Первым донским войсковым атаманом, известным по историческим документам XVI века, был САРЫ-АЗМАН. О нем известно немногое. Н. М. Карамзин в своей Истории государства Российского по этому поводу кратко заметил: Казаки гнушались зависимостью от магометанского царства, и в 1549 году вождь их Сарыазман, именуясь поданным Иоанна, строил крепости на Дону. Более подробные сведения о первом известном донском атамане даются в грамоте ногайского князя Юсуфа, датированной 1550 годом, на имя царя Ивана Грозного. В ней говорится: Холопи твои, нехто Сарыазман словет на Дону в трех и в четырех местах городы поделали, да наших послов и людей наших, которые ходят к тебе и назад, стерегут, да забирают, иных до смерти бьют[53]. Иван Грозный дипломатично ответил возмущенному князю, что те разбойники, живут на Дону без нашего ведома, от нас бегают. Мы не один раз посылали, чтобы их переловить, да наши люди добыть их не могут. Вы бы сами велели их переловить и к нам прислали, а мы приказали бы их показнить[54].
Кто же такой Сары Азман, откуда родом, как жил и чем знаменит? На эти вопросы точно ответить невозможно, ибо документы, которые позволили бы это сделать, исчезли в пучине сурового времени, осталось одно только имя первого донского атамана Сары Азман Да и имя ли это? Донской дореволюционный историк Е. П. Савельев пишет, что Сарыазман слово персидское, бывшее в употреблении у ногайцев и означающее удальцы. Вот одним из таких удальцов и был первый донской атаман. Историк С. Щелкунов, опубликовавший основательный очерк о происхождении казачества и первых службах донцов России, называет Сары-Азмана татарином мусульманиным, добавляя, что Сары-азман личное имя или прозвище. Более определенную точку зрения на сей счет высказали ростовские ученые Н. С. Коршиков и В. Н. Королев. Сары-Азман, считают они, возможно, был татарином, азовским или мещерским, но мог быть и русским, носящим татарское прозвище.
Вторым известным по документам донским войсковым атаманом был СУСАР ФЕДОРОВ, имя которого упоминается в исторических документах в связи с взятием царем Иваном Грозным в 1552 году Казани, когда Федоров возглавил здесь донских казаков. Что касается столь странного для православного человека имени Сусар то уже упоминаемый нами донской историк Евграф Савельев пояснял, что на Дону крестили свои, выборные, священники и давали крещаемым свои казацкие имена, нисколько не справляясь со святцами, да у них их и не было. Эти имена древле казацкие. Таковы Сусар, Ермак, Ермачко, Молчан, Смага, Дружина, Замятня, Путила, Безсон, Дороня и многие другие[55].
Сусар Федоров отличился в штурме Казани, и с тех пор сведения о нем исчезают из исторических документов. Имена последующих донских казаков Федора Павлова, Андрея Шадры, Ляпуна появляются в русских документах периода взятия Астрахани и присоединения Астраханского царства к русской державе (15541556 годы); все они приняли активное участие в этих событиях. После взятия Астрахани имена Павлова и Ляпуна исчезают из исторических документов. Атаман же Шадра, о котором упоминает в своей Истории Российской В. Н. Татищев, с тремя сотнями доблестных единомышленников ушел с Дона в кумыцкие степи за Терек и в устье реки Акташе основал городок под названием Андреев[56], положив начало гребенскому казачеству[57]. Историки по разному определяют причины ухода Шадры на Терек. Евграф Савельев считал, что Шадру вытеснил с Дона Ермак со своей дружиной, что у Ермака вышли раздоры с Андреем. Партия его была сильней, и он гнал Андрея вверх по Дону, до нынешней Нагавской станицы, где Дон делает поворот с северо-восточного направления на запад[58]. Другие исследователи полагают, что отряд Шадры потерпел кораблекрушение и спасшиеся казаки поселились в Кавказских горах, заселили здесь в одном пустынном городке, укрепились в нем и, пополнив число выбывших товарищей новыми прищельцами, назывались гребенскими казаками[59]. К 1580 году Андрей Шадра государевым указом был переведн на Терек, к Терскому городку, и вместе поселенными здесь стрельцами и отрядом донских казаков стал родоначальником терских казаков[60].
Донской атаман 1570 года Михаил Черкашенин происходил, по всей вероятности, из запорожских казаков, на что указывает его произвище Черкашенин, черкас запорожский казак. В 60-е годы XVI столетия он возглавлял казачьи отряды, опустошавшие причерноморские турецкие крепости, в том числе и Азов. Чтобы заставить Черкашенина отказаться от нападений на Азов, турки и татары, организовав засаду, захватили в плен его сына Данилу. Узнав об этом, Черкашенин во главе сильного и мобильного отряда казаков скрытно подобрался к Азову и в результате энергичной атаки сумел овладеть частью его укреплений. В плен к Черкашенину попал шурин турецкого султана Сеин со свитой из двадцати человек. Однако вызволить своего сына Черкашенину не удалось и он был казнен в Азове. В период атаманства Михаила Черкашенина у донцов сложились хорошие взаимоотношения с царем Иваном Грозным, который с 1570 года стал платить казакам жалованье за их службы на юге Московского государства. В годы Ливонской войны (15581583) атаман Черкашенин во главе трехтысячного отряда донских казаков явился на поля сражений и успешно бился с немцами, оказывая чудеса храбрости, что отметил даже Н. М. Карамзин в своей Истории государства Российского. Атаман Черкашенин погиб при обороне Пскова от войск польского короля Стефана Батория в 1581 году[61]. Его гибель оплакана в русской исторической песне Смерть Михайлы Черкашенина, в которой он почему-то назван атаманом польским.
Следующим атаманом этого периода был НИКИТА МАМИН, имя которого впервые упоминается в грамоте царя Ивана Грозного от 17 августа 1571 года. Историк В. Д. Сухоруков по этому поводу писал: В 15701576 годах Иоанн искал у султана мира, но гордый Селим, несмотря на неудачный поход его войск (имеется ввиду гибель султанских войск в задонских степях во время похода 1569 года под Астрахань. М. А.) и несчастие, Азову приключившееся, замышлял новую войну с Россиею и возбудил крымского хана к нападению на пределы оной с многочисленною ратью. Казаки усугубили разъезды свои по степям крымским и, сведав о намерении хана идти с огнем и мечом на Россию, известили об этом Иоанна и воевод его, но не могли спасти Москвы, которая весною 1571 года обращена хищным Девлет-Гиреем в пепел Чрез два или три месяца после того Иоанн послал в Азов казачьего атамана Никиту Мамина с каким-то тайным поручением[62]. В чем состояла истинная цель посольства Мамина в Азов, неизвестно, точно так же, как неизвестна дальнейшая судьба этого атамана.
Имя последующего донского атамана Ивана Кишкина появляется в переписке 1584 года между царем Федором Иоанновичем и турецким султаном. Вступив на престол после смерти Ивана Грозного, его сын, царь Федор Иоаннович, отправил в Константинополь послание султану, в котором выразил желание жить с ним в мире и дружбе. Султан, выражая в ответном послании царю благодарность за желание мирных отношений, требовал пресечь враждебные действия донского атамана Ивана Кишкина, который с товарищи, живут под нашим городом Азовом и по азовским урочищам людей наших теснят и многие убытки чинят. В конце послания султан добавлял, что если царь сведет с Дона казаков во главе с атаманом Кишкиным, то он обещает унять от нападений на русские окраины азовцев, крымцев и ногайцев. Но Федор Иоаннович и не думал унимать Кишкина, который верно служил ему и являлся противовесом волжскому разбойному атаману Юшке Несвитаеву, ограбившему государева посла Дмитрия Благово, но разгромленного в отместку за это Иваном Кишкиным. Осенью 1586 года царь вызвал Кишкина в Москву и наградил великим жалованьем да поместьем С этого момента след лихого атамана теряется. Может он, покинув вольных казаков, мирно жил и тихо скончался в подаренном ему государем поместье, а может нашел славную смерть в одной из многочисленных схваток с турками или татарами, и тело его приняла древняя донская земля, за которую он, не жалея, лил свою и чужую кровь
В документах конца XVI века (15921599) встречаются фамилии нескольких атаманов, наиболее известным из которых был Семен Воейков. По происхождению он вел свою родословную от известного дворянского рода[63], а на Дон попал, спасаясь от царской опалы. Здесь он выдвинулся и к 1592 году стал атаманом, укрепившись в Раздорском городке. Появившийся в начале 1592 году на Дону государев посол Григорий Нащокин, следовавший в Азов, Кафу, и Константинополь, встретился в Раздорах в Воейковым и велел собрать казаков в Круг. На нем посол зачитал царскую грамоту, в которой донцам за регулярное жалованье деньгами, хлебом, вином, селитрой, свинцом и ядрами предлагалось заключить мир с азовцами. Некоторые казаки возражали против заключения перемирия, говоря, что в азовском плену сидят многие их товарищи. Но Воейков, поддержанный атаманом Вышатой Васильевым, уговорил казаков согласиться на это предложение государя. Эта поддержка стоила Вышате Васильеву жизни, ибо возвратившиеся из похода казаки обвинили его в измене делу казацкому и утопили в Дону, несмотря на сопротивление его сторонников. Эта казнь своего же товарища, свершенная на глазах царского посла Нащокина, отрезвила казаков. Они повинились перед послом и согласились помириться с азовскими турками, что и было сделано при посредничестве опытного в дипломатическом деле Нащокина.
Из донских атаманов конца XVI века известны еще Василий Жигулин, Иван Нос, Василий Кабан, Прокофий Трубчанин, Степан Ершов, Никита Болдырь, Афанасий Севостьянов, Иван Трубецких. Последний из них происходил из дворян
Избранному большинством голосов атаману вручались знаки атаманского достоинства булава и насека.
Булава как знак начальнической власти становится известной в Европе с десятого столетия. Сохранилось, например, известие, что на печати франкского короля Лотаря (954987 гг.) было выбито его изображение со скипетром в одной руке и с шестопером (разновидность булавы) в другой. Запорожские казаки впервые получили знаки атаманского достоинства от польского короля Стефана Батория, который в 1576 году послал в знак благодарности за помощь против татар гетману запорожцев Богдану Ружинскому булаву, бунчук и войсковую печать.
Булава донских атаманов состояла из ореховой палки длиной в три аршина (1 аршин = 71 см) с серебряным шаром на конце. Разновидностью булавы являлся шестопер палка с шестью щитиками-перьями на конце.
Атаманская насека представляла собой длинный жезл с серебряным набалдашником, на котором делались насечки по числу избранных атаманов.
Войсковой атаман обычно избирался на один год, после чего его могли вновь избрать или заменить новым. Бывший атаман возвращался в среду рядового казачества, хотя и продолжал иметь определенный вес и авторитет среди товарищей. Избранному на Кругу атаману казаки беспрекословно повиновались. Куда наш атаман взор кинет, туда мы свои головы бросим! говаривали казаки и шли в огонь и воду за своим предводителем.
Ко второй половине XVII века власть войскового атамана заметно усилилась. Войсковой атаман, отмечал историк Сухоруков, был прямой начальник казаков во дни мира и брани; к его обязанностям относились дела разного рода по внутреннему управлению: он мирил ссорящихся, защищал обиженных, разделял царское жалованье между казаками, принимал посланцев турецких, татарских и калмыцких, вел с ними переговоры предварительно, а потом передавал на суждение Круга[64].
У казаков существовала нерушимая традиция, согласно которой если войсковой атаман отправлялся во главе казачьего посольства в Москву, то он, обычно, терял свое звание. Это объяснялось традицией борьбы против московского влияния способом аннулирования обязательств, лично данных войсковым атаманом в Москве.
Каждый казачий городок имел своего атамана, а атаман Главного Войска (казачьей столицы) являлся по традиции заместителем войскового атамана. Имелись у донцов и походные атаманы, избиравшиеся на время похода и слагавшие свои полномочия по его окончании.
Самостоятельно и свободно донцы избирали своих атаманов вплоть до эпохи Петра Первого, когда в этом отношении наступили резкие перемены.
Ближайшим помощником войскового атамана являлся есаул, избиравшийся, как и атаман, на Кругу. Сам термин есаул, как считают многие исследователи, тюркского происхождения. По тюркско-татарско-монгольски, пишет историк Исаакий Быкадоров, ясаул от глагола ясаху и в буквальном переводе значит распорядитель, исполнитель. Значение есаулов при атаманах соответственно современному значению начальника штаба[65]. Донской историк И. П. Буданов пишет, что слово есаул тюркского происхождения, что должность эта была и у Тамерлана, и у турецкого султана и крымского хана. Была должность есаула и у башкир[66].
В обязанности есаула входило открытие Круга, вручение вновь избранному атаману знаков его власти и достоинства и вообще всяческая помощь верховному руководителю донцов. Интересно, что если атаман зимовой станицы (посольства), отправляющийся в Москву, избирался всеобщим казачьим Кругом в Главном Войске, то есаула выбирали казаки зимовой станицы.
Есаула, как и атамана, могли переизбрать, после чего он возвращался в среду рядового казачества.
Для принятия решения по текущим делам войсковой атаман собирал на совет опытных, храбрых и уважаемых казаков. Это было началом зарождения казачьей старшины. Название старшины, пишет Сухоруков, в первый раз упоминается в 1649 году в донесении дворянина Андрея Лазарева в Посольский приказ, где слово старшины употреблено вместо атаманы[67]. Первоначально в старшины принимали исключительно по личным заслугам, а потом, во 2-й половине XVIII века, в старшины стали записывать малолетних сыновей атаманов или заслуженных старшин. В 1754 году казакам запретили производить в старшины без ведома Военной коллегии. При императоре Павле I донская старшина получила жалованное дворянство.
В структуру исполнительной власти донцов входили войсковой дьяк (писарь) и войсковой толмач (переводчик). Писарями, как правило, являлись попавшие в ряды казачества великороссы или украинцы, знавшие грамоту, ибо своих школ на Дону не было почти до середины XVIII столетия (кроме монастырских школ). Отписки с Дона обычно составлялись вместе советом атаманов и старшин, а нередко и всем Кругом. В. В. Сухоруков писал, что казачьи отписки, по сравнению с царскими грамотами, отличались ясностью мысли при лаконизме и сжатости формы. В них всегда точно излагалась суть событий, а не форма, в том время, как в московских грамотах одна и та же идея жевалась несколько раз. При этом казачьим отпискам не чужды были сравнения, юмор, противопоставления, и, нередко, образные выражения.
Из всего этого историк Буданов делает вывод, что Войско Донское имело свое правительство, пусть еще несовершенное, но оно было правительство, ибо отдавало указы и приказы, которым подчинялись на всей земле казачьего присуду; оно налагало пеню, т. е. у него была своя юрисдикция. У Войска Донского было и войска куренная, т. е. своего рода штаб. У него было войска морская, войска судовая, войска конная, пешие люди, была даже сабля Войсковая.
Документы, исходившие из Главного Войска, скреплялись печатью, на которой был изображен гордый вольнолюбивый олень, уязвленный стрелой. По краю печати сверху шла надпись: Елень поражен стрелою. Скачущий олень с вонзенной в него стрелой символизировал казака, убегающего от неволи вглубь степей Дикого Поля. Другое толкование этой печати выражалось так: Даже если всех казаков пронзят стрелы врагов, они твердо будут стоять, защищая свое Отечество. В 1704 году казаки получили новую печать с изображением обнаженного казака верхом на бочке, но об этом мы расскажем подробней в следующей главе.