Вяз раздражённо засопел, кинул взгляд на лист писчей бумаги и забарабанил пальцами по столу.
Не думаю, что это будет уместно проговорил он, сбавив обороты, помолчал немного и продолжил: Оптимальным мне представляется твой перевод в Службу реабилитации на постоянной основе!
Доведу вашу точку зрения до подполковника, пообещал я.
Об исполнении доложишь завтра! потребовал начальник управления.
Будет исполнено! выдал я и добавил: Приложу все усилия!
И вот насчёт последнего своего утверждения я душой нисколько не покривил. Едва ли сумею попасть на приём к Звонарю в столь сжатые сроки, но и саботировать выполнение приказа я тоже отнюдь не собирался. Мне и самому было о чём с Макаром Демидовичем переговорить, тянуть с этим я не собирался.
Вяз миг помедлил, сверля меня напряжённым взглядом, потом раздражённо махнул рукой:
Свободен!
Я незамедлительно покинул кабинет и завернул в ректорат сдать командировочное удостоверение. Затем поспешил в лабораторный корпус, где после недолгих препирательств с отвечавшим за составление графика младшим научным сотрудником стребовал с него допуск в процедурные по своему прежнему расписанию.
Я сегодня быстро! пообещал я и рванул в раздевалку.
По пути то и дело ловил на себе заинтересованные взгляды, но взглядами всё и ограничилось, никто из персонала с расспросами о командировке приставать не стал. Определённо ещё о гибели Вдовца не знали, иначе бы точно не сдержались.
Быстро переодевшись, я накинул на обожжённое предплечье полотенце и отправился в буфет. Посидел там, попивая травяной настой в ожидании, когда освободится нужная процедурная, заодно постарался успокоиться после неприятного разговора и сосредоточился на технике адаптации к активному излучению Эпицентра.
Встрепенулся, когда меня окликнул Василий.
Физкульт-привет! отозвался я, поднимаясь из-за стола. Ты как?
Так себе, неопределённо пожал плечами знакомый лаборант. О Сёме слышал?
Я кивнул.
Леопольда в розыск объявили, поведал мне Василий, но я не верю, что это его рук дело. Он, конечно, с придурью, но безобидный. Да и кишка тонка человека убить. Яду подсыпать ещё куда ни шло, но не так.
Не нашли его? уточнил я. А то я только из командировки вернулся, не в курсе последних событий.
Как в воду канул.
Я вздохнул.
Мутная история.
И не говори! кивнул Василий. Леонид с Кордона на днях собирается приехать надо будет как-нибудь посидеть, Семёна помянуть.
Зовите, как соберётесь.
Замётано.
Василий попрощался и увёл на процедуры закреплённого за ним студента, а там и моё время подошло. Сегодня из-за накладок пришлось ограничиться работой на силовой установке; я отпустил ассистента, самостоятельно проверил аппаратуру и установил в печатное устройство регистратора бобину бумажной ленты, выкрутил регулятор таймера на шестьдесят минут и обратился к сверхсиле.
Ну, поехали!
Но нет не поехали, а поползли. За время командировки я успел порядком отвыкнуть от давящего воздействия Эпицентра и все десять минут до первого сигнала таймера пытался не упустить гармонию источника-девять, задействовать адаптивную технику и одновременно тянуть в себя сверхэнергию. Разумеется, и силовую установку при этом запитывал, но исключительно по остаточному принципу. А вот после сигнала ускорился!
Минуту работал на предельной мощности, даже дурноту ощутил, и голова закружилась, но дальше как-то оклемался и приноровился, выложился на все сто, пусть при этом и сошло семь потов. По окончании тренировки я только и смог, что до лавочки добрести. Так бы и прилёг на неё, но процедурную требовалось освободить, вот и оторвал бумажную ленту, присмотрелся к показаниям счётчиков.
Общий выход оказался заметно ниже моих обычных результатов, зато пиковую мощность удалось поднять до пятидесяти шести киловатт. Теперь бы ещё этот результат закрепить и вообще замечательно будет.
Хотя к чему эти сослагательные наклонения? Закреплю! Непременно закреплю! И более того в самом скором времени свой личный рекорд превзойду. Нужно будет только график изучить и посмотреть на каком этапе случился прорыв, а где был спад. Но это не горит, это может и подождать.
Обнулив показания счётчиков, я поплёлся в душ, там немного пришёл в себя и двинулся в раздевалку. Оделся, сунул свёрнутую в валик бумажную ленту в портфель, поднялся из подвала на улицу.
Солнышко светит, свежий ветерок бритую голову обдувает.
Хорошо.
Я нацепил кепку, сунул портфель под мышку и сбежал с крыльца. У военной кафедры наблюдалось какое-то столпотворение, но на митинг происходящее нисколько не походило, поскольку не доносилось оттуда ни лозунгов, ни речовок. Такое впечатление студенты в очередь выстроились и не в одну, а сразу в несколько, и те переплелись между собой, да ещё кто-то пытается пролезть вперёд других или протащить к себе приятелей, чему решительно никто не рад.
Петя! окликнули вдруг меня.
Голос был прекрасно знаком, обращение же насквозь неправильным.
Какой ещё «Петя»? С чего бы это?
Я обернулся и раскинул руки.
Привет!
Подошли Карл, Ян и Костя, а с ними пара незнакомых барышень все с нарукавными повязками дружинников.
Венера, Лариса, Пётр, представил нас друг другу Карл, после помялся и заявил: И, Петя, на будущее: я Мефодий.
У меня едва челюсть от удивления не отвисла.
Интересно девки пляшут! И какая муха тебя укусила?
Да глупо и смешно уподобляться безродным космополитам и преклоняющимся перед западным миром декадентам! рубанул рукой воздух Карл, он же Мефодий Карлуша.
Ян и Костя глянули на него вроде как даже с жалостью, барышни отвернулись в безуспешной попытке скрыть улыбки.
Погоди! Погоди! выставил я перед собой указательный палец. А как же подпольные клички? Вот в миру ты Карлуша, а для своих Карл! Плохо разве?
И мы ему о том же толкуем, поддержал меня Ян.
Ага, кивнул Костя и попытался обнять за талию смуглую и черноволосую Венеру, но получил по руке.
Ну если только так, неуверенно пожал Карл мощными плечами, снял шляпу и промокнул бритую макушку носовым платком. Наверное, имеет смысл, Пьер Тьфу-ты! Петя! Он прищурился. Или у тебя тоже подпольная кличка?
Бог миловал, открестился я. Тебя, получается, звеньевым поставили?
Бери выше! Заместителем дежурного смены!
Поздравляю! А что за суета у военной кафедры?
Одни добровольцами на фронт отправиться хотят, другие на курсы записаться, пояснил Костя. А нас сразу отшили, даже бумаги не приняли.
Да погоди ты со своими бумагами! перебил его Карл. Петь, ты когда из столицы вернулся? Мятеж застал?
Как бы он застал? удивился Ян. На паровозе оттуда неделю пилить!
А на самолёте сутки!
Самолёты не летают!
Да и поезда не особо ездят! Не читал разве о массовом саботаже на трансконтинентальной магистрали? свысока глянул Карл на своего худощавого приятеля. Так что, Петя?
Я заколебался и уклончиво ответил:
Застал немного. Но так ничего серьёзного.
Костя уставился на меня во все глаза.
И вернулся?!
А куда деваться? развёл я руками, ощутив себя при этом едва ли не дезертиром. Меня в Службу реабилитации мобилизовали, пришлось раненых операторов в Новинск сопровождать. Так что пока здесь завис. Да! В горбольницу на дежурство бежать пора!
Но убежать не получилось, Карл ухватил меня своей лапищей за руку и придержал.
Мы проводим.
Ну и двинулись. Пока шли по территории студгородка, общались о том и сём, но студенты об оперативной обстановке в городе почти ничего не знали, а я при незнакомых барышнях боялся сболтнуть лишнего, так что разговор не задался. Да ещё у одного из корпусов повстречались подружки Нины, и разошлись мы как-то напряжённо и вроде бы даже неловко, никто друг другу и слова не сказал. Карл на свою пассию и не взглянул вовсе. Та тоже прошествовала мимо, задрав нос.
Ну ведь не из-за меня же это!
Я глянул вслед студенткам, потом пихнул здоровяка локтем в бок.
Так и не помирились?
Не-а, с деланным безразличием выдал в ответ Карл.
У Мефодия уже в печёнках её выкрутасы сидят, объявил Ян.
И вызывает острую антипатию аполитичная позиция её окружения! добавил Костя.
Карл зло зыркнул на приятелей, дружинницы захихикали.
Всё, опаздываю! заторопился я, взглянув на часы.
Посидим «Под пальмой» вечерком? предложил Карл.
Нет, до ночи на дежурстве буду. Давай завтра на занятиях пересечёмся и всё решим.
Завтра тренировка у Малыша. Придёшь?
Во сколько?
Как обычно.
Да, подойду в зал. Там всё и решим.
Но распрощавшись с приятелями, двинулся я отнюдь не на дежурство вместо этого поднялся к Лизавете Наумовне. Ну а там всё как обычно: обращение к сверхсиле и обработка контрастным порошком, оценка состояния внутренней энергетики и нервозность в ожидании вердикта.
Тот не то что совсем не порадовал, но и от «всё прекрасно, свободен» определённым образом отличался.
Не так всё и плохо, отметила Лизавета Наумовна, отошла к шкафчику с медицинским инвентарём и вернулась с набором иголок. Думаю, за пару сеансов приведём тебя в норму. Ложись!
Я уселся на кушетку и зябко передёрнул плечами.
Да я и сам
Вижу, что сам! насмешливо хмыкнула Лизавета Наумовна. Но со стороны заметней, знаешь ли. Ничего-ничего! До субботы все отклонения выправим. Ложись!
Вы объясните просто
Ложись, кому сказано!
Пришлось повиноваться, и следующие четверть часа меня превращали в подушечку для булавок. Втыкали, воздействовали, смещали, расслабляли, подтягивали тут и там, снова и снова. И вроде не так уж и больно было, но такое впечатление всего наизнанку вывернули. Попутно Лизавета Наумовна акцентировала моё внимание на каких-то пропущенных при самолечении отклонениях от нормы незначительных, но чреватых серьёзными осложнения, а заодно поясняла свои действия, иногда даже позволяла самому привести состояние внутренней энергетики к оптимуму, заданному перенастройкой на источник-девять.
Под конец так и взмок весь, смывать контрастный порошок отправился на подгибающихся ногах. Сполоснулся, вытерся, оделся и Нет, так сразу покинуть кабинет не вышло.
Присядь-ка! указала Лизавета Наумовна на кресло с высокой спинкой и регулируемыми подлокотниками и подголовником. Давай-давай! Только пиджак сними.
Зачем это? засомневался я, поскольку вид кресла доверия не внушал.
Лизавета раздражённо постучала красным ноготком по стеклу золотых часиков.
Петя, у меня и другие пациенты имеются! Не тяни!
Так и займитесь ими! Я в порядке!
Пока да, согласилась дамочка. Но придётся немало потрудиться, чтобы так оставалось и впредь.
Я с обречённым вздохом убрал портфель на кушетку, положил рядом пиджак и устроился в кресле.
Удобно? подступила едва ли не вплотную Лизавета Наумовна, нос защекотал лёгкий аромат её цветочных духов.
Вполне, отозвался я, старательно отводя взгляд от обтянутой белым халатом груди.
И вот даже не знаю, то ли слишком усердно пытался это проделать, то ли напротив безуспешно. Как бы то ни было, резкого движения Лизаветы я не заметил, ощутил лишь укол в основание черепа и сразу утратил контроль над телом. В один момент руки и ноги отнялись!
Какого чёрта?!
И зачем же ты постригся под ноль, Петенька? шепнула мне на ухо Лизавета Наумовна.
От неожиданности я даже о своём возмущении позабыл, выдал в ответ:
Захотелось! И допустил ошибку, промедлил, упустил возможность взять ситуацию под контроль.
Укол очередной иглы, вернее сопроводивший его силовой импульс вдруг начисто отрезал меня от доступа к сверхсиле, но только лишь этим Лизавета Наумовна не ограничилась и принялась без всякой спешки притягивать мои предплечья к подлокотникам прочными кожаными ремнями.
Вы чего? выдавил я из себя, но слова прозвучали невнятно, будто успокаивающим обкололи. Начало подкрадываться забытьё.
Лизавета Наумовна закрепила мне ноги, легонько похлопала по щекам, приводя в чувство и попросила:
Постарайся не отвечать на вопросы.
У меня от изумления даже в голове немного прояснилось.
Это как?
Что у тебя с рукой? спросила Лизавета. Откуда ожог?
Я попытался следовать её совету, но сумел продержаться лишь секунд пять или десять. С очередной воткнутой в меня иглой возникло непреодолимое желание исповедаться, пришлось ему уступить.
Обжёгся, сказал я.
Тут же последовал очередной укол и прозвучал следующий вопрос:
Каким образом?
И вновь захотелось выложить всё начистоту, и вновь я не смог сопротивляться наваждению, но, как и в прошлый раз, ответил совсем не то, чего от меня добивались.
На пожаре!
И не соврал ведь без пожара тоже не обошлось!
Лизавета Наумовна конечно же раскусила столь немудрёную уловку, незамедлительно изменила тактику воздействия, и на меня накатило мягкое тепло. Я ощутил невероятную безмятежность и провалился в полудрёму, но окончательно не отключился, смог и дальше поддерживать разговор, точнее отвечать на вопросы, а ещё точнее изворачиваться и юлить, дабы не сказать ничего по существу.
Это было невероятно сложно, я словно в детство вернулся, хотелось быть честным и откровенным, поведать обо всём без утайки, а Лизавета Наумовна перестала быть собой и превратилась в некий собирательный образ самого дорогого для меня человека, но нет, нет и ещё раз нет. Чем именно мы занимались с Альбертом Павловичем в столице, я ей не рассказал.
Зато узнал, с какой целью меня спеленали по рукам и ногам, если в любом случае утратил контроль над телом. Когда Лизавета начала выдёргивать иглы, мышцы так свело судорогой, что едва в три погибели не скрутило.
Зачем? хрипло выдохнул я, не спеша подниматься из кресла, поскольку отнюдь не был уверен, что сумею устоять на ногах.
Да уж не развлечения ради! фыркнула дамочка, протирая иглы. Альберта за новый опыт благодари.
Чего? нахмурился я, решив, будто ослышался. Вы нормально объяснить можете?
Вместо этого Лизавета Наумовна протянула какой-то листок. Дрожащей рукой я принял его, развернул и прочитал выведенные знакомым почерком куратора слова:
«Ты не абсолют»
Вспомнился давнишний спор Альберта Павловича с Георгием Ивановичем касательно моей ментальной устойчивости, и я поморщился.
Хорошо, что вы не стоматолог
Не дуйся! улыбнулась Лизавета. И хватит уже пялиться на мой зад!
Я хотел было отмести это обвинение, но неожиданно для себя сообразил, что именно этим сейчас и занят, вздохнул и спалил записку. Было самую малость обидно и немного страшно. Куратор ведь точно не просто так моей ментальной устойчивостью озаботился, а значит, кто-то может проявить неуместный интерес к неким столичным событиям.
Каким именно?
А так ли это важно? Как по мне так и не особо. Главное, чтобы вместо ментального воздействия при опросе не задействовали бормашину.
Ну а обижаться на Лизавету Наумовну было и вовсе глупо в конце концов, она на меня своё рабочее время тратила, так что я поднялся из кресла, взял с кушетки пиджак и спросил:
И каков вердикт?
Держался ты неплохо, но я сильно и не давила. В любом случае это во многом нарабатываемый навык, так что завтра ещё попрактикуемся. И не вздыхай так! Не вздыхай!
Пришлось пообещать быть как штык.
А что ещё оставалось? Тем более если навык нарабатываемый?
О-хо-хо
На дежурство я отправился сразу от Лизаветы Наумовны, пришёл на четверть часа раньше, но и правильно какое-то время ушло на бюрократические формальности, вроде обязательного инструктажа, точнее проставления подписи за ознакомление с оным, а потом я получил медицинскую униформу, переоделся в белые брюки и аналогичной расцветки халат, поменял туфли на тапочки и поступил в распоряжение Федоры Васильевны Беды.