Анна Фурсова
Счастье в мгновении. Часть 3
Глава 1
Милана
С душевным потрясением и ноющим от усталости сердцем, я судорожно хватаюсь за ладони брата и, тряся, перекладывая на них невыразимое волнение, в глубоких мозговых извилинах предчувствую недоброе событие.
Питер, что, что с Даниэлем? Что тебе сказала Анхелика? Скользящая по лицу Питера тревога и зловещее завывание ветра вкупе наводят на меня ужасные мысли, чернотой очерчивая их углы.
Подавив охватившую мятежность, он, после недолгой минуты обдумывания, уверяет меня спокойным голосом, дабы не приводить в состояние излишнего беспокойства:
Милана, во-первых, не паникуй, он кладет свои руки на мои плечи, во-вторых, точных новостей нет известно лишь то, что он оставил перед уходом записку, взял с собой какие-то вещи и паек с едой. Это всё, что я понял из слов его матушки, с трудом переведенных ею на английский.
Но, но, но Единственное, что выходит из меня. Я отхожу на шаг назад и молитвенно поднимаю глаза к небу, умоляя черные небеса прогнать из моей жизни непрерывную цепь адских явлений, облекаемых на неминуемую гибель.
А в записке, в записке, что?.. волнуюсь я, каким-то чувством виня себя не ушел ли он по моей вине?
Я так и не понял. Питер схватывает мои запястья и прижимает трясущиеся, как земля по вине извергающегося вулкана, ладошки к своей груди.
Мы во всем разберёмся. И с напряжением начинает он и замолкает. Нет без «и»! Что-то интуитивно мне подсказывает, что он не всё передал. А вдруг, он совсем не разобрал ее слов? Английскому языку Анхелику обучал Даниэль и то по моим словарям, которые я давала ему. Съезжу к ним сама домой, как прибуду в Мадрид.
Анхелика только это сказала тебе? Или что-то еще? говорю и следом глубоко вздыхаю. Этот долгий день, как океан, шатающий меня по волнам от одного берега невыразимой радости к другому гнетущим чувствам.
В знак утверждения Питер мотает головой и, глядя в мои глаза, вслух выражается:
Сеньорита крайне переживает. А ко всему к этому Мэри или Мэдисон, как там её, заболела. У неё озноб, кашель, горло Я непроизвольно создаю губами букву «о». Бедняга. Как же она умудрилась простыть, всё время сидя дома?
Как будто ожидая последующего моего вопроса, он считывает мысли, спокойно отвечая:
Игралась, сидя под включенным кондиционером.
О боже, печалюсь я, что же творится у них Им нужна моя помощь, Питер! переживающе выражаюсь я.
Мы навестим их завтра, договорились? Он ведет себя со мной, как мама, успокаивающая ребенка. Могу лишь я один, чтобы не возникло проблем Ты понимаешь. Но в обмен ты перестанешь всё воспринимать так близко к сердцу?! и спрашивает, и утверждает брат.
Но я застлана путающимися предположениями, что продолжаю и продолжаю:
Как бы им помочь, как бы узнать, куда ушел Даниэль и зачем он ушел, что заставило его уйти? А если из-за меня? Да я не прощу, не прощу Я делаю несколько вдохов и выдохов. Внутренний компас подсказывает неладное.
Питер живо выразительно восклицает, выбрасывая меня на поверхность из этого океана:
Милана, я никогда не понимал: откуда в тебе столько переживаний, пессимистичных мыслей?
Я пожимаю плечами, задумываясь над этим вопросом. Питер прав. При каждой ситуации, в которой что-то развивается по незапланированному сценарию, я впадаю в отчаянность и, не удерживая себя во всепоглощающих эмоциях, паникую до потери пульса. До чего же эмоциональной является моя натура! Стоит только произойти какому-то негативному событию в жизни, как мое тело подчиняется мозгу. И с возрастом эта проблема только возрастает. Раньше я бы винила в этом внешние обстоятельства, а сейчас, благодаря моему накопившемуся, хоть еще и маленькому жизненному опыту, я осознаю, что в этом состоит моя ошибка. Сказать, что это легко побороть нетрудно, но в реальности для меня взять себя в руки и перестать себя накручивать предстаёт сложностью. На то она и жизнь, чтобы все время бороться со своими страхами и нерешимостью, переживаниями и страданиями, строя каменный прочный мост под названием «Гармония и любовь».
Хороший вопрос, Питер.
Успокаивающим голосом заявляет брат, прикасаясь пальцем к кончику моего носа:
Никуда он не денется, наш мОлодец, выделяет он с юмором последнее слово. Может, человек хотел побыть один в конце концов и ушел в поход, чтобы увлечь себя философскими мыслями о жизни или вовсе он с головой в работе сейчас, а мы подняли бум Всё образуется, улыбается он, я полностью в этом уверен! Такие обстоятельства не должны заставлять тебя падать! И ты же не одна! Посмотри, какая у нас мощная команда из четырех умных мозгов, один из которых стратег-бизнесмен! восклицает он, что приносит мне нужную дозу утешения. Питер умеет уничтожать ипохондрию.
Да улыбаюсь я доброй улыбкой. И так каждый раз после разговора со своим братом. Спасибо тебе! Ты знаешь, как поддержать. Я почти успокоилась. И ты сделал всё, чтобы унять мое растревоженное сердце.
Он понимает меня. Что может быть ценнее в слушателе?
Мы без слов обмениваемся тёплыми взглядами.
Взираю на него можно счесть, что он плавает в воспоминаниях, которые оказывают на него влияние в виде странной, неподходящей к месту, улыбке на лице. Что же заставляет его улыбаться?
Я не удерживаюсь:
А какой ключ у этой улыбки?
Он оставляет мой вопрос без ответа, делая гримасу, подразумевающую: «Ты знаешь, о чем я подумал». Предположу, что подумал он ни как иначе, как о нашем детстве и в нем проблеснуло какое-то воспоминание, где он успокаивал меня и кормил сладостями.
My sister, идём в машину?.. Юморист снова в деле. Боюсь, что нас успели потерять как Анхелика внука, оглядываясь на машину, сообщает Питер.
Да, my brother! несомненно соглашаюсь я, соображая, что в словах Питера, правда. Ритчелл и Джексон наверняка забили тревогу.
Быстрым шагом мы с Питером направляемся к автомобилю, а я продолжаю думать о Даниэле. Мне не даёт покоя тот момент, когда Джексон, в Италии не дал мне в руки звонящий мой телефон, чтобы поговорить с Даниэлем, и я услышала от пропащего всего лишь одну фразу и то обрывисто: «Случилось» Но что случилось, у кого случилось, где он сейчас, остаётся непонятным. Однако я не хочу заходить за границы тревожного состояния, загонять себя в угол дурных размышлений и буду верить в лучшее.
Питер открывает мне дверцу, и я наблюдаю улыбающуюся Ритчелл, распускающую лучи солнца, и счастье, написанное на лице Джексона.
Я усаживаюсь, нечаянно хлопнув за собой дверь.
Секунду и подруга смеётся заразительным смехом, который подхватывает Джексон. Усмехаясь, он шуточно толкает в плечо Питера, садящегося за руль:
О-О-О тянет подруга, вернулись
Я молчу, слегка улыбаясь, не совсем соображая такой живой реакции этих обоих на наше возращение.
Я не понял, Питер. Могу полюбопытствовать? Ты просил одну, смеётся Джексон, заражая Ритчелл, одну минутку обсудить с моей девушкой, волнующие тебя, какие-то там вопросы. Но ваша минутка, даже нет, Джексон, подбирая нужное слово, бросает короткие взгляды на всё, что лежит в области его зрительного фокуса, «минутища» по каким таким часам была отсчитана? Это ж надо так смешным голосом выражается он. У вас там что, состоялся разговор века?!
Джексона разносит не на шутку. Редко я слышу такой смех. Одаренным несметным количеством шуток у нас является его брат, а не он. Или они поменялись местами? Если сравнивать нашу первую случайную встречу с ним на благотворительном вечере и состояние его духа в настоящую секунду выглядит впечатляюще. Словно совершенно иной человек. Счастливый?
Питер спокоен, улыбчив, но его тяга к сарказму для противостояния насмешкам Джексона совсем не проявляется.
Никак нет, отвечает в здравом смысле старший Моррис, оставляя своё внимание другим мыслям, и поворачивает ключ в замке зажигания.
Я обвожу его взглядом и он, увидев меня в зеркале заднего обзора, замечает мое донесение ему глазами не говорить в эти минуты о Даниэле. «Не желаю испортить ту блаженную радость, которую испытывает Ритчелл».
Поскольку решено было сделать этот вечер праздничным в честь помолвки моей подруги и Питера, то и какие бы предположения ни приходили бы мне на ум о местоположении Даниэля, я блокирую их и доверяюсь мысли, что он совсем скоро вернется и ему действительно захотелось побыть наедине с собой.
Правда, подруга, о чем дискутировали? пододвигаясь ко мне ближе, спрашивает Ритчелл, не отводя своего взгляда от кольца на пальце и переставляя руку в разное положение, оценивая сверкание драгоценного камня.
Я смотрю на Питера, задумчиво глядевшего в пространство, отвечая с деланой беспечностью:
О тебе, о ком же ещё и натягиваю улыбку, чтобы она не подумала о чем-то другом. Я приобнимаю счастливицу, прижимая ее щеку к своей, и еще раз проговариваю, как неистово счастлива за нее.
Ритчелл, ослепленная бурным потоком радости, загорается светом, словно неоновая подвеска.
Даже так? Обо мне? хихикает она, завязывая волосы в короткий хвостик.
Питер не набирает скорость и едет медленно, словно какие-то мысли не дают ему покоя, но он всеми силами старается не показывать этого и не позволяет себе утонуть в них.
Милая моя, я говорил сестренке, что в день бракосочетания ты будешь у меня самой красивой!.. с чувством выпаливает Питер, поддерживая тайну нашего истинного с ним разговора, влюблённым взглядом пронизывая любимую в отражении зеркала. Джексон, напомни-ка путь к твоему дому, и сменяет тему, поправляя ворот рубашки.
Взаимоотношения двух братьев не перестают меня бесконечно радовать, помня, что было несколько лет назад их постоянные, ежечасные ссоры в отсутствии причины.
Ты не удосужился запомнить дорогу к великому?.. подтрунивает Джексон. Его игривое и веселое настроение переносится на каждого из нас, но я все равно не отпускаю из головы тянущую душу мысль. Вот так ты проявляешь глубочайшее уважение! шутит Джексон и включает на телефоне навигатор.
Джексон, смеется под нос Питер, я там был один раз. О-д-и-н, по слогам произносит он, постепенно возвращаясь в свой постоянный образ. Думаешь, что я обладаю феноменальной памятью и помню всё до точности?.. Путь в твои хоромы лежит через леса, горы и луга, как в той сказке: «В тридевятом царстве в некотором государстве жил был король»
Сидящий рядом строит смешную гримасу, не унимаясь подкалывать брата:
Минуточку, прозвучала ошибка в титуле. У меня более высокий ранг. Я император.
Мы хохочем с Ритчелл над этой словесной дуэлью.
И где же тогда ваши регалии, император?!
Замкнувшись в молчании, через несколько секунд Джексон все же отвечает:
Основные ношу при себе. Государственный меч мой брат, скипетр и держава Ритчелл, государственный щит моя любимая.
Приятная волна разливается по телу.
На всех троих улыбка. Джексону не характерны такие выражения. О чувствах при всех он редко, когда говорит, а то и вовсе скорее промолчит. Сегодня же какой-то особенный день.
А корона? спрашивает подруга и достает из сумки воду. Самое-то главное.
Дорогая, подхватывает второй шут, корона-то это он сам.
Проходит двадцать минут.
Мы с Ритчелл смотрим фотографии, сделанные в Италии, я рассказываю ей о наших приключениях с Джексоном, братья обсуждают между собой, как сократить путь, так как пробка вследствие аварии грузовика с легковым авто, загородившим всю дорогу, не рассасывается.
Внезапно Питер с чувством восклицает:
Посмотрите: на горизонте повисла кровавая луна!
Я тут же раскрываю окошко:
Какая таинственность! Какой-то страх она нагоняет!
Питер ловит на лету мои слова и дает им продолжение страшным глухим низким голосом:
Ужас, струящийся по кровяным путям, пробирается до мозга, разрисовывая образы демонов
Ритчелл мгновенно отзывается:
Пиииитер! Прекрати! И правда, ужасом повеяло.
Я смеюсь и говорю:
Не могу насмотреться на этот демонский окрас Она манит, манит в чудовищную неизвестность
Ритчелл закрывает мне ладонью глаза, на что я сопротивляюсь:
Милана, хватит! Не смотри больше! Мне страшно!
Мисс Джеймс с детства боится луну. И в дни полнолуния плотно закрывает все шторы, чтобы ни один крохотный лучик света не пробрался в ее комнату.
Мы с Питером не прекращаем придумывать сравнения колесницы ночи, предстающей в таком окрасе, с проявлением духа дьявола.
Джексон, ну скажи им!
Моррис младший нахмуривает брови, делая серьезное лицо:
Император приказывает: закрыть все окна и включить музыку! Снизить страх у невесты! И дополняет: Ритчелл, в каком обществе мы оказались с тобой. Писатели они ж особые субъекты общества, обращающие внимание на такие мелочи, незначительные вещи и детали, природные явления, которые обычные смертные никогда не замечают или не придают им веского значения.
А ты не замахивайся-то на писателей. Не только писатели немного тронутые умом и бывают недалёкие, в мире такими странными могут быть и поглощенные работой роботы-бизнесмены, которых волнует только количество сделок и высокая планка результатов за месяц, тонко и метко стреляет Питер. К тому же среди нас моя сестра по перу. Поосторожнее, дополняет, акцентируя внимание на мне.
Джексону не нравится прямой намек на его скверный характер и привычку работать сутками, и, что меня шокирует, он оставляет слова без комментариев и нажимает на магнитолу, в которую вставлена флеш-карта Питера. Начинает играть песня «Moon River» Barbra Streisand. И автоматически мы вчетвером оглашаем первые ноты песни:
Moon river, wider than a mile1 После короткой паузы, продолжаем также: I'm crossing you in style someday2
Смехом заполняется всё пространство машины.
Из всех голосов лишь голос Джексона, богатый обертонами, бархатистыми, вибрирующими звучаниями, которые обладают непреодолимой силой внушения, пленительно с плавностью и четкостью звуков раздается, западая глубоко в грудь, и мелкой дрожью касается кожи.
О-о-о, с иронией выдает Джексон, какая старина на твоей флешке! Тысяча девятьсот шестьдесят первый год.
И что? фыркает он. Я парень консервативных взглядов. И мне нравится всё старое.
Как и я, подхватываю я мысль брата. С подросткового возраста тяга к старинному, веющему дыханием чего-то древнего, диковинного, антикварного, будь то это одежда, литература, музыка, искусство стала заметно увеличиваться и во мне.
Ну и старики, а мы с Ритчелл идём вслед за временем, а не остаёмся в прошлом, оживленно молвит Джексон и с видом историка изрекает в форме короткой лекции: Песня была написана для фильма «Завтрак у Тиффани». Романтическая комедия, где в главной женской роли Одри Хепберн. Столько о нём слышал положительной критики, но ни разу не смотрел. Питер и Ритчелл кивают словам Джексона, что не видели экранизацию.
А давайте его посмотрим, как приедем? в припадке радостного безумия окликается Ритчелл, пылающая душа которой во всем, что с ней ни происходит, видит только одно: любовь, странствуя вслед за нотами, на совершенно другой планете и не имея контроля над своими словами.
Да вы что! я настолько удивляюсь, что чуть пододвигаюсь вперед и громче с энтузиазмом договариваю: А я смотрела тысячу раз! И помню-помню, что звонко начинаю, крепко держа при себе знания истории моды, что меня разрывает на части этим поделиться, и я немного заикаюсь, говоря слишком-слишком быстро: что з-знаменитое маленькое черное платье, в котором удосужилось играть главной героине, было создано самим Юбером де Живанши, поднимаю голос, французским модельером, основателем модного дома «Givenchy». Вы что! Вы что! Не знали?!