На рубеже XIXXX веков Европа воспринималась художниками разных стран, не скрывающими своей приверженности символизму и модерну, и как поэзия истории, и как нечто неотделимое от одухотворённости природы. Парад флоральных мотивов, включаясь в изысканные орнаменты австрийца Климта, обогащая причудливые растительные комбинации чешского плакатиста и декоратора А. Мухи, превращаясь в ведущий мотив стеклянной пластики француза Э. Галле, поражая свежим поэтическим взглядом на живую природу в фарфоре Роял Копенгаген, создавая оптимистическое разнообразие в ювелирных изделиях российской фирмы Фаберже, превратился в некую объединяющую европейцев функционально-жизненную и эстетическую реальность. Согласно эстетике модерна это постоянное присутствие природы символизировало непрекращающееся движение жизни, её живую бесконечность. Хотя ещё предстоит выяснить, в какой мере такую тональность стимулировали образцы искусства Востока, ясно, однако, что многое зависело от европейских источников, от взаимодействия различных областей европейской культуры.
Так что на переломе XIXXX веков обращение к растительным и анималистическим мотивам в архитектуре, прикладном искусстве, живописи, графике, скульптуре знаменовало собой присутствие природы в воображении и повседневной жизни европейца. Это многообразие, символизируя её динамическое единство, которое утверждалось как одна из континентальных идей, немало отличалось от пейзажного акцента в искусстве романтизма.
* * *
Романтизм и символизм активно и своеобразно повлияли на судьбу интегративных процессов в европейском искусстве. Они вошли в его мир под знаком увлечённого созидания европейского пространства. Высвечивая красоту и неповторимость национального, они одновременно в разных ракурсах преодолевали географические, социальные, психологические барьеры, препятствующие обретению европейской культурой динамизма и духовной свободы.
И очень часто за всеми этими достаточно разными импульсами, достижениями, исканиями была мысль о европейской общности или её подспудное переживание.
Искренность прерафаэлитов
Впервые опубликовано: Искренность прерафаэлитов // Собрание. 2014. 1. С. 9299.
Первая и пока единственная выставка английских прерафаэлитов в России получила поистине феноменальный отклик. Взволнованная атмосфера ощущалась и на многолюдном открытии, и тогда, когда молодые люди шли и шли на встречу с английскими и американскими кураторами выставки, и в полярной реакции газет, журналов радиостанций. Оказавшись лицом к лицу с оригинальным творчеством, в котором поэтическая загадочность сочеталась с наивностью, а мистические прозрения с доскональной оптикой изображения, московская публика были заинтригована. Слишком непривычным был для нее и характер живописного письма с преобладанием локальных цветов, и сближения сцен реальной жизни с мотивами религии и мифологии, и многочисленные картины, посвященные женской красоте, теме любви.
Редко приходилось видеть широкую выставку национального искусства, столь органичную в своей эмоциональной и поэтической тональности. Искренность, гуманитарное приобщение к литературе и истории, естественно, не были гарантией творческих удач, но как и просветленный колорит большинства полотен создавали атмосферу человеческой озаренности. Как замечает Э. Лаевская: «Прерафаэлиты основываются на опыте примитива», они рассказываю сюжет, как бы иллюстрируют его. При этом они хотят быть верными правде изображенного сохраняют точность костюма, детали, доходят до археологической скрупулезности. Они подражают чистым не смешиваемым краскам старинных мастеров, разрабатывают свою технологию, приближающую станковую картину к фресковой живописи»[36].
Активность живописного чувствования, вновь и вновь возникающий экзотический колорит Евангельского Востока или Средневековья, и главное поэзия потаенной или открыто эмоциональной жизни личности, побуждает интерпретировать искусство прерафаэлитов как всплеск национального романтизма. В середине XIX века живопись нескольких европейских стран тяготела к романтическому мышлению. Творчество английских прерафаэлитов оказалась самым представительным их пришествием. Наглядно демонстрируя эту ситуацию, московская выставка корректирует представление об узком диапазоне английской живописи после Тернера.
Интересна в этом смысле историческая динамика в английском искусстве. Еще во второй половине XVIII века английские пейзажисты ярко и энергично ощутили романтический дух мироздания. Создавая озаренные фантазией сочетания неба, лесов и полян, они дерзко противопоставляли темные массивы и озарения света, интригующе обнажали прорывы между деревьями, манили далекими перспективами рек и облаков. Не имеющее аналогий романтическое цвета представление Уильяма Тернера вновь, после Блейка и Фюсли, сделало пейзаж эпицентром национального романтизма. С известным опозданием по отношению к французским и немецким открытиям, прерафаэлиты вернули свойственный романтизму живой отклик на мир, представив человека жаждущим любви и красоты рыцарем, мечтателем и страдальцем. Тем самым был восстановлен исторический баланс английского романтизма.
В этой активно обрученной с миром живописи много не стандартного в том, как найдено место романтического героя в пейзаже или интерьере. Оживляя фигуры красочными ударами, намечая по примеру проторенессансных мастеров горизонтальную протяженность или арочную конфигурацию картины, прерафаэлиты без излишней тяжеловесности связывали её с архитектурой. Имеющая арочное завершение картина Джона Миллеса «Ариэль завлекает Фердинанда» (18491850), сюжет которой перекликается с шекспировской «Бурей», могла бы восприниматься как книжная миниатюра, но благодаря своей цветовой энергетике работает и на дальнее расстояние Художник сосредотачивает внимание зрителя на акцентированной красным и розовым цветом фигуре юноши, пролагающего свой путь среди нежной зелени весенних деревьев и трав. Мириады духов пытаются сбить с пути потерпевшего кораблекрушение путешественника, но вопреки им он продолжает свое искательство.
Примечания
1
Хренов Н. А. Культурологический смысл символизма как художественного направления рубежа 1920 веков // Символ как художественное направление: взгляд из 21 века отв. ред. Н А Хренов, И. Е. Светлов, М., 2013.
2
Символизм. Новые ракурсы / Межинститут, науч, группа «Европейский символизм и модерн»; сост. и отв. ред.: И. Е. Светлов. М.: Канон-плюс, 2017; Эпоха символизма встреча литературы и искусства Институт мировой литературы РАН им. А. М. Горького, Государственный институт искусствознания, Межинститутская группа Европейский символизм и модерн составители М. А. АриасВихиль, К. Л. Лукичева, И. Е. Светлов М.: Азбуковник, 2016
3
Royal academy of art. London, 2003. См: Pre-Raphaelite and other masters: the Andrew Lloyd Webber Collection
4
Раздолъская В. И. Европейское искусство 1920 в. Классицизм. Романтизм. СПб., 2009.
5
Там же.
6
Грибоносова-Гребнева Е. В. Символизм в тени реализма. О некоторых тенденциях в отечественном искусстве 1920-х годов // Символизм новые ракурсы. М., 2017.
7
Сарабьянов Д. В. Стиль модерн. Истоки. История. М., 2014.
8
Символизм и модерн феномены европейской культуры // Отв. ред. И. Светлов. М., 2008.
9
Ротенберг Е. И. Западноевропейская живопись 17 века. Тематические принципы. М., 1989.
10
Ющак В. Отражение в художественной критике перемен в польской живописи на рубеже 1920 вв. // Художественные процессы в польском и русском искусстве 1920 вв. М., 1978.
11
Кантор Е. Каспар Давид Фридрих // «Советская графика» 6, 197980, стр. 312.
12
Герман М. Импрессионисты. М., 2004. С. 16.
13
Энциклопедия символизма. М., 1998. С. 141.
14
Gustave Moreau par ses contemporains. Paris: Les Editions de Paris, 1998. P. 67.
15
Op. cit. P. 111.
16
Свидерская M. // Каталог выставки «Лики истории в европейском искусстве XIX века». М., 2010. С. 3.
17
Батракова С. Искусство и миф. М., 2002. С. 5.
18
Лукичева К. Живопись и литература: проблема интерпретации визуального текста в творчестве Гюстава Моро // Вестник РГГУ. 2007. 10. С. 220.
19
Карпова Т. Творчество Г. И. Семирадского и искусство позднего академизма: автореф. дис. докт. искусствоведения. М., 2009. С. 1.
20
Карпова Т. Творчество Г. И. Семирадского и искусство позднего академизма С. 29.
21
Броновицкая А. Творческий метод Берн-Джонса и тенденции историзма в английской художественной культуре второй половине XIX века: автореф. дис. канд. искусствоведения. М., 2004. С. 1213.
22
Gustave Moreau, George Rouault: Souvenirs datelier. p. 28.
23
Ibid.
24
Ibid..
25
Rouault G. «Gustave Moreau», LArt et les artistes (numéro special consacré à Gustave Moreau), n° 66, avril 1926. p. 225.
26
Gustave Moreau, Georges Rouault: Souvenirs datelier. p. 30.
27
Geffroy G. «Le Salon des Champs-Élysées», Le Journal, n° 1665, 19 avril 1897. 5 p.
28
Hamel M. «Les Salons de 1897», La Revue de Paris, 15 juin 1897. p. 797.
29
Désiré L. «Le Salon des Champs-Élysées», La Justice, n° 6313, 20 avril 1897. p. 1.
30
Gustave Moreau, Georges Rouault: Souvenirs datelier. p. 30.
31
Gustave Moreau, Georges Rouault: Souvenirs datelier. p. 30.
32
Gustave Moreau, Georges Rouault: Souvenirs datelier. p. 30.
33
Sertat R. «Revue artistique. Le Salon des Champs-Élysées à vol doiseau», La Revue encyclopédique, n° 107, 15 mai 1895. note 1.
34
Кожина Е. Романтическая битва. Л., 1969. С. 78.
35
Оконьска О. Выспянский. М., 1977. С. 29.
36
Э. Лаевская. Англия. Изобразительное искусство // Искусство XIX века. Том 3. СПб., 2004, С. 35