Голубой Морфо, хриплый грудной голос психолога заставляет резко обернуться.
Выражение лица Регины Эдуардовны вынуждает меня инстинктивно попятиться назад, к большому идеально-прозрачному панорамному окну, что занимает всю стену. Жестокость и какое-то болезненное удовольствие искажают крупные красивые черты лица женщины, заставляя почувствовать, как вдоль позвоночника бежит пробирающий до глубины души холодок. Психолог, не мигая, смотрит на синюю бабочку, приколотую блестящим, словно маленькая, но острая сабля, шипом к специальной чёрной подушечке для крепления. Подкрашенные ярко-красной помадой губы кривятся в непонятной для меня эмоции. Злость? Зависть? Пренебрежение?
Мой отец был страстным коллекционером экзотических бабочек, произносит, наконец, Регина хрипло, обнажая в улыбке белоснежный ряд верхних зубов. И вот, после его смерти она моя.
Я нервно улыбаюсь в ответ, не зная, как реагировать на столь странное замечание. Может быть, не зря говорят, что психологам самим требуется посещение психолога, если не психиатра? Еле сдержав рвущийся наружу смешок, я откашливаюсь, направляясь к красной кушетке, где провела далеко не один час сеансов с Региной Эдуардовной. Мне кажется или ее действительно больше волнует факт того, что коллекция теперь в ее руках, нежели смерть родителя? Кожу над верхней губой щекочет испарина. Смахнув почти незримые капельки пота, я стойко выдерживаю взгляд Регины Эдуардовны.
Спокойно, Анна! Ты не психолог, чтобы делать какие-то выводы. В конце концов, я же не знаю, что там было у нее в семье. А вдруг отец был тираном?! Может быть, вообще Регина пошла в психологи из-за него. В конце концов, не может же это помешать ей быть хорошим специалистом! Опять меня унесло А ведь я в первую очередь должна думать о себе. Неимоверным усилием я прерываю хаотичный поток мыслей, удобно устраиваясь на небольшом раздвижном диванчике.
А вам, Анна, нравятся бабочки?
Я скованно пожимаю плечами, скрестив вытянутые перед собой ноги. А всему виной туфли на ужасно высоких шпильках!
Ну, если только живые, вырывается у меня, прежде чем я успеваю подумать.
Зеленые глаза психолога наполняются блеском. Во взгляде мелькает какая-то странная неуловимая моему пониманию эмоция.
«Видать, физиономист из меня никудышный», кисло думаю, прижимая к себе пухлую, такую же красную, как диван, подушку, лежащую у изголовья.
Глава 5
Анна
Главное, правильно расправить крылья бабочки, начинает рассказывать способ хранения насекомых Регина Эдуардовна, чем вызывает у меня искреннее недоумение. Только что пойманных, не высушенных бабочек можно расправлять сразу. Они податливые, как пластилин. А вот высохших необходимо предварительно размочить.
Зеленые глаза почти поглощает темный зрачок, когда женщина отходит от окна и облокачивается бедром о стол, выполненный из красного шпона.
Мелких бабочек можно расправить уже буквально через день, а вот крупных надо выдержать подольше, психолог, ототкнувшись от стола, двигается в мою сторону, продолжая свой в какой-то степени жуткий рассказ. Но иногда встречаются очень крупные экземпляры
Я лишь сильнее стискиваю подушку, что не укрывается от внимательного взгляда Регины.
Тогда процесс можно ускорить, продолжает она, если с помощью шприца ввести буквально пару капель воды в грудь, у самого основания крыльев.
Тяжело сглотнув, я замираю, словно превратилась в одну из тех бабочек, о которых так самозабвенно рассказывает психолог. Чувствуя, как сердце ускоряет ритм, словно насос перекачивая кровь по венам, ежусь.
Случаются, конечно, и трудности, от которых никто не застрахован, Регина Эдуардовна останавливается в паре шагов от меня. Например, у бабочки после пребывания в одном положении голова оказывается повернутой набок. Тогда ее нужно всего лишь вернуть пинцетом в нужное коллекционеру положение
Лицо Регины Эдуардовны смягчается, и она неожиданно меняет тему.
Я встретила в коридоре Дмитрия. Анна, ваш молодой человек очень обеспокоен тем, что с вами происходит.
Я невольно затаиваю дыхание, думая о том, что успел ляпнуть Димка. Какое он вообще имел право что-то говорить про меня?! Это личное! Под испытывающим взглядом психолога, я сплетаю пальцы так, что костяшки суставов белеют.
Может быть, вы хотите рассказать мне что-то важное?
Регина Эдуардовна, несмотря на мягкую улыбку на полных губах, следит буквально за каждой эмоцией на моем лице.
Он ВСЕ ей рассказал! Возмущение пронзает меня так же, как булавка несчастную бабочку. Я никак не могу разобраться в себе. Откуда этот страх? Такое жуткое нежелание говорить своему лечащему врачу о пропуске препаратов. В конце концов, я самодостаточная двадцатидвухлетняя девушка. Не будет же она меня отчитывать, как малое дитя. Настроив себя на спокойный лад, я уверено складываю руки на коленях, оставив в покое бархатную подушку.
Пару дней назад я пропустила прием антидепрессантов. Но с сегодняшнего дня я вошла в график, произношу твердым голосом, смело встречая взгляд цвета темного мха.
Впервые глаза Регины тревожно расширяются. Мне даже кажется, что зрачок стал больше. Откашлявшись, психолог на секунду отворачивается, а когда женщина вновь смотрит на меня, я замечаю, как дрожит ее рука, заправляя рыжий локон за ухо.
Это совершенно недопустимо! тревога в глазах специалиста неуловимым образом модифицируется в искорки раздражения. Анна, сомния сама по себе не пройдет. Не обманывайте себя. А пока я настоятельно рекомендую увеличить дозу до двух пилюль.
Мое лицо удивленно вытягивается.
Заметив это, женщина сбавляет обороты, приподняв уголок рта.
Хотя бы на пару дней. Мы справимся, Анна, ее зеленые глаза смотрят в мои с особенной внимательностью, словно гипнотизируя.
Ощущая, как от духоты начинают гореть щеки, я поднимаюсь с дивана, крепко сжимая в руке сотовый телефон.
Извините. Звонок, вру, даже не моргнув глазом.
Регина Эдуардовна недовольно поджимает губы, выказывая свое недовольство мимикой.
Да, конечно, сухо откликается психолог, направляясь к стеллажам, забитым папками с латинскими надписями. Жду вас завтра. Анна, и, пожалуйста, не отклоняйтесь больше от графика. Откаты нам ни к чему.
Да, пробормотав это, я поспешно изображаю серьезное выражение лица.
Остановившись на секунду возле стола, что стоит почти у самой двери кабинета, я бросаю взгляд на толстый деловой ежедневник в дорогой кожаной обложке, что лежит на самом краю. «Анна Смирнова» гласит надпись на нем.
Обязательно, Регина Эдуардовна.
Одно ловкое незаметное движение и я незаметно подцепляю со стола журнал с записями о себе. На то, чтобы спрятать его в сумочку, уходит буквально пару секунд. Я даже прикусываю язык от усердия, изображая, что ничего особенного не случилось. Оказавшись за дверью, быстрым шагом направляюсь вперед по коридору, на ходу поспешно застегивая молнию на сумке.
Здороваясь с нервной улыбкой на губах со снующими туда-сюда коллегами, я отыскиваю глазами дверь уборной. Заветная надпись WC на крайней двери напротив охранного пульта заставляет меня прибавить шаг.
Здесь происходит что-то не то! Почему мой психолог выглядит, как чокнутая стерва? Зачем я вообще к ней хожу? Бред! А Дима? Какая свадьба, если он меня так бесит, что зубы сводит? Побочный эффект Должно быть, из-за него я становлюсь послушной марионеткой в руках окружающих. Они, будто кукловоды, дергают за ниточки, заставляя меня плясать под свою дудку. Самое страшное заключается в том, что я почти не помню, что было в прошлом месяце, в позапрошлом Словно моя жизнь чистый белый лист. Так отрывки и какие-то вспышки не более.
Глава 6
Анна
Толкнув тяжелую металлическую дверь, я вхожу в помещение. В нос сразу же ударяет запах каких-то химозных цветов. Вероятно, освежитель воздуха. Еле дождавшись ухода полненькой блондинки, что какое-то время крутится возле зеркала, подкрашивая губы бежевой помадой, я поспешно подхожу к окну. Бросив на широкий подоконник клатч, оглядываюсь на дверь, чтобы удостовериться, что совершенно одна.
Негромкий звук расстегиваемой молнии заставляет непроизвольно ускорить дыхание. В полной тишине он прозвучит удивительно громко, даже резко. Через минуту, внимательно разглядывая документы, прикасаюсь к обложке папки. Как похоже на кожу змеи Гадость редкостная! Я сжимаю папку пальцами, чувствуя, как сердце буквально грохочет о грудную клетку. Выдохнув, тяну в сторону неприятно шершавую обложку и к своему недоумению понимаю, что папка не открывается!
Да как так-то? бормочу еле слышно с досадой. Развернув папку другой стороной, собираюсь изучить, но не успеваю. Что это еще
Дверь неприятно скрипит, и в помещение, громко хохоча, входят девочки-менеджеры, которые занимаются продажами. Все, как одна, в темных юбках и белоснежных блузах, высокие и стройные.
Заметив меня у окна, светловолосая молодая девушка приветливо здоровается, махнув рукой. Кажется, с ней мы пару раз встречались на различных конференциях.
Привет, Ань!
Привет, откликаюсь я, забирая с подоконника клатч и закидывая в него ежедневник Регины. Я спешу. Извините.
Проскочив мимо девушек, я дергаю ручку двери на себя. За спиной слышатся смешки и удивленные насмешливые голоса:
Какая-то она странная
Говорят, она немного того.
Правда?
Мне плевать на их слова. Сейчас меня волнует другое. Почему я не могу открыть книжицу?! Я понимаю лишь только одно: крепче всего запирают ворота, за которыми скрыта тайна.
Чтобы хоть как-то отвлечься от содержимого клатча, я ухожу с головой в работу. Но мысли постоянно возвращаются к ежедневнику Регины и его содержимому, что не дает мне покоя. Что именно не позволяет открыть его? Создается такое ощущение, что листы сдерживает какой-то невидимый глазу механизм. Они настолько плотно прилегают друг к другу, что не нет возможности сделать что-то, чтобы между ними вошла хотя бы тончайшая металлическая шпилька.
Да, я и это проверила! Задумчиво покрутив невидимку в руках, я ложу ее рядом с деревянным стаканом, в котором находятся канцелярские принадлежности. До конца рабочего дня осталось всего ничего, а дома я найду способ собрать этот кубик Рубика. Интересно, Регина Эдуардовна уже хватилась документов? Если да, то есть ли у нее подозрения, что взяла их именно я? Ведь в кабинете, не считая уборщицы, которая вышла незадолго до моего прихода, последней была как раз я. Конечно, есть шанс, что подумают на нее, но минимальный. Она всегда начинает уборку в дообеденное время, как раз с кабинетов по правую сторону от холла. В конце концов, надо еще доказать, что это моих рук дело. А если что, я имею полное право знать, что там пишет эта дамочка про меня в своем блокноте в обложке из явно змеиной кожи! Но мысли прочь. Работа не ждет.
Спустя пару минут, разобравшись в ужасно сложной для меня программе Excel, я нервно прикусываю зубами карандаш. Подумав, вычеркиваю из графика встреч поставщиков пластиковых окон. Придётся новых искать, потому что эти повысили базовые ставки на целых двадцать процентов. Андрей Владимирович такой новости не обрадуется. Так что, стоит уже подготовить форму договора для новых поставщиков.
Негромкий стук в дверь и порог приемной переступает Воронов. Дима выглядит смурным. Он тут же принимается внимательно рассматривать стол, за которым я сижу, а когда взгляд серых глаз останавливается на моем удивленном лице, жених заискивающе улыбается.
Милая, Регина Эдуардовна потеряла кое-что свое. Ты не случайно видела?
Я приподнимаю бровь, отвечая выразительным взглядом. Сердце принимается стучать, как ненормальное.
О чем ты, Дим? Кое-что это что?
Почти вербально ощущая, как нервничает молодой человек, я стараюсь придать максимум невинное выражение своему лицу.
Кольцо? участливо предлагаю первое, что приходит на ум, делая вид, что смотрю на пол. А разве она заходила ко мне?
Совсем стушевавшись, Димка что-то невнятно блеет в ответ. На его гладко выбритых щеках вспыхивают ярко-красные пятна то ли смущения, то ли негодования. Ведь он прекрасно знает о том, что я была у Регины. Мало того, так еще и рассказал ей о том, что я пропустила прием лекарств.
Да нет, не кольцо, бросив последний взгляд, на стол, Воронов неожиданно переводит его на клатч, что одиноко лежит неподалёку от компьютера. На мониторе открыта вкладка с расписанием нашего директора. Серые глаза сужаются, и молодой человек, проведя пальцами по подбородку тянет:
Я ждал тебя, Аня. Похоже, ты нашла что-то поинтереснее, чем обед со своим женихом, не так ли?
Едва сдержав ехидную улыбку, я принимаюсь хлопать ресницами.
Работы столько накопилось, Дим. Я бутерброд взяла с собой. Так что, не волнуйся.
Желваки, ходящие на скулах Воронова, явственно показывают, что его совсем не удовлетворяет мой ответ. В глазах мелькает что-то такое, от чего становится не по себе. Он вдруг напомнил мне хищную птицу, разозлившуюся от того, что глупый мышонок не желает добровольно прыгать к ней в когти.
Глава 7
Анна
Впервые меня посещает мысль о том, что фамилия очень подходит молодому человеку. Взгляд, осанка Несмотря на то, что внешне Дима является достаточно приятным молодым человеком, в его образе проскальзывает что-то этакое Я вдруг вспоминаю о какой-то передаче с мистическим уклоном, которую смотрела очень давно. Там рассказывали что-то про древнегреческие сказания. Ворон птица-падальщик, который играет непосредственную роль между миром живых и миром мертвых. А ведь образ ворона, как злого коварного предсказателя, можно встретить даже и в христианской культуре. Вороны охотно питаются падалью, чем и вызывают ассоциации со смертью и пограничным состоянием.
Ань?
Сильно вздрогнув от голоса Димы, ощущаю, как мышцы горла сжимает спазм.
Закашлявшись так сильно что из глаз брызгают слезы, я сжимаюсь в беззащитный комочек, ощущая, как ладонь Димы ласково проходится вдоль моей спины. У меня же возникает ощущение, что лопаток касается ледяное замогильное дыхание. Вот что значит богатое живое воображение!
Ну, что же ты так? Попей водички, Анют. Вот
В моих руках оказывается пластиковый стаканчик, доверху наполненный чистой водой из кулера. Еле просипев «спасибо», я все же отклоняюсь в сторону от прохладных рук Димы. К моему ужасу, пока я прихожу в себя, Дима берет в руки мой клатч.
Я раньше не видел у тебя эту сумочку, задумчиво вертя клатч в тонких изящных, словно у аристократа руках, замечает Воронов.
Мужские пальцы, словно играючи дотрагиваются до бегунка молнии небольшого дамского аксессуара.
Испуганно вскочив на ноги, я, сжимаю зубы, заставляя себя приблизиться к жениху.
Ерунда. В масс-маркете купила, настойчиво вытащив сумочку из рук Дмитрия, поясняю я, прикрывая глаза ресницами.
Будет не хорошо, если он заметит обуревающие меня прямо в эту секунду чувства. Главной эмоцией оказывается страх и, может быть, даже паника. Переступив через себя, я легким плавным движением опускаю ладонь на грудь Воронова, другой рукой же бросаю сумочку в крутящееся кресло позади себя. К моему ужасу из клатча, что благодаря моему меткому броску шлепнулся на край сидения стула, прямо на пол выпадает ежедневник Регины Эдуардовны. Понимая, что это единственный выход из сложившейся ситуации, я бросаюсь Дмитрию Воронову на шею, впиваясь крепким поцелуем в удивлённо приоткрытые полные губы.