Длинный, прыщавый гимназист, держась рукой за фортепиано, на распев декламировал:
У двух проституток сидят гимназисты: Дудиленко, Барсов и Блок,
На Маше персидская шаль и монисто.
На Даше боа и платок.32
Закончив читать, гимназист нетвёрдой походкой направился к столу. Взял открытую бутылку шампанского, стал пить прямо из горлышка. Всю бутылку юнец осилить не смог, остатки вылил на лицо убитой женщины.
Кто эта несчастная?! ошарашено спросил Локкарт.
Проститутка, не желавшая отказаться от старорежимных привычек, услышал британский посол голос за спиной. Он оглянулся и увидел Александра Ге. Тот, улыбаясь, продолжал: Мы анархисты выступаем за слом всякого государства. Оно порабощает человека, а деньги, есть элемент закабаления свободной личности. Девка этого уразуметь не хотела и требовала оплату за свои услуги.
Но так принято, платить за выполненную работу! Локкарт достал платок из кармана пальто и вытер лоб.
Труд должен быть безвозмездным, только тогда он становится свободным. Эта девка не хотела отказаться от своих старорежимных привычек, за то и получила пулю.
Я знаю, вы состоите в правительстве большевиков, Локкарт убрал платок в карман пальто. Он кивнул на мёртвую проститутку: Они тоже исповедуют такие взгляды?
Нет, большевики хотят установить жёсткий порядок. Получается, что они заменят царскую тиранию, коммунистической, Александр Ге подошёл к столу, налил себе водки. Выпил, закусив жареной курицей, куски которой вперемешку с костями, валялись на подносе: Мы не позволим им это сделать. Анархисты сметут большевиков, так же как до этого смели Временное правительство. России необходимо сделать кровопускание. Кровь очистит нашу страну, а те, кто переживёт это переломное время, станет человеком будущего.
А если в это смутное время погибните вы? улыбнулся Локкарт.
Я буду счастлив, отдать жизнь за свои идеи! Александр Ге швырнул куриные кости на поднос.
Он напророчил себе судьбу! Спустя две недели большевики станут наводить порядок в Москве, и арестуют всех анархистов. Александр Ге в качестве протеста против произвола большевиков, выйдет из состава ВЦИК. Однако сотрудничество с большевиками он не прекратит, и Дзержинский возьмёт его в ВЧК. Александра Ге направят в Кисловодск руководить ЧК. В конце 1918 года к Кисловодску подойдёт корпус генерала Шкуро,33 большевики отойдут к Пятигорску. Александр Ге возглавит оборону города. В январе 1919 года он будет ранен, корпус генерала Шкуро войдёт в Пятигорск. В суматохе отступления большевики оставят Александра Ге в городе. Казаки генерала Шкуро зарубят его шашками.
Человеку неведомо его будущее, и Александр Ге собрался произнести вдохновлённую речь перед иностранцем.
Простите Александр Юльевич, нам нужно с товарищем кое-что обсудить, латыш взял Брюса Локкарта под локоть и вывел в коридор. Они пошли к самой дальней комнате, Бирзе постучал в дверь.
Борис Викторович, к вам пришли, он заглянул в комнату. Посторонился и кивнул Брюсу Локкарту: Проходите.
Вероятно, раньше это было помещение прислуги. Комната узкая как пенал. В ней железная кровать, шкаф и стол. Возле окна стоял невысокий человек в солдатской гимнастёрке. Звали его Борис Савинков, бывший эсер-бомбист и член Временного правительства. В октябре 1917 года Савинков из Петрограда сбежал в Гатчину. Он находился в казачьем корпусе генерала Краснова, а когда казаки договорились с большевиками, и отказались наступать на Петроград, Савинков вместе с генералом Красновым уехал на Дон. В Новочеркасске Борис Савинков помогал генералу Алексееву формировать Добровольческий корпус для борьбы с большевиками. В декабре приехал генерал Корнилов, и Алексеев передал ему командование Добровольческим корпусом. В январе 1918 года Корнилов предложил Савинкову ехать в Москву, создавать там подпольную организацию для борьбы с большевиками. Савинков добрался до Москвы в начале марта. Он встретился с Брюсом Локкартом, который передал ему миллион рублей золотом. Савинков стал создавать подпольную организацию, которую назвал «Союз защиты Родины и Свободы».
Мистер Локкарт вас не шокирует место, где я вам назначил встречу? улыбнулся Савинков, здороваясь с британским послом.
Слегка, если признаться честно, кивнул тот. Англичанин кивнул широкоплечему брюнету, тоже находящемуся в комнате: Добрый день господин Знаменский. Мне хотелось бы побеседовать с вами.
К сожалению, не сегодня, вздохнул Савинков. Он развёл руками: У Дмитрия Ивановича дела, и он должен нас покинуть.
Господин Савинков, я вложил в ваше предприятие большую сумму, и мне хотелось бы знать, как идут дела, нахмурился Локкарт, в частности, о результатах поездки господина Знаменского в Рыбинск.
Вы получите подробный отчёт от меня, улыбнулся Савинков. Он вздохнул: Но господин Знаменский должен идти.
Знаменский взял с кровати свою солдатскую шинель, попрощавшись, вышел. Он был взбешён хозяйским тоном Локкарта, подобострастной улыбкой Савинкова, а главное всей мерзостью своего положения. Дойдя до Большой Никитской улицы, Знаменский услышал голос за спиной:
Дмитрий Иванович, он оглянулся.
Улыбаясь к нему, подходил высокий блондин в тёмном полупальто. Профессиональная память жандарма не подвела Знаменского, он узнал этого человека.
Владимир Холмогоров?
Точно! улыбнулся тот. Кивнул на солдатскую шинель: Привыкаете к новой жизни?
Да, по теперешним временам так безопаснее, вздохнул бывший жандарм.
Дмитрий Иванович вы, в каком чине Февральскую революцию встретили?
Ротмистром, Знаменский посмотрел по сторонам, теперь на улице о таких вещах лучше не говорить.
А чего таиться?! по-прежнему улыбался Холмогоров. Помниться в последнюю нашу встречу, вы четыре звезды на погоне имели, следовательно, штаб-ротмистром были.
Вырос в чинах, нахмурился Знаменский. Разговор о его старой службе, да ещё с бывшим подследственным, ему удовольствия не доставлял. Он спросил: Ну а вы чем занимаетесь?
Работаю в ЧК. Я ведь после наших интересных бесед в Орловский централ угодил.
Знаменскому стало совсем скверно: повстречать чекиста, который по его милости сидел в Орловском централе! Это была самая страшная тюрьма в Российской империи. Тюремным надзирателям за жестокость по отношению к заключенным, платили полтора оклада. Заключённые в Орловском централе умирали от побоев, непосильного труда и отвратительного питания. Каждые полгода там вспыхивали бунты, которые охрана безжалостно подавляла, расстреливая заключённых с вышек. Только с началом войны, режим в Орловском централе смягчили, прекратив избиения и улучшив питание. А попал-то Холмогоров в Орловский централ по милости Знаменского, хотя тот и не желал ему такой судьбы. Однако как добросовестный служака в деле Холмогорова, он сделал отметку: «Склонен к бунту и сопротивлению властям».
Вы меня арестуете? поник Знаменский.
За что же Дмитрий Иванович?! развёл руками Холмогоров.
За прошлое.
Так вы же свою работу выполняли! улыбнулся Холмогоров. Возможно, увидев, откуда вышел Знаменский, он не был бы таким благодушным.
Утром Феликс Дзержинский вызвал в свой кабинет несколько сотрудников. В том числе и Владимира Холмогорова.
« Анархисты творят безобразия в Москве, и мы с этим больше мириться не будем. Принято решение разоружить все анархистские отряды», Дзержинский закурил папиросу.
В Москве вооружённые отряды анархистов насчитывали свыше двух тысяч человек при двух артиллерийских орудиях, и несколько десятков пулемётов. Внушительная сила! Разоружать анархистов должен полк латышских стрелков, а чекистам надлежало изучить подходы к особнякам, которые занимали анархисты. Для этого Дзержинский и вызвал сотрудников. Холмогорову достался особняк на Поварской улице. Изучив все подходы, Владимир Холмогоров на Большой Никитской улице повстречал бывшего жандармского ротмистра Знаменского.
Вы меня гражданин Холмогоров, так сказать по служебной надобности окликнули? Знаменский засунул руки в карманы шинели. В правом кармане у него лежал револьвер.
Да что вы Дмитрий Иванович, махнул рукой Холмогоров. Он улыбнулся: Гляжу, человек знакомый идёт. Дай думаю, поинтересуюсь, как у него дела?
Чёрт его знает, что сбило с толку Знаменского?! То ли искренняя улыбка Холмогорова, или мерзкое настроение Дмитрия Ивановича, но он вдруг почувствовал симпатию к этому большевику.
Знаете Владимир Михайлович, Знаменский даже вспомнил отчество Холмогорова. Он вынул руки из карманов шинели: ЧК учреждение молодое, потому опыта у вас маловато, а ведь искусство политического сыска, заключается в умении вести агентурную разработку.
Это то, что вы пытались провернуть со мной? кивнул, по-прежнему улыбаясь, Холмогоров.
Совершенно точно, вздохнул бывший жандарм. Он развёл руками: У меня тогда вербовка не удалась, а у вас, в отношении меня, кое-что может получиться. Настроение у меня сейчас такое, что я даже рад встречи с чекистом. Рассказать вам я могу многое.
Что потребуете взамен?
Вы обеспечите мне и моей семье безопасный выезд из Москвы, ибо мои новые соратники мне выйти из организации не дадут. За свою жизнь я не боюсь, но отдавать на заклание дочь и жену не собираюсь.
Хорошо Дмитрий Иванович, я найду спокойное местечко, где вы сможете исповедоваться, кивнул Холмогоров.
Этим же вечером на конспиративной квартире ВЧК на Тверской улице, бывший жандармский ротмистр Знаменский рассказал Дзержинскому и Холмогорову о том, что Борис Савинков получил деньги от британского посла Брюса Локкарта на создание антибольшевистской подпольной организации «Союз защиты Родины и Свободы». Знаменский назвал адреса руководителей «Союза» в Москве и Рыбинске. После беседы с ним, ВЧК начнёт свою первую крупную операцию по разгрому антибольшевистского подполья. Это дело войдёт в историю России как «Заговор послов» или «дело Локкарта», правда Дмитрий Иванович Знаменский об этом ничего знать не будет.
В ночью второго апреля, Холмогоров вывезет Знаменского с семьёй на железнодорожную станцию Косино, и посадит на поезд, следующий до Новороссийска. В этом городе у Знаменского жили родители жены, и он хотел пересидеть неспокойное время у них, не во что не вмешиваясь. Однако семью кормить нужно, и когда в августе 1918 года полки Добровольческой войска генерала Деникина вошли в Новороссийск, его повстречал бывший жандармский полковник Мартынов, который был назначен начальником контрразведки Черноморского флота. Мартынов предложил Знаменскому пост начальника контрразведочного отделения в Новороссийске, Дмитрий Иванович согласился.
В марте 1920 года, после поражения Добровольческой армии Знаменский с семьёй из Новороссийска переберётся в Турцию, оттуда уедет в Югославию. Семья Знаменских поселится в Сремской Карловице,34 Дмитрий Иванович получит должность преподавателя французского языка в местной гимназии. Умрёт он в 1928 году сражённый инсультом прямо на уроке. Впрочем, это случится через десять лет, а пока, апрельским утром 1918 года сидя в переполненном вагоне, Знаменский смотрел на спящих жену и дочь, думал, что хорошо сделал, уехав из Москвы.
«Пусть ценой предательства, убеждал себя Дмитрий Иванович, так как муки совести он всё же испытывал. Достал платок из кармана пальто и промокнул лоб, в вагоне было душно: Сейчас все предают и продают! Савинков продаёт Россию англичанам, большевики немцам. Моё предательство на их фоне пустяк».
Знаменский оглядел битком набитый вагон. Большевики, придя к власти, отменили оплату за проезд на транспорте. Поезда в России по-прежнему ходили по всем направлениям, правда, без расписания. Были они всегда битком набиты. Казалось, что всё население страны с мешками и чемоданами отправилось в дорогу. Поезда брали штурмом, и ехал тот, у кого крепче кулаки, либо есть револьвер. Холмогорову чтобы добыть место для семьи Знаменского в синем вагоне35 пришлось помахать револьвером. Семейство Знаменских он разместил в купе, но ехать можно было только сидя, в двухместное купе набилось восемь человек. Под стук колёс Знаменский задремал.
Дмитрий Иванович, вот уж не ждал повстречать вас тут! сквозь сон дошли до Знаменского чьи-то слова. Он открыл глаза. От страха с него вмиг слетела дремота. В дверях купе стоял полковник Перхуров в солдатской шинели.
Я тоже не ожидал увидеть вас здесь, залепетал Знаменский. Было от чего нервничать! Перхуров, ближайший помощник Савинкова в «Союзе защиты Родины и Свободы». Если он здесь, значит, организации стало известно о побеге Знаменского. Наверное, Перхуров имеет приказ покарать его за предательство.
Почему вы здесь? Перхуров говорил тихо, чтобы не будить спящий народ.
Получил указание от руководителя нашего наркомата, открыть учреждение в Воронеже.
Понятно, кивнул Перхуров. Он улыбнулся: Имею подобное же указание из нашего наркомата.
Вагон остановился, Перхуров кивнул на перрон:
А вот и Рязань, мне пора выходить. До свидания Дмитрий Иванович, Перхуров пошёл к выходу из вагона. На перроне он остановился напротив купе Знаменского. К счастью поезд в Рязани стоял недолго. Вагон тронулся, и вскоре Перхуров остался далеко позади.
Глава 4
Александр Перхуров, стоял на перроне Рязанского вокзала, и курил папиросу, разглядывая снующих туда-сюда людей. Швырнув окурок, он направился в город. В Ярославле Перхуров должен организовать подпольную сеть «Союза защиты Родины и Свободы». По сигналу из Москвы, поднять восстание и разогнать в Ярославле советскую власть.
В Рязани Перхурову надлежало встретиться с бывшим становым приставом
36
Александром Дувановым, получить от него явки в Ярославле. Дуванов жил на Семинарской улице, которая начиналась сразу за железнодорожным вокзалом.
Перхуров назвал пароль, и Дуванов впустил его в квартиру.
Я вижу московская беда, именуемая «уплотнение», к счастью не коснулась Рязани, улыбнулся Перхуров, разглядывая гостиную бывшего станового пристава.
Да я слышал, о мерзостях которые творятся в Москве, вздохнул Дуванов. Он развёл руками: Людей выкидывают на улицу из своих жилищ.
В гостиной на диване сидел крепко сбитый бородач в офицерском кителе. При появлении Перхурова он встал.
Знакомьтесь господа, хозяин прикрыл дверь гостиной.
Войсковой старшина37 третьего Уральского казачьего полка Колотов Владимир Павлович, отрекомендовался бородач. Он усмехнулся, глядя на солдатскую гимнастёрку Перхурова: С кем имею честь?
Полковник Перхуров Александр Петрович, представил его хозяин.
В таком виде безопаснее, улыбнулся Перхуров.
Александр Петрович, мы с Владимиром Ивановичем отобедали, но вас я непременно покормлю, Дуванов направился из гостиной. Он оглянулся: Сейчас попрошу жену приготовить что-нибудь.
Господа, позвольте мне откланяться, щёлкнул каблуками Колотов. Он развёл руками: Благодарю вас Александр Иванович за гостеприимство, но пора и честь знать.
Куда изволите ехать господин подполковник? Перхуров достал из карманов солдатских галифе пачку папирос «Москва».
В Гурьев,38 я ведь из уральских казаков, Колотов прошёл в прихожую, Перхуров с Дувановым, следом.
А шинель-то у вас господин подполковник казацкая, не офицерская, улыбнулся Перхуров.
Я простой казак, надел шинель Колотов.
***
Казак станицы Чаганская Уральского казачьего войска Иван Колотов, седой, словно лунь старик, смолоду был молчалив. Казаки, выпив на гулянке, хвастались своими подвигами, а Иван молчал, хотя рассказать ему было что.