Петакки распахнул двустворчатые двери с круглыми окошками, впуская спутников в свои владения.
Подойдите поближе, инспектор. Вы же не хотите упустить какую-нибудь деталь, велел доктор, и его голос эхом отразился от кафеля.
Петакки был в своей стихии и явно упивался происходящим. Лет сорока пяти, волосы угольно-черные, с явным избытком геля. Взгляд, точно у любопытной птицы, если и задерживался на предметах или людях, то секунды на две, не дольше. Тогда Петакки склонял голову набок и щурился за толстыми линзами своих очков. Удивительно, как он воодушевился, стоило нам ступить в это царство мертвых.
От одной мысли о том, что предстояло увидеть, скрутило живот. В поисках какой-нибудь посудины Альсада окинул помещение взглядом. Плитка, плитка, плитка, еще плитка, а в центре, точно ослепительный трон жертвенный алтарь, прозекторский стол размером с двуспальную кровать, залитый электрическим светом. По соседству металлическая тележка, на которой судмедэксперт честно выложил все свои инструменты; скользнув по ним взглядом, Альсада отметил большие ножницы, гинекологическое зеркало, долото, зажим, какой-то жутковатый компас, набор скальпелей и иглу. Стало быть, Петакки хватило времени и благородства зашить тело и привести его в божеский вид, либо он только собирался этим заняться, а значит, в лежащем на столе перед ними теле все еще зияет глубокая рана.
В самом углу Альсада заметил металлическую урну. Этого хватит. Должно хватить. Он снова посмотрел на стол. Тело было прикрыто белой простыней. Это до чего надо было дойти, чтобы в итоге тебя нашли в мусорном контейнере за муниципальным моргом? Он старался воздержаться от осуждения, но не смог. Петакки приподнял край простыни и осторожно отвернул, обнажив голову женщины и острые ключицы. К горлу Альсады мгновенно подкатила тошнота.
Как видите, красотка, заметил судмедэксперт. Что, черт побери, с тобой не так?
Альсада нащупал в кармане шелковый носовой платок. И порадовался, что не успел съесть свой завтрак, круассан с дульсе-де-лече: иначе содержимое желудка напоминало бы рагу из школьной столовой. Но к счастью, сегодня если его и вырвет, то только желчью.
Хрипловатый голос Петакки вернул его к реальности. Доктор излагал свои выводы с той горячностью, с какой прилежный школьник спрягает у доски латинские глаголы.
Женщина, белая. Возраст около тридцати. Сто шестьдесят пять сантиметров. Шестьдесят восемь килограммов. Никаких документов и личных вещей. Что, даже одежды не было? Как я уже упоминал в телефонном разговоре, инспектор, продолжал медик, уже обычным тоном, это ее нашли сегодня утром.
А известно, как ее нашли? спросил Эстратико.
На нем был наглаженный дешевый костюм должно быть, единственный в его гардеробе и мятая рубашка. Усмирить свои светлые кудри гелем ему явно не удалось, и они торчали во все стороны, впрочем, отметил про себя Альсада, парню это шло.
Любопытный вопрос, потому что
Элиас. Инспектор Альсада не любил беспочвенных умозаключений, даже о живых, а тем более о мертвых. Он считал их одной из самых вредных привычек. Его голос неожиданно громко отдался от стен прозекторской. Ваш рассказ о том, как ее извлекли из мусорного бака, имеет хоть какое-нибудь значение для дела?
Нет, но История необычная. Пожалуй, первый в моей практике случай, когда труп в прямом смысле слова выкинули на помойку
Мы и не такое видывали.
Мало того, прямо за моргом продолжил Петакки. Если вам интересно мое мнение
Не очень, признался Альсада. Послушайте, инспектор тут я. А вы судебно-медицинский эксперт. Мы оба по-своему специалисты, согласны?
Петакки почтительно кивнул.
Так вот, как инспектор, я бы вам порекомендовал не начинать с обобщений. Пока рановато. Расскажите, что именно вы обнаружили.
Петакки, прочистив горло, вернулся к своим наблюдениям.
На теле жертвы найдено множество повреждений. Перелом носовой кости. Гематомы на лице, шее, руках, груди. Несколько сломанных ребер с обеих сторон. Вывих левой лодыжки. Признаков сексуального насилия нет.
Что нам это говорит о нападавших, Эстратико? спросил Альсада, повернувшись к помощнику комиссара. Тот слушал рассказ судмедэксперта точно зачарованный. Будешь записывать или мне это сделать за тебя?
Сейчас-сейчас. Эстратико выхватил из кармана блокнот. Что же до вашего вопроса Может, преступники спешили?
Да брось. Инспектор отмахнулся от этой версии. На все это требуется немало времени. Вы со мной согласны, Элиас?
Эксперт снова кивнул.
Так вот, из слов доктора Петакки мы можем заключить, что налицо противоречие. Видишь ли, с одной стороны, у нас есть основания полагать, что злоумышленники изначально намеревались убить жертву, а с другой, что эти суки извините, Элиас, отчего-то выказали ей некоторое уважение. С какой стати?
Приказ. У них был приказ.
Эстратико лихорадочно конспектировал.
Многовато для одной жертвы. Альсада наконец рассмотрел женщину. Да еще такой миниатюрной. Здесь, на столе в прозекторской, она казалась безмятежной, словно отдохнувшей. Лицо очень белое, очень нежное. И правда красавица. И наверняка отчаянно сопротивлялась.
Также на теле множество ушибов, все посмертные, продолжал Петакки.
Посмертные? Ее продолжили избивать, когда она умерла? уточнил Эстратико.
Нет-нет. Судмедэксперт энергично замотал головой. Тут другое. Скорее всего, последствия того, что ее забросили в бак. Уже после смерти.
Почему вы так считаете?
Должно быть, Эстратико впервые попал в морг: точь-в-точь школьник-ботан в музее естественной истории. Если уж приспичило приставлять ко мне няньку, так хоть бы выбрали толковую!
Петакки глазами попросил у инспектора разрешение дать ответ. Почему бы и нет.
У живого человека процесс кровообращения непрерывен. Это общеизвестно. Идем дальше. Повреждения мягких тканей бывают двух типов. Первый открытые: рваные, колотые, резаные раны разных размеров. Если при таком повреждении задеты сосуды, открывается наружное кровотечение. Второй тип это закрытые повреждения. Это то, что мы называем ударом тупым предметом, когда сосуды лопаются, но кровь не может вытечь наружу. В результате появляются гематомы. В нашем же случае на некоторых участках тела а именно на верхней части бедер, на локтях и пояснице я обнаружил кожные повреждения без признаков гематом. Из чего я, вернее, мы можем сделать вывод, что в момент нанесения этих травм кровь по сосудам уже не циркулировала. То есть жертва была мертва. Расположение повреждений говорит о том, что с телом обращались неаккуратно поверьте мне на слово, чтобы понаставить ушибов на трупе, это надо постараться.
Вот как. Альсада сглотнул. Подытожим: во-первых, ее убили. В каком-то тихом месте, где убийцы могли не торопиться. А потом от тела избавились, причем, по всей видимости, поспешно.
Может, тут действовали две разные группировки? предположил Эстратико. Серьезно? Неужели он и впрямь настолько туп? Хоакин, держи себя в руках.
Скорее что-то случилось. Что-то такое, что вынудило их изменить планы и избавиться от тела как можно скорее. Помойка мало похожа на кладбище, но это было первое место, которое встретилось преступникам. Альсада обвел взглядом помещение. Неприступный каземат! Тихо, будто в аквариуме. Но на улицах уже назревает буря. Они наверняка рассчитывали, что их никто не заметит. В этом районе здания в основном правительственные.
Когда я выхожу с работы, на улице обычно уже пусто, подтвердил Петакки.
Ну вот, видишь! Альсада кивнул Эстратико, привлекая его внимание. Они не думали, что демонстранты не разойдутся до самой ночи. Даже правительство этого не ожидало. То есть они выполняют свою работу. Профессионально. Методично. Первую часть завершили успешно. И тут вдруг появились зрители. Убийцы испугались. Изменили план. Увидели помойку. Выбросили тело. Кстати, давно она
Сейчас посмотрим. Петакки взглянул на наручные часы. Сейчас девять двадцать. Синюшность кожных покровов выражена недостаточно, но тело уже остыло до комнатной температуры
Альсада подавил рвотный позыв.
Я бы предположил, что до полуночи. Но точно после обеда Пожалуйста, только не надо объяснять, откуда такие выводы.
Причина смерти? перебил Альсада.
Если Петакки продолжит развивать эту тему, его точно вывернет. А блевать на глазах у салаги совсем не хотелось. Он сделал доктору знак прикрыть тело.
Сквозное ранение, повреждена затылочная кость.
Переведите. Альсада многозначительно кивнул на Эстратико. Тот оторвал взгляд от блокнота.
Ни к чему. Я знаю, что это значит, сообщил помощник комиссара. То есть ей выстрелили в голову, правильно?
Причем почти в упор, с легким раздражением уточнил Петакки и все-таки продолжил: Пуля вошла в затылок. Точно заказуха.
Всего одна? переспросил Эстратико.
В общей сложности три. И с очень близкого расстояния не более двадцати сантиметров. И все же мы говорим «ранение», в единственном числе, потому что второго и третьего выстрела жертва уже не заметила.
Казнь? предположил Эстратико.
Возможно осторожно произнес Петакки.
Калибр? вклинился Альсада.
Я извлек пули. Все три из одного оружия. Девять миллиметров. Стандарт.
Прекрасно. Эстратико вздохнул. Полгорода в списке подозреваемых!
Можете смело из него вычеркнуть всех, кто не был с ней знаком, тихо произнес Петакки.
Что-что, Элиас? с интересом переспросил Альсада.
Можно уверенно утверждать, что речь не идет ни о несчастном случае, ни об ограблении, которое пошло не по плану, ни о детях, игравших с пистолетом. Кто-то очень, очень хотел ее убрать. Я, разумеется, уже взял образцы тканей, но готов согласиться, что преступники совершенно не спешили, продолжал судмедэксперт. Напротив: раз уж они поставили перед собой настолько серьезную задачу, то потом, скорее всего, не пожалели времени на то, чтобы замести следы. Иными словами, я не удивлюсь, если ничего подозрительного мы так и не обнаружим ни на теле, ни в мусорном баке. А еще у жертвы есть особая примета
Примета? оживился Эстратико.
Точнее сказать, две и это татуировки. Две одинаковые ласточки, по одной на каждом бедре, повернутые друг к дружке. Черные чернила. Судя по состоянию изображений, их нанесли примерно четыре года назад. Поможет ли это опознать жертву?
Почему голова цела? выпалил Эстратико.
Альсада поморщился. А ведь правда. Не было видно ни огнестрельной раны, ни следов недавнего вмешательства Петакки, который доставал пули. Не для этого ли ему потребовался компас?
Судмедэксперт поглядел на Альсаду и улыбнулся:
Какой любознательный, а, инспектор
Ну что тут скажешь, Элиас? с напускным смирением произнес Альсада. Современная молодежь, она такая.
Он заметил, как взгляд Эстратико мечется от одного собеседника к другому. Удивлен, что мы так запросто болтаем? «Мы общались в прошлой жизни» таково было объяснение, которое оба давали при необходимости. Точно сговорившись. Продолжать расспросы никто не осмеливался. Разговоры эти были болезненны для Альсады, а доктора, казалось, смущали.
И все же инспектор замечал, что их скрытность лишь провоцирует любопытство, особенно у молодежи. Сказать по правде, в молодости и его занимало, каким был мир раньше. Не в те далекие времена, когда жили пещерные люди или конкистадоры, оставившие после себя множество артефактов, нет, как ни странно, эпохи, погребенные в закрытом гробу историографии, выглядели понятнее. Нет, людям куда более любопытными казались недавние годы, когда Альсада с Петакки, еще молодые, познакомились и каким-то образом сдружились. Вот этого молодежь никак не могла взять в толк. И рядом с такими ветеранами ей было не по себе. Потому что в них все еще жило прошлое и, точно кровь, сочилось в настоящее.
В отличие от кино а там, если честно, чаще всего показывают сплошную чушь, заметил судмедэксперт, неодобрительно качая головой, от выстрела далеко не всегда «срывает башку», выражаясь вашим языком. Все зависит от параметров пули, от расстояния до цели, от угла вхождения и так далее. Петакки слегка приподнял голову женщины и не спеша повернул набок, показав аккуратную ранку, не больше пуговицы от рубашки. Нередко бывает, что пуля прошивает мягкие ткани и даже кость, не причинив дополнительных повреждений. Тем же отточенным движением он вернул голову на место.
Спасибо, Элиас. Безупречная работа. Дотошен, как и всегда.
Благодарю. Я позвоню в отдел, как только получу результаты токсикологической экспертизы, и вышлю вам полный набор фотографий и отчеты по отпечаткам пальцев, собранным с мусорного бака, пусть тоже будут в деле.
Альсада пожал ему руку и торопливо вышел. Он едва расслышал последние слова Петакки:
Хорошего вам дня, инспектор.
Эстратико шагал следом, едва поспевая за ним. Тут было спокойно, но гул толпы с ближних улиц доносился и сюда. На запад. К Каса-Росада. Как вообще можно всерьез воспринимать страну, глава которой заседает в розовом доме, причем это название официальное?
Эстратико.
Слушаю, инспектор!
Альсада услышал в голосе помощника комиссара напряжение, но оглядываться не стал.
У меня кое-какие дела. Перво-наперво, кофе. А расследование может и подождать. Доберешься до отдела один?
Разумеется, инспектор.
Эстратико исчез так же незаметно, как появился. Альсада огляделся, раздумывая, куда пойти. Черт. Новые туфли угодили в темную лужу. Не дождевую. А впрочем, пусть испачканная обувь будет его единственной проблемой
3
2001 год
Среда, 19 декабря, 10:00
Едва Альсада добрался до участка, как начался дождь. И не просто дождь, а непрестанная, почти неосязаемая изморось, пробирающая до костей. Инспектор зашел внутрь. Бывшая приемная с полированным столом красного дерева и симпатичной секретаршей, которая зачесывала волосы на манер Эвиты, пала жертвой экономической рецессии, заставившей Федеральную полицию Аргентины урезать расходы. Верхние этажи пришлось сдать модному иностранному рекламному агентству, а приемную переделать в опен-спейс, в котором сидели теперь молодые полицейские вроде Эстратико. Тесное помещение, выкрашенное в сомнительный горчичный цвет, плотно, как в тетрисе, заполняли фанерные столы, неудобные шаткие стулья, темпераментная кофемашина и главная достопримечательность участка знакомый каждому возмутителю спокойствия в районе Монсеррат зеленый диван. Его обивка из искусственного бархата одинаково радушно встречала и полицейских в штатском, и задержанных, ожидающих оформления, оделяя всех без разбору застарелым запахом табака и кофе. За тридцать лет службы он почти выцвел и покрылся желтоватыми проплешинами, как травяная лужайка под конец засушливого лета.
Сегодня как и почти каждое утро на нем восседала Долорес, в очередной раз потревожившая покой респектабельного района. Было ей тридцать семь, выглядела она лет на десять старше, но до сих пор не могла взять в толк, отчего клиенты, уверявшие ее во время приватных свиданий в своей безграничной любви, при следующей встрече делали вид, будто и вовсе с ней незнакомы, особенно во время воскресной прогулки с семьей. «С другой семьей», настаивала она. Ее логика забавляла инспектора Альсаду.
Доброе утро, Долорес.
Доброе утро, инспектор. Похоже, Долорес провела эту ночь на диване. Она куталась в одеяло, вокруг глаз размазались пятна подводки и туши.
Жду не дождусь того утра, когда тебя тут не встречу, заметил Альсада, проходя мимо.
А я-то как его жду, инспектор.
Если парни будут тянуть с твоими бумагами, дай знать. Я в курсе, что им нравится твое общество, но тебе давно пора домой. Особенно сегодня, когда в городе такое творится.