Я имею в виду Гностицизм. Его пафос построен на остром осознании человеком трагизма существования в этом привычном мире бытования не только его тела, но и мыслей, и чувств. Он испытывает ощущение гибельной замкнутости всех его инициатив, вплоть до тех, которые полагаются в самых истончённых интуициях. Мир есть воплощение косности и мертвящей брутальности даже и до самих небесных глубин.
И только одна, обеспеченная почти неуловимым оттенком духовной интуиции, надежда придаёт смысл существованию такого человека. Он услышал «ЗОВ». Это значит, что для него есть перспектива найти выход из этой давящей замкнутости туда, где и есть свет, в дом, в котором он был рождён и куда ему должно вернуться (и откуда все демиургические кошмары видны как бутафорские). Всё происходящее в этом замкнутом мире бессмысленно. Это подчёркнуто тем, что каждое событие в нём неуместно и является лишь метафорой. Дополнительным свидетельством общности описываемых выше проявлений экзистенциального мировоззрения и гностицизма является, возможно, гностический миф офитов.
В фильме Триера довольно много ситуаций, когда подчёркивается такая искусственность (синтетичность) и неуместность происходящего. Как будто Мир не рождён, а скроен и сшит из мёртвых кусков. В нём нет никакой свободы в принципе.
«Пробуждение к смерти» подобного видения в героине фильма было инициировано гибелью ребёнка. Само то, как это случилось, весьма символично. Символом косности и свидетельством того, что в Мире царит «дух тяжести и косности», и было это падение. Оно продолжалось и дальше в матери.
Мне кажется, что подобная болезнь была присуща (в разной мере) и Розанову, и Бердяеву, и Кьеркегору, и Ницше, и даже Тарковскому.
Но «организм», вырабатывающий гибельные «яды», не может производить сам целебные «бальзамы».
Вызывает чувство печали то обстоятельство, что задыхающийся индивидуум ухитряется сочетать в себе ужас такого существования с культивированием вкуса к нему и сознанием своей принадлежности к узкому кругу избранных чувствовать особенно утончённо.
Дальше следовало бы поговорить о природе тех «бальзамов», которые способны побороть эту болезнь. Но мы вернёмся к этой теме.
ПОСЛАНИЕ О ПРИЗРАКАХ
У одного из моих близких друзей (Майринка, умершего, к сожалению, задолго до моего рождения) есть такие слова: «Ужасают только призраки. Жизнь язвит и жжёт, как власяница, а солнечные лучи духовного мира ласкают и согревают».
То, о чём я пишу сегодня, есть именно «послание о призраках». Едва ли на работе с ними стоит строить модель «превосходного» искусства. Почти все не очень чувствуют и не очень понимают ту абсолютную беспощадность, с которой иногда предъявляется человеку глубинный запрос о его оправдании в бытийном статусе. И расплатой за эту неоправданность (даже не ошибку в выборе: альтернатива может исключаться) может быть то, чего человек даже не может представить, но только предчувствует. Именно об этом, я думаю, и Розанов говорил. Только зачем он на этом Впрочем, пока опустим то, что захотелось сказать.
Ведь у того, кого нет и не было, нет никакой доли в вечности. А какова доля у того, кто сначала «есть», а потом «был»? Здесь даже не обязательно (и не нужно) искать параллели с заезженными представлениями. А искусство ведь не может решить эту проблему. И даже осветить. Оно может только паразитировать на субстанции того страдания, которое претерпевает носитель этой проблемы; не утончая и облагораживая эти страдания, а снимая с его субстанции плёнку, манипулируя которой можно порождать феномены «особого» искусства. Но если мазохист может получать утончённое удовольствие от умеренного и регулируемого страдания, то покажите мне такого мазохиста, который ищет наслаждения в том, что его распиливают вдоль пополам.
Что касается того, что «солнечные лучи духовного мира ласкают и согревают», то мы не поторопимся расшифровывать эти слова «одной левой».
ВОСХОЖДЕНИЕ
Можно было бы надеяться, что восхождение ко всё более высокому уровню манифестации открывает перспективы перманентного приближения к области универсального и утверждает в нём всё более универсальное в человеке. Знаком актуальности этого процесса для человека является и позиционирование себя во всё большей запредельности в этом восхождении, вплоть до того, что интуиция полагает искомое несравненно за пределами всего, что может, всего лишь, раскрываться во всё большей полноте своей универсальности.
И ещё его знак есть интуиция о том, что это Иное и несравненно превосходит всё, что можно постигать в перманентном восхождении ума. И это есть полагание себя в изумлённом умопостигании несравненно высшего, но и в проникновенном, пронзительном и тайном узнавании его в акте чаянной встречи.
Но вернёмся пока к рассмотрению некоторых примеров обретения сущим (человеком) новых модификаций в процессе его трансформации в переходе с одного уровня проявленности на другой. Для этого рассмотрим пример того, как множественность, потенциально содержась в едином, может им порождаться. Генон использует для этого знаменитый «Сон Чжуан-цзы», когда он, проснувшись, пытается понять, ему ли снилось, что он бабочка, или теперь бабочке снится, что она Чжуан цзы. И в том, и в другом случае присутствует координирующий центр сам некто видящий. А множественность образов в поле видения этим субъектом есть порождение единым при его «падении» в множественность. Это есть фактор снижения онтологического качества. А «бабочка» и Чжуан-Цзы два равнозначных образа в комплексе проявленности на более тонком уровне, который включает непротиворечащие друг другу сущности. Но за ними стоит истинное Я. Оно и есть прообраз того «я», за которое держится человек, принимая за него своё тело и другие модальности своего частного проявления и оформленности. Но истинное Я находится несравненно далеко за пределами частности человеческой проявленности. Там, где в отсутствие оформленности отсутствует различительность и исчисляемостьво множественности. Так что даже задолго до достижения высших степеней в очищении Я от частных его символов, оно уже не может называться человеком в общепринятом смысле.
Пример для сравнения с процессом порождения единым множественного пример с надавливанием пальцем на глазное яблоко (не более чем метафора), при котором один предмет в поле зрения видящего раздваивается. Этот пример иллюстрирует проявление в множественности без координирующего центра. Все образы в размноженном «равночестны». Там единое не содержится в совокупности множественности. Аналогичны примеры и с экспериментами Шелдрейка, когда, например, обучение крыс, которые не имели возможности никак сообщаться с другой популяцией, приводило к частичной обученности и других. Соображения о том, что существует какое-то поле, в котором передаётся информация, есть пустой домысел вслед привычному банальному распространению физических представлений на другие явления. Просто разные крысы в меру разные, и в другую меру одна и та же. Возможность проявления и проявление одно и то же. Ведь проявление непроявленного актуально только во времени. А время само есть частный модус в частной проявленности. Также и непроявленное является таковым лишь в контексте частной проявленности и оформленности частных сущих.
Кстати, в связи с только что сказанным можно попенять Генону за то, что он в своей манипуляции понятиями, о которых справедливо говорит как о неизбежном снижении (поскольку иначе ничего нельзя сказать) до человеческой точки зрения, всё-таки использует для этого не все ресурсы.