Филипп обомлел. Ее нежный и искренний голос, словно освежающий ручеек проникал к нему в сердце.
Простите, Констанс он упал на одно колено перед ней и прикоснулся губами к ее маленькой ручке. Простите мне мою неловкость
Она растерянно посмотрела по сторонам, в окно, улыбнулась и быстро коснулась пальцами до его волос, отдернула руку.
Вы прямо какой-то странный сегодня. Вас, надеюсь, не мой батюшка обидел?..
Нет-нет, что вы он опустил глаза, боясь, что она сможет прочесть в них его ложь. Нисколько. Я уезжаю
Она побледнела, ойкнула и, прикрыв губы рукой, часто-часто заморгала глазами, пытаясь сдержать набегающие слезы.
Как же так ее голос дрожал, каждый звук трепетно и нежно касался души и сердца рыцаря, заставляя его замирать и биться учащенно, отдаваясь колокольным набатом к голове. Вы только-только вернулись домой она резко отвернулась от него и украдкой вытерла слезы. Вы! Вы она снова повернулась ее лицо раскраснелось, щеки пылали, а большие прелестные глаза были полны слез, вы неотесанный мужлан! Чурбан бессердечный! Вот вы кто! Так же нельзя
Она инстинктивно припала к его груди. Филипп онемел от неожиданности. Он не находил слов в свое оправдание, только шумно сопел, выпуская воздух ноздрями.
Принцесса Констанс вскинула голову и тихо прошептала:
Не надо. Не уезжай
Он напрягся, собирая все силы в кулак и пытаясь трезво и реально смотреть на мир, жестокость, бессердечие и цинизм которого окружали рыцаря со всех сторон, вздохнул и ответил:
Констанс, я вынужден уехать
Бессердечный чурбан она фыркнула и, надув обиженно губки, отстранилась от него, сделала шаг в сторону, но снова развернулась и, умоляюще глядя ему в глаза, тихо сказала. Придите сегодня ко мне вечером. Я имею обыкновение прогуливаться перед сном в саду, что с тыльной стороны дворца. Надеюсь, ваше путешествие может обождать до утра завтрашнего дня?..
Да он поклонился и пошел по коридору
Когда он вышел из комнаты короля, Людовик раздраженно посмотрел на Сугерия, топнул ногой и произнес:
Вот, скажи мне на милость, что мне делать с такими вот вассалами, упертыми и настырными! Клятвы им, понимаешь, надо исполнять!..
Сугерий отвел глаза и виноватым голосом ответил:
Сир, на мой взгляд, мальчик слишком уж близко к сердцу принял смерть молодого Гильома. Сами себя вспомните
Король усмехнулся и ответил, глядя в окно:
Ты говори-говори, да не заговаривайся! Одно дело помазанник Божий, а другое дело рыцарь, чей отец был моим сервом!..
Аббат кашлянул в кулак, потер нос и, хмурясь, сказал:
Луи, не надо так жестоко говорить о тех людях, кто верой и правдой служил вам и короне Франции. Во всем, что случилось с его отцом, да и с молодым Филиппом, виноваты мы оба
И, все-таки, жаль парня уже мягче произнес король. Он повернул голову, изобразил на своем лице разочарование, и, глядя в глаза Сугерию, прибавил. Лишь бы он в дурь окончательно не впал. Пусть убирается в крестовый поход к чертовой матери!..
Сугерий перекрестился:
Луи, вам, случаем, не жаль еще одну переломанную и исковерканную душу?..
Людовик подпер рукой подбородок, задумался и ответил:
Нет, если это касается дела короны Франции. Я буду делать все, лишь бы Нормандия оказалась под моим скипетром
Сугерий встал, поклонился и ответил:
Господь вам судья, ваше величество.
Людовик сделался мрачнее тучи, побагровел и, сверкнув глазами, сказал:
Перед творцом я, как-нибудь, отвечу. Надеюсь, что мои потомки поймут меня он замялся и, подумав, добавил, когда-нибудь.
Тогда, с вашего позволения, я осмелюсь вас спросить
Людовик выдохнул, почесал затылок:
Спрашивай он поднял глаза и уставился в потолок.
Ваша дочь Констанс, насколько я могу судить, влюблена в молодого де Леви. Людовик усмехнулся в ответ. Сугерий сделался предельно серьезным, неотрывно посмотрел в глаза королю и продолжил. Вы же, насколько мне не изменяет память, сами как-то обмолвились о помолвке
Что?! Людовик покраснел и надул щеки. Ты, часом, не сошел ли с ума?! Моя дочь?! За какого-то там мелкопоместного рыцаря?!..
Но ведь вы сами привели в пример покойного Ангеррана де Шомона, за сына которого вы выдали свою незаконнорожденную дочь Изабель
Ха! Оскалился король. Подумаешь! Выдал бастрадку за дурачка, папаша которого с радости так накуролесил в Нормандии, что о нем до сих пор там без дрожи и не вспоминают!..
Сугерий закрыл рукой рот и удивленно посмотрел на Людовика. Таким безжалостным, черствым и бессердечным он его еще ни разу в жизни не видел.
Да произнес аббат, время, все-таки, удивительная штука
Это ты о чем, Сугерий? Король поднял вверх брови. Что-то ты загадочно поешь
Это так, пустое, сир Сугерий испугался, как бы король не перенес всю свою злость на него, встал, суетливо стал поправлять складки на сутане, опустил глаза и прошамкал. Пойду я, пожалуй, надо еще казначею распоряжения передать
Вот-вот, ступай от греха подальше. Людовик широко расставил ноги и исподлобья посмотрел на него
Вечером того же дня Филипп сидел в маленькой комнатке дворца и упаковывал свои пожитки по небольшим кожаным дорожным мешкам. Он разделил пять тысяч ливров серебром на две части, сложил их в крепкие кожаные мешочки, которые засунул в дорожные котомки с вещами.
Наступал тихий и теплый осенний вечер. Нежные и приятные дуновения ветерка приятно щекотали волосы на затылке. Филипп взял в руки сложенную рубаху и, улыбнулся, вспомнив о матери. Он отчетливо представил ее сидящей возле камина за вышиванием. Глаза скользнули по вышитому воротнику рубахи. «Да, это ее руки он грустно вздохнул, перекрестился, и, засунув рубаху в мешок, стал затягивать крепкие кожаные ремешки. Господи, надеюсь, она сейчас подле тебя»
В это время в комнату шумно вошел, вернее сказать вбежал Матье де Бомон, его старый приятель и, по совместительству, сосед. Юноша был ужасно возбужден.
Матье подбежал к Филиппу, плюхнулся рядом с ним на кровать и спросил:
Это правда?..
Что? Филипп поднял глаза и посмотрел на друга.
Матье надул щеки, шумно выпустил воздух и произнес:
То, что ты уматываешь в какой-то там крестовый поход?!
А-а-а, ты об этом с явной неохотой ответил де Леви. Да, такова цена, которую я должен заплатить
Матье еще больше удивился. Он захлопал своими длинными ресницами, раскрыл рот, но сдержался, промолчал и, посмотрев на друга, все-таки спросил:
Ты все еще переживаешь?..
Гильом мне был как брат ответил де Леви. Знаешь, ведь я видел того арбалетчика, даже потянулся к герцогу, пытаясь прикрыть его своим телом, но чуть не упал
Не оправдывайся, Матье вздохнул и положил ему руку на плечо и попытался, как мог, утешить, судьбе, видимо, так было угодно
Филипп, знавший гораздо больше де Бомона, хотел, было, возразить, но не стал этого делать. Вместо этого он сказал:
Да, с судьбой не поспоришь
Эх, если бы он мог все рассказать Матье! Рассказать о том, что стало известно ему. О том, что король Франции почти с самого начала знал, чем это может закончиться! Он представил реакцию благородного де Бомона, как тот вскакивает, машет руками, отчаянно жестикулирует и сыпет направо и налево отборнейшим матом! Но он решил, что Матье незачем знать эти, мягко говоря, щекотливые и мрачные подробности.
Матье тем временем загадочно улыбнулся и, нарочито безразличным голосом, да еще зевая при этом, произнес:
Я тут случайно увидел её королевское высочество Он бросил хитрый взгляд на Филиппа, она вышла погулять в сад. Место там тихое и спокойное. Он снова с хитрецой посмотрел на друга де Леви покраснел до коней волос. Как раз возле стены Хлодвига есть такая маленькая, но весьма уютная беседка
Филипп засмеялся и ответил:
Ну, знаешь ли!..
Да ладно тебе. Филипп! де Бомон весело засмеялся и хитро подмигнул ему. Я, как раз, буду в охранении дворца, так что не тушуйся
Де Леви гневно нахмурил брови, но не смог удержаться от смеха, уж больно гримаса на лице де Бомона была хитрой и умильной, как у мартовского кота.
Откуда ты знаешь обо мне и принцессе Констанс?..
Матье развел руками в стороны, мол, итак все давным-давно ясно, и произнес:
Господи! Да после твоего триумфа на турнире, когда ты там можно сказать всех практически в паштет превратил и особенно, когда ты ее проводил во дворец по приказу короля, все только об этом и судачили
Глупость и бред отрезал де Леви. Мало ли, что я проводил ее, он запнулся, вообще-то, если быть честным до конца, я провожал не принцессу, а ее отца
Бог ты мой! Матье всплеснул руками. А кто-то мне сказал, что сам король что-то там пообещал кому-то его загадочный вид так умилил Филиппа, что тот снова прыснул со смеху. Де Бомон с присущей ему игривостью заметил. Наплюй на его слова, Филипп. Король у нас, к несчастью, слишком часто стал давать несбыточные обещания
То, с какой легкостью он это сказал, еще раз подтвердило решение Филиппа покинуть Париж, Францию и на некоторое время исчезнуть, сгинуть от посторонних и назойливых глаз, чтобы потом спокойно и методично исполнить обещание, данное покойному Клитону. Он уже давно для себя решил, что освободит его отца, что бы это ему ни стоило, пусть даже ценой своей жизни, но не бесчестья.
Честь можно так легко потерять почему-то вслух произнес он.
Матье принял его слова с веселостью, хмыкнул и, заговорщицки подмигнув ему, сказал:
Вот-вот, я как раз буду охранять покои королевского сектора со второй смены стражи до четвертой он еще раз подмигнул ему. У тебя будет порядочно времени, друг мой
С чего это ты решил, что я сегодня пойду к принцессе?.. Филипп удивленно посмотрел на него.
Ты же сам только что сказал де Бомон опешил и растерянно посмотрел на друга.
Да ничего я не говорил! огрызнулся де Леви.
А я слышал, как ты сказал про потерю чести закатив к небу свои игривые глаза, произнес с ослепительной улыбкой Матье. А Констанс, как ни крути, девица
Перестань! Филипп засмеялся и попытался толкнуть, но по-дружески, де Бомона.
Тот резко отпрыгнул и, вертясь по комнате, затараторил:
Девица, девица, девица он снова подмигнул ему, вперед и копье наперевес!..
Ладно, Филипп понял, что товарищ его не угомонится, только замолчи, умоляю
Матье мигом успокоился, правда, снова подмигнул ему и сказал:
С десяти вечера до двух ночи он понял, что сейчас уж точно схлопочет от Филиппа подзатыльник, раскрыл дверь комнаты и, покидая ее, прямо на пороге повторил. С десяти до двух, не забудь!..
Ух, я тебя!.. де Леви подыграл ему, вскакивая с постели и устремляясь за де Бомоном.
Матье выскочил из комнаты в коридор, снова развернулся и, понижая голос, повторил:
С десяти до двух
Филипп засмеялся, кивнул ему в ответ и закрыл дверь. Он прошелся по комнате. Слова Матье запали ему в душу. Тем не менее, он беспокоился, но не за себя, а за принцессу, которая могла, чего доброго, наделать глупостей и осложнить жизнь себе, а что будет с ним самим
Он присел на край постели и задумался. Честь не позволяла ему переступить через чувства, но эти же самые чувства толкали его на безумства. В голове промелькнула сумасшедшая мысль что если не упираться набегающим на него чувствам, пуститься по течению жизни, а потом придти к королю и с повинной головой, раскаяться, все рассказать и во всем сознаться. Он же, как никак, отец! Не станет же он казнить его и проклинать дочь?!
Хотя
Тут Филипп вздрогнул. Людовик сильно изменился, причем, не в лучшую сторону. Об этом многие, знавшие его ранее, говорили, правда, тихо и полушепотом. Власть сильно меняет человека, портит и коверкает его до неузнаваемости. А сколько было примеров, когда таких же, как он, казнили за покушение на королевскую честь
Де Леви встал и снова прошелся по комнате, подошел к окну и, высунувшись, вдохнул теплый осенний воздух, напоенный ароматами спелых яблок, росших в королевском саду. Голова немного закружилась, ему стало тепло и приятно, а в голове снова промелькнула коварная мысль, пронзившая его мозг яркой вспышкой молнии.
«Это же вариант! громкий голос, звучавший внутри его головы, наполнил его сознание. Тебя проклянет король! Ты станешь изгоем, на тебя всем станет наплевать! Ты сможешь уехать далеко-далеко, отсидеться, возможно, изменить свое имя и судьбу. А потом, когда все о тебе забудут и даже похоронят в своей памяти, ты сможешь исполнить клятву, данную Гильому! Лучше в душе своей знать, что ты честен, чем слышать от окружающих, но знать, что ты бесчестен и забыл о воле покойного друга».
А Констанс? Как же она?..
Филипп почесал подбородок и улыбнулся. Не исключался вариант, что ее отец, король, смилостивится и выдаст ее замуж за него. Тогда
Бред и ахинея плюнул на пол де Леви. Король у нас витает в облаках и думает только о своей выгоде. Я должен пойти к ней, объясниться, вымолить прощение и со спокойной совестью уехать
Констанс медленно прогуливалась по тенистым аллеям. Шлейф ее платья был игриво наброшен на локоть, но, все-таки, соответствовал понятиям приличия и этики того времени ножек и туфель не было видно. Она прислушивалась к шорохам, издаваемым камешками, шевелившимися под ее ножками. В руке она держала свежесрезанную розу, от ее крупного и пышного бутона шел такой упоительный аромат, что слегка кружилась голова. Настроение у Констанс было превосходным и тому были причины Матье де Бомон, один из рыцарей и командиров королевской охраны, словно походя обмолвился ей о том, что некий предмет сегодня придет в сад для встречи с неизвестной особой. То, с каким видом это сказал Матье, можно было и не сомневаться. Его изощренная мимика, закатывание глаз и томность вздохов была притчей во языцех.
Принцесса прошла в самый отдаленный и тихий уголок сада, дорожка здесь изгибалась вдоль больших кустов дикого шиповника¸ посаженного, по преданию, самой Анной Киевской ее прабабушкой. Шиповник разросся и никем не окультуренный практически полностью закрывал эту часть сада от посторонних глаз. Маленькая, но красивая и уютная беседка расположилась сразу за зарослями этого красивого растения.
Старая каменная кладка беседки местами была полностью покрыта мхом, колонны ее затянули многолетние виноградные лозы, гроздья темных и спелых ягод нависали отовсюду и наполняли беседку невероятной гаммой ароматов.
Констанс вошла внутрь и заметила большую и довольно-таки широкую каменную скамью, изготовленную грубо из здоровенного куска посеревшего от времени мрамора.
Девушка присела на краешек большой скамьи, поднесла к носу розу и вдохнула ее нежный аромат. Мысли ее были заняты Филиппом де Леви, в голове так и крутились слова ее отца, оброненные им более года назад на турнире: «Смотри, дочка, каков молодец! Чем не жених тебе».
Она фыркнула и жеманно повела плечиком, но все-таки бросила быстрый взгляд на красивого и статного юношу, со всей учтивостью склонившего свою голову перед трибуной, на которой сидел король Франции со своим многочисленным семейством и знатнейшими сеньорами домена.
Высокий, рыжеволосый гигант показался ей обычным худородным выскочкой, но его открытый и смелый взгляд, лучистость голубых глаз сразу же привлекли внимание Констанс. Она стала следить за каждым его поединком и настолько увлеклась, что несколько раз вскакивала со скамьи и испуганно вскрикивала, когда ей казалось, что юношу могут выбить из седла соперники. Казалось, что и он почувствовал ее переживания, а ее мысли и мольбы, адресованные к Господу и Деве Марии, придавали ему дополнительные силы и служили еще одним щитом, закрывавшим его от ударов копий соперников-поединщиков.