Нет. С ведьмами у меня разговор простой инквизиторский. Двухлитровая клизма со святой водой и розги.
Это, пожалуй, лишнее.
Хохочу и жду, что еще выдаст Глеб, но он пропадает из Сети. Экран гаснет, в нем возникает бледное небо и черные ветки, а я с ужасом обнаруживаю, что слишком много о себе нагородила.
Звонит Алина, просит купить творожок для Бори, и я вру, что не могу говорить, потому что начался урок.
Прогуливаюсь по парковым аллеям, долго стою на пешеходном мостике, вглядываюсь в мутную воду главной городской речки и любуюсь доживающими свой век фонтанами. Несмотря на тепло, в воздухе явственно ощущается осень, и в душу проникает грусть с нотками уныния.
Кажется, он тоже слился. Совсем как Артём, когда узнал неудобные подробности.
Прибавляю шаг, спешу к остановке и ныряю в подошедший троллейбус. Плюхаюсь на сиденье, протягиваю кондуктору ученическую карту, и телефон в ладони снова оживает:
Прости, пришлось забежать в школу. Отдать им фотки. На чем мы там остановились?
Нестерпимо хочется плакать, и в носу щиплет, но я улыбаюсь:
Ты собирался рассказать, почему ты аутсайдер.
Это долго, и писать сейчас сложно.
Запиши голосовое.
У меня дурацкий голос.
Да ладно. Не верю.
И правильно делаешь. Он у меня обычный.
А у меня нет. Поэтому я не общаюсь голосовыми.
Ого! Теперь мне ужасно любопытно его услышать.
Нет уж. Лучше без этого.
Ты что, меня стесняешься? Я же вообще фиг знает где и даже не знаю, свое ли фото ты мне прислала.
Я никого не стесняюсь! Просто не хочу!
А знаешь, что я в начале подумал, когда ты комменты стала писать? Что ты парень, прикидывающийся девчонкой. По правде говоря, я до сих пор не уверен, что это не так.
Эй! Ты совсем, что ли? Какой я парень?
Ну, тогда просто запиши хотя бы два слова, чтобы я понимал, что ты та, за кого себя выдаешь.
Он опять попал в точку: я стесняюсь до одури, но показаться совсем забитой тоже не вариант. Откашливаюсь, хриплю в микрофон: «Привет, Глеб. Я не парень» и быстро отправляю ему.
Достаточно?
Тут же прилетает ответ: «Привет, Нелли. У тебя классный голос».
Подношу динамик к уху и под гневным взором сидящей рядом бабушки несколько раз прослушиваю шесть простых слов. Вот уж у кого действительно классный голос: приятный, веселый и уверенный. И паранойя тут же услужливо поднимает голову.
Ты не ответил, почему ты аутсайдер.
Потому что у меня с вот тем придурком, чью могилу я тебе показал, была вражда. Но он звезда школы, а я не звезда. Поэтому все были за него и против меня.
Как знакомо. И почему же ты не звезда?
Не знаю. Наверное, нет данных.
Как это нет данных? Я же тебя видела. Ты похож на блогера.
Ты говорила, на ботана.
Хорошо, на ботана-блогера.
Мне, конечно, приятно, что ты все-таки сказала что-то хорошее обо мне, но для того, чтобы быть школьной звездой, нужны другие данные.
Это какие же? Тема настолько животрепещущая, что я дергаюсь, и бабушка слева грозно цыкает. Есть соображения на этот счет?
Ну, я не знаю Наглость? Самомнение? Эгоизм? Так запросто не скажу, но явно не то, чем я могу похвастаться. А похвастаться я могу только тем, что за все эти годы так и не прогнулся под них. Тебе, может, будет смешно, но я считаю это, наверное, своим самым большим достижением.
Мне не смешно. Потому что я отлично понимаю, о чем ты говоришь.
Правда?
Ага.
Автоинформатор бодро объявляет название остановки и вынуждает прервать увлекательную переписку. Спешно прощаюсь с Глебом, прячу телефон в карман рюкзака, вытираю о джинсы вспотевшие ладони и, растолкав локтями попутчиков, выпрыгиваю из средней двери.
Глава 8. Глеб
Интересно, а есть ли у меня на самом деле, как выразилась Нелли, «данные», чтобы стать звездой школы? Чисто гипотетически. Предположим, все сложилось бы не так, как сложилось? Если бы я не ввязался в тот конфликт с одноклассниками Гошиной сестры? Если бы подружился с Сашей Макаровым? Нет, понятное дело, что я не мог не заступиться за маму и с Макаровым никогда в жизни не подружился бы, но меня, главным образом, интересует собственный потенциал. Ведь, как ни крути, нужно признать, что Макаров личность. С его мнением считались, его боялись, каким-то непонятным образом он вынуждал людей делать то, что он хочет. А еще Макаров был яркий с внешностью ему повезло, но это даже не основное. Он всегда держался так, словно весь мир был создан именно для него, поэтому всё и все вокруг должны соответствовать его ожиданиям. А если не соответствовали, то немедленно выбраковывались. Вот как я, например.
Учился Макаров средне, на трояки, но это никого не смущало, словно ему достаточно было быть просто Макаровым. Учителя относились к нему с осторожным уважением, не цепляя лишний раз и не заваливая, словно безоговорочно принимали его неприкосновенность и исключительность. У Макарова была, конечно, богатенькая семья, но вряд ли дело заключалось только в этом. Кулыгин вон тоже сынок какого-то дипломата, но тихий, скромный и безобидный. А, раз безобидный, значит, и считаться с ним необязательно. Тогда как Макаров, чуть что не так, немедленно лез в бутылку, качал права и выставлял своих обидчиков в самом неприглядном свете.
А еще Макаров любил и умел командовать. Часто ему достаточно было одного взгляда, чтобы отдать приказ своей шобле, а без его одобрения те и шагу не могли ступить.
Поэтому я не кривил душой и не хвастался, говоря Нелли, что горжусь тем, что не прогнулся под всю эту систему. Но мне действительно было гораздо легче жить со статусом изгоя, нежели стать шавкой Макарова. Сама мысль о том, чтобы угождать против собственной воли, казалась настолько омерзительной, что ради самоуважения я был готов терпеть стычки и насмешки. Ведь, пойдя на попятную, я превратился бы либо в такого же шакала, как и его дружки, либо в дрожащую мышь, что в обоих случаях полностью противоречило моим взглядам на то, каким должен быть человек.
Да, мои знания о мире черпались из кино и книг, но там везде было о том, что даже если на долю героя выпадали страдания, то он никогда не должен был «опускаться на колени» и «целовать сапоги». Как-то раз по малолетству я даже с мамой спорить стал, доказывая, что стоять на коленях унизительно. И тогда она, яростный противник телесных наказаний, хорошенько отхлестала меня косынкой, как только мы вышли из церкви, ведь мне приспичило заявить о своей героической позиции именно там. Но потом успокоилась и, выслушав, объяснила, что вставать на колени можно и нужно только перед теми, кого любишь и уважаешь. Потому что это жест не только покорности, но и доверия.
А вообще, мой любимый герой Максимус из «Гладиатора»: сильный, смелый, гордый. Сколько раз, попав в очередную передрягу, я вспоминал, как его держали в клетке и в цепях, как он был вынужден сражаться за свою жизнь и как независимо и гордо разговаривал с цезарем. В такие моменты я воображал, будто я это он, и мне становилось намного проще давать отпор Макарову. Максимус был рабом по обстоятельствам, но не по духу. Вот и я отстаивал свободу своего духа, как только мог.
Ты чего сидишь в темноте? Мама заходит в комнату, и свет резко вспыхивает.
Я зажмуриваюсь. Пока размышлял обо всем этом, не заметил, как монитор ноута погас.
Доклад делаю.
В темноте?
Угу. Пытаюсь представить, как было, когда еще ничего не было.
До Сотворения мира?
Тут пишут, что до момента Большого взрыва ничего не существовало, а пространство и время начали формироваться одновременно.
Глеб, она смотрит с укором, я не собираюсь вступать в полемику со школой и мешать тебе делать уроки, но, просто чтобы ты знал, Бог был всегда и всегда будет. Он является первопричиной всего на свете. И времени, и того, что ты называешь пространством, и всего живого на свете, и нас с тобой. Во всем, что нас окружает, присутствует частица Бога.
А тут пишут, что «в рамках эксперимента по галактической эволюции с помощью спектроскопии был проанализирован состав ста пятидесяти тысяч звезд, и исследование показало, что люди и звезды Млечного Пути на девяносто семь процентов состоят из одних и тех же атомов».
Мама поджимает губы у нас уже были подобные разговоры и каждый раз тупиковые.
Хочешь знать мое мнение? Она снимает со стула белую рубашку и мнет ее в руках. Ты слишком много думаешь, вместо того чтобы прислушиваться к своему сердцу и чувствам.
Серьезно? Ты так считаешь?
Я немало удивлен.
Разумеется. Нет, то, что ты рассудительный и разумный, хорошо, но иногда стоит отпустить себя и довериться сердцу.
Лучше такого не говори, смеюсь я. Если я себя отпущу, то очередного Большого взрыва нам не избежать. Нет, ладно, может, не такого большого, но образования сверхновой точно.
Не нужно ерничать. Ты меня понял.
Я киваю. Я ее понял. Она пытается сказать, что я должен открыть свое сердце для Бога, как это сделала она. Вот только мама понятия не имеет, какая чернота в этом моем сердце скопилась. Лучше даже не трогать.
Отнесу рубашку в грязное? интересуется она, собираясь выйти из комнаты.
Нет! Я вскакиваю из-за стола и забираю рубашку у нее из рук. Еще в ней похожу.
Мама с подозрением косится:
Ты же белое ненавидишь.
Да, но сейчас надо для школы.
Странно, она пожимает плечами. Разве у вас не траур?
Траур. Но мне так надо.
Хорошо. Только постирать ее все же стоит. Воротник грязный и по́том пахнет.
Нормально. Один день доходить можно.
Когда она закрывает за собой дверь, я возвращаюсь к докладу о происхождении Вселенной. Только вместо того, чтобы читать научные статьи, снова думаю совсем о другом.
Все-таки эта Нелли странная. Резкая, вспыльчивая, но не злая. Хочет казаться злой, однако я чувствую, что это наносное уж слишком она прямолинейна. По-настоящему злые люди никогда не признают этого за собой, а она извинилась, что наехала, и, хотя потом наговорила еще всякого про ванильного мальчика и кибервоспитание, поделилась со мной своими личными бедами. Пускай мимолетно и вскользь, но получилось довольно любопытно. Выходит, что она тоже своего рода изгой. А это даже прикольно. Интересно, как она с этим справляется? Есть ли у нее кто-то вроде Максимуса? И кто в ее мире главный злодей? Такой же Макаров или, может, свора бешеных стерв? Скорее последнее. Я точно не знаю, но, как по мне, буллить девчонок могут только конченые слабаки, а Макаров слабаком не был. Впрочем, версия быдла тоже имеет право на жизнь.
Открываю фотографию Нелли и снова разглядываю высветленные белые пряди, рассыпавшиеся по нежному, будто фарфоровому лицу, тонкий изящный нос, густо накрашенные приопущенные ресницы. Смотрю долго и внимательно, пытаясь избавиться от пелены первого впечатления. И разглядеть за всей этой косметикой и позированием ее саму. Зачем? Понятия не имею. Но ее внезапное появление привносит в бессобытийное однообразие каждодневной жизни капельку интриги. А еще мне определенно льстит, что она посчитала меня симпатичным и похожим на блогера. Пусть даже и сказала, что ее от такого тошнит, все равно это немного смахивает на комплимент.
Зеркало в моей комнате есть только на внутренней стороне дверцы шкафа. Открываю его и около минуты критически разглядываю себя, свое лицо и тело, пытаясь представить, как все это вместе выглядит для других. У меня к себе претензий нет. Я просто знаю, что не урод, и раньше этого было достаточно. Но теперь, когда человек составил свое первое впечатление обо мне только по моей внешности, стоило задуматься.
Захлопнув шкаф, быстро возвращаюсь к ноуту и пишу ей в ВК:
Привет. Ну как ты там?
Нелли не в Сети, но, пока я, пялясь на свое сообщение, думаю, что нужно было написать что-нибудь поинтереснее, на аве с ботинками загорается зеленый кружок и невидимая собеседница сразу же открывает мое послание.
Спасибо, все норм. Как сам?
Тоже норм.
Я немного нервничаю, потому что нужно было сначала придумать тему для разговора, ведь мы не какие-то там закадычные приятели, чтобы тут же начать обмениваться новостями или болтать ни о чем.
Расскажи, кто главный в твоем мире злодей? на ходу придумываю я. Кто отравляет тебе жизнь и с кем приходится бороться?
Бороться, она присылает гогочущий смайл. Скажешь тоже.
Значит, ты смирилась?
Считай, что так.
Ну а как же: «Чтобы жить, надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать и бросать, и опять начинать, и опять бросать, и вечно бороться и лишаться. А спокойствие душевная подлость»?
В шутку выдаю цитату Толстого, которую в прошлом году учил для сочинения. Но потом вдруг спохватываюсь, что она может не понять иронию, и кидаю вдогонку веселую рожицу.
С таким бороться невозможно, серьезно отвечает она.
С каким таким?
С тупостью и лицемерием.
И как же ты с этим живешь?
Вот так и живу. Или не живу. Не знаю.
Сильно достается?
Ты не понимаешь! Если вдруг ты подумал, что меня бьют или как-то шпыняют, то очень ошибаешься. То, что я тебе рассказывала, это о другом.
Хм. Ты нарочно разговариваешь загадками?
Нет. Но знаешь, есть такая вещь, как чувство собственного достоинства. И бывает так, что унижение намного оскорбительнее побоев.
Допустим. Хотя побои, честно признаюсь, тоже не сильно приятная штука.
Тебя бьют?
Я их тоже иногда бью.
Снова прилетает смеющийся смайл.
Моего злодея зовут Люда Орлова, но Люда это же не круто. Поэтому она называет себя Миланой. Чуешь уровень проблемы?
И чем же ты ей не угодила?
Фактом своего существования.
Вот просто так? Мой злодей Макаров добивался моего подчинения и никак не мог успокоиться, что кто-то рядом с ним не поклоняется ему, хотя дышит тем же воздухом. А твоя Милана? Чего ей нужно?
Говорю же, она ненавидит меня за то, что я вообще дышу. Не ее воздухом, а в принципе!
Но почему ты ей не противостоишь?
А почему ты не противостоял своему Макарову?
Я пытался. Но он же не один. Так себе аргумент, но уж какой есть. Я ведь не Максимус, чтобы одним взмахом меча отсечь всем разом головы.
Кто такой Максимус?
Гладиатор.
Шикарно. Так вот, я тоже не гладиатор.
А знаешь, что я тут подумал, после нашего с тобой разговора?
Извини, мысли читать пока не умею.
Когда ты сказала, что у меня данные, я подумал, что, если бы очень сильно захотел, то, наверное, мог бы сместить Макарова с его звездного пьедестала, только раньше мне такое в голову не приходило, а теперь уже поздно.
Почему это поздно?
Потому что Макаров умер. Забыла?
И что с того? Король умер, да здравствует король! Что тебе мешает занять его место?
Ты сейчас шутишь?
Ничуть.
Я зависаю с ответом и хочу сначала написать, что я не полководец и мне пьедестал Макарова никаким боком не сдался, но я сам завел разговор и теперь, если соскочу, буду выглядеть болтуном.
Ты сейчас это так сказала, как будто пытаешься взять меня на слабо.
Так и есть.
Жду, что добавит хотя бы скобочку улыбку, но не дожидаюсь. И снова пару секунд торможу.
Ну хорошо. Ты меня подловила. Только знаешь что? Предлагаю пари. Я занимаю пьедестал Макарова, а ты трон своей Миланы. Кто справится первым, тот и победил.
Пф! Это нечестный спор и неравнозначный. Твой Макаров мертв, и воевать потому ни с кем не придется, а Милана вполне себе жива. И корона к ее голове, похоже, прибита гвоздями.
Между прочим, все наоборот. У тебя ситуация намного интереснее. Я Макарову уже в любом случае ничего не докажу, а у тебя есть возможность увидеть, как твой враг встает на колени.
Ты что, детских книжек начитался?
Не без этого.
Хватит, Глеб, отстань. Как есть, так и есть. Чего ты мне голову морочишь?
Это ты мне морочишь. Подкинула дровишек в топку, теперь полыхает.
Внезапно она присылает голосовое. Смеется. Смех у нее тихий, немного хрипловатый.