ошибочно». Так что нам придется переучить наши мозги, даже моей подруге, хотя она и клянется, что не сможет себя заставить. И вам тоже. Да, вы тоже можете это освоить.
Но суметь победить старые привычки это лишь половина дела. Нам нужно не только отбросить старомодные повадки, нам нужно принять (или, по крайней мере, изучить) новое. В наши дни новое всегда связано с технологиями, а когда мы сталкиваемся с новыми устройствами, операционными системами и социальными сетями, то проявляем себя как настоящие ретрограды.
Звучит неубедительно? Возможно, вы помните, как несколько лет назад на шоу «Saturday Night Live» показали шутливый рекламный ролик умной колонки Amazon Echo, более известной под именем Алекса. В начале ролика объявляют: «Новейшие технологии не всегда просты для людей определенного возраста». Затем, ссылаясь на мнимое партнерство Amazon и AARP[12], ролик заявляет, что данная колонка разработана «специально для Величайшего Поколения». Она очень громкая и откликается на любое имя, созвучное с Алекса: Аллерга, Одесса, Анита, Альберта, Алиша, Алессандра, Экседрин и Алопеция. Больше всего в этой рекламе мне понравилось, как осветили функцию поиска вещей:
Амелия, куда я дела телефон?
Он у вас в правой руке.
Алекса также умеет рассказывать новости спорта:
Кларисса, сколько ударов сделал Сэтчел Пейдж вчера?
Сэтчел Пейдж умер в 1982 году.
Сколько-сколько?
Сэтчел Пейдж умер. Он мертв.
В отличие от других версий Алексы, в эту также встроена «функция «поддакивания» для длинных запутанных историй», ведь всем известно, что пожилые люди постоянно рассказывают и повторяют одно и то же.
Эта веселая и несколько дискриминационная пародия осветила несколько способов, к которым поколение наших родителей прибегает, чтобы освоить новые устройства, приложения для социальных сетей и старую добрую электронную почту. Мы, конечно, смеемся, но у нас ведь это тоже получается не так просто.
Например, одна моя подруга рассказала о своей маме и ее противостоянии с новым телевизором, подаренным детьми. «Маме очень нравилось качество изображения, но пульт дистанционного управления ее чуть не прикончил. Соседи говорили, что она частенько звонила им с просьбами о помощи, жаловалась подруга. Насколько нам удалось выяснить, она иногда случайно нажимала кнопку «Меню», и тогда ей приходилось обращаться чуть ли не в 911: она жала на кнопки громкости и перелистывания каналов, но никак не могла справиться с опциями меню, поэтому ей постоянно требовалась помощь, чтобы вернуться к знакомому экрану».
Моя подруга поначалу смеялась над маминой «бедой», но теперь вдруг обнаружила в себе сочувствие к ней: «Я купила себе Смарт-ТВ, и этот телевизор явно гораздо умнее меня, поделилась она со мной недавно. Он стоит в спальне и управляется одновременно с двух разных пультов, а на кухне установлен Roku[13], и в нем я вовсе не могу разобраться. И даже не напоминай мне о наших двух игровых приставках: только подростки знают, как они работают».
Лично я очень волнуюсь при мыслях о том моменте, когда тоже признаю себя побежденным. Мама моей подруги родилась еще до того, как радио стало обычным явлением в домах. И ей пришлось адаптироваться к телевизору, дисковым телефонам, проигрывателям (начиная со старых моделей 1978 года), затем кнопочным телефонам, автоответчикам, микроволновым печам и многим другим головокружительным изобретениям двадцатого века. Можем ли мы винить ее за то, что ее мозг сказал: «Хватит!» когда речь зашла о пульте дистанционного управления двадцать первого века? Полагаю, она заслужила немного отдыха.
Сейчас многие люди моего поколения уже не справляются с технологическим прогрессом. И я не исключение. Прямо сейчас на моем ноутбуке открыто шесть окон чата, в которых я прошу операторов помочь мне разобраться с неработающими устройствами, приложениями и программами. Например, в одном из окон безымянный представитель компании Sonos[14] продолжает упрямо повторять мне: «Подключите, пожалуйста, ваши динамики через кабель». На что я отвечаю: «Прошу прощения, но я не знаю, как подключать эти провода, поэтому никак не могу сделать это». Dashlane, мое приложение по управлению паролями, отказывается дать мне номер телефона службы поддержки клиентов, так что мне приходится копаться в ворохе ссылок, чтобы найти информацию о том, как восстановить пароль от самого приложения (я ведь нигде не записал его, потому что понадеялся, что приложение, созданное для поддержания безопасности, прикроет мою спину). Spotify[15] (обожаю этот сервис) не заработает, пока я не подключу динамики Sonos. Но началось все с того, что представитель их службы поддержки попросил меня обновить iTunes[16]. Чтобы это сделать, нужно сначала обновить прошивку для iPhone, но iTunes отказывается распознавать мой смартфон, а значит, я не смогу загрузить и установить последнюю версию операционной системы, а затем вручную восстановить резервную копию или синхронизировать его с ноутбуком.