Анна Драницына
Капсула времени
Взрослые ненавидят пыль. Моя Мамзель сражается с ней так, будто вокруг нее монголо-татарские захватчики, а она последний воин на селе. Отчаянно и самозабвенно. Вот и сейчас она стряхивает микроэлементы со шкафов, размахивая перед моим лицом мокрой тряпкой будто саблей. Этим она как бы показывает какая я свинья, развела в комнате бардак. Но мне наплевать, я люблю пыль. Могу часами лежать на полу и смотреть на пыль в лучах солнца, представляя, как наша Галактика кружит в невесомости. И нет на свете ничего прекраснее этого зрелища.
Дядя Лео говорил мне, что смерти нет, что все это ерунда. Ну типа, все легко. То же самое, что спуститься в питерское метро. Вначале ты долго-долго едешь на эскалаторе, и мимо проезжают люди, люди, много людей. Некоторых ты узнаешь, некоторых нет. Они плывут вдоль тебя нескончаемой вереницей глаз, тел, разноцветных одежд. А ты выискиваешь среди них родные и любимые лица. И когда видишь такие, то машешь им рукой, а они улыбаются в ответ.
А потом? спросила я у него.
Потом ждешь своего поезда на перроне. Поверь, он никогда не опаздывает.
Ты там один?
Один, но так даже лучше. Обычно всю жизнь толкаешься, тебе тесно и душно. В автобусе, метро, в плацкарте, в маршрутке, а тут наконец-то один. Кайф! И приезжает не поезд, а дрезина на колесах.
Что это за фигня ещё такая?
Небольшая тележка, управляется рычагом. Это не для пассажиров, а для рабочих метро. Они на ней выезжают по ночам и чинят рельсы или провода. Так вот, она обычно с проводником. Бородатый такой дед. Он молчалив и суров. Ты садишься позади него, и едешь по туннелю пока не увидишь свет.
А потом?
Потом ты становишься пылинкой в солнечном свете и паришь, играя на легком ветерке.
Мы сидим в больничном тубзике, и он курит в открытое окно.
Откуда, блин, Лео, ты все это знаешь? Или просто хочешь, чтобы я не ревела потом, если что-то пойдет не так.
Просто знаю и все.
Я протягиваю палец и ловлю пылинку. Привет, Лео, как дела? А у нас тут лето, снова лето. Мы за городом, и я решила наконец закончить эту историю. Мы нашли способ снова с тобой встретиться, дядя Лео. У нас там в другой реальности теперь есть связи. И не надо ржать, я бы тоже от смеха сдохла, скажи мне кто-нибудь такую глупость еще месяца три назад. Но теперь у меня имеются неоспоримые доказательства того, что ты не умер. Или не совсем умер. В любом случае мы снова однажды встретимся. Для этого надо делов-то всего лишь закопать капсулу времени. Мелкий пристал ко мне давай закопаем, давай. Мы с братом притащили на тележке десять банок смолы и, согласно технологии Кострова, собираемся замешать все в ведре. Смолы до фига, потом расскажу кто подарил, ты не поверишь, когда узнаешь. Целое ведро желтой прозрачной жвачки, которая не будет долго ждать и мигом поглотит все наши воспоминания. Теперь бодаемся с братом что выкинуть, а что оставить. Столько событий произошло, что в одну капсулу все так просто не впихнешь. Ты бы сейчас не узнал Васька, он так вырос, стал похож на тебя как две капли воды. Мини-Лео без двух передних зубов. Это он бутылку с колой открывал, хорошо я вовремя заметила, а то так и шамкал бы беззубой пастью еще три года, пока новые бы росли. Пока я возилась с рецептом капсулы времени, Васек сбегал домой и притащил еще три машинки, что ты ему подарил, просит закопать все три. Сходимся на одной машинке и одном медведе с условием, что я выкину часть записей. Придется перечитывать, блин. Хотя удовольствие не из приятных, фиговое было лето, что и говорить. Да и год был фиговый с тех пор, как ты стал пылью, Лео. Уж поверь мне.
Моя старая училка Ириша (из понтовой гимназии ее выгнали вслед за мной за сочувствие нищебродам) просто обалдела, когда я ей рассказала про это лето. У нее глаза на лоб полезли, да так там и оставались до конца рассказа. Ириша у нас очень душевная особа, за это, наверное, все ее и любят. Обычно учителя одевают на лицо выражение под кодовым названием «ненавижу мелких говнюков», а их сжатые в нитку губы и холодные рыбьи глаза видны из самого дальнего конца коридора. По крайней мере я их сразу различаю. Но Ириша она другая, таких редко встретишь в стенах образовательного учреждения.
Я помню, как она пыталась со мной дружить еще там, в старой гимназии. Это выходило у нее очень коряво, но иногда поговорить с ней можно. Только я сразу отсекла все вопросы на тему а что у вас дома? Это ее не касается ни под каким соусом. Тогда Ирина Павловна подсунула мне Сэлинджера «Над пропастью во ржи» и все пыталась выяснить, почему я так мрачно смотрю на мир. Хотя почему мрачно, я не поняла. Этот американский чувак, Холден, вот кто настоящий депрессняк. Он только и делает, что ноет всю дорогу, ничего не пытаясь изменить в своей жизни. Я таких парней терпеть не могу. Да и в целом мужской род кажется мне умственно отсталым. Я имею ввиду ровесников. Я сменила три школы и ни разу не встретила парня, с которым можно поговорить о чем-то важном (Кирюха не в счет, он не местный). Они как тот Холден только и делают что ноют-ноют. И все разговоры о футболе, деньгах и компьютерных играх. А те, кто постарше только о сексе. У той сиськи такие, у этой сякие. Они похожи на тех дебильных собак, которые знаешь, в прихожей прыгают тебе на ногу и пытаются делать с ней разные манипуляции. Особенно это неприятно в гостях, никогда не знаешь, как себя вести. Нет, ну правда странно как- то стоять и улыбаться, говорить «здравствуйте тетя Люба, чудесная погода сегодня», когда эта волосатая дура болтается у тебя на ноге. А дать пендель так хозяева сразу начинают вопить не бей его, он еще маленький. Один раз такая тварь в доме моей одноклассницы запрыгнула на моего брата. Ему было года два. Конечно, я чуть не убила псину, а подруга перестала со мной разговаривать. Со мной всегда так. В общем я объяснила нашей Ирише, что мрачно я смотрю только на школу, которая является тюрьмой. А в целом жизнь прекрасна.
Лиза, ну почему же тюрьмой? училка по- театральному вскинула руки вверх.
Она всегда очень эмоционально ведет урок жестикулирует, разговаривает разными голосами, как чревовещатель. Мы умираем со смеху. А один раз даже плакала, когда читала стихотворение Блока. Сказала, что мы пока еще не понимаем, о чем оно. И что так грустно, что времена Прекрасной дамы прошли. Мы и правда не поняли ни фига из-за чего она расстроилась. Но она так красиво плакала, просто блеск. А потом прочитала стихотворение «Сжала руки под черной вуалью» и что-то там еще. В классе сразу повисла легкая грусть, словно дымкой затянуло. Даже Лысый наконец заткнулся и замер, глядя в окно. Большинство теток, когда ревут, сразу становятся страшными. Нос разбухает как слива, красные узкие глаза напоминают япону мать. Ужас. Тем дебильнее звучат советы из ток-шоу, которые так любит Мамзель. Один раз я услышала, как тетки по телеку советуют зрительницам, которые мечтают подцепить богатенького буратину, «брать мужика слезами». Да, да, именно так и сказала одна крашенная лохудра с силиконовыми губищами в пол-лица. Уж не знаю, как это у нее работает. Может по принципу фильмов ужасов? Наверное, как только этот губошлеп начинает плакать, мужики со страху готовы отдать все свое бабло, осыпать это огородное пугало бриллиантами, лишь бы ОНО прекратило страшный вой. А вот наша Ирина могла замереть и вдруг бац из глаза выкатывалась красивая, словно росинка на траве, слеза. Так умеют делать только она и моя мать, когда им хочется произвести впечатление. Все в школе знают, что Ириша поступала в молодости на актерское, но не добрала баллов. Думаю, из нее вышла бы неплохая актриса. Странно, что она так и осталась училкой. Хотя только из-за нее можно с трудом, но все же переносить школу. Реально у нее талант.
Если бы вам в детстве сказали можешь ходить в школу, а можешь не ходить. Сиди дома, читай книжки. Что бы вы ответили?
Я любила школу. У меня было много друзей.
Неправда. Это были товарищи по несчастью. Сокамерники. Вы не выбирали этих друзей, они просто оказались рядом волей случая. Ни один ребенок не хочет добровольно идти в сад или в школу. Его заставляют.
И тогда Ириша посоветовала мне писать. Она там что-то прогнала по поводу моего литературного дара и оригинальных сочинений. Хотя нет у меня никакого дара, кроме того, чтобы гениально говорить всем гадости. Это я точно знаю. Но одну вещь она сказала, которая мне показалось правильной. Что-то о том, что в четырнадцать лет слишком мало опыта, и когда тебе плохо, ты не понимаешь, полный ли копец тебе пришел или все-таки бывает хуже. Мне всегда казалось, что полный, а потом выяснялось, что нет. Все это были гладиолусы. И в конце лета, когда страсти немного улеглись, я взяла и записала все, что случилось со мной, Мамзелью, Васьком, Киром, тетей Ясей и дядей Лосем этим летом. И как мы с братом удрали из дома и как потом грянул гром. Я только вначале не понимала, кому писать. Потому что писать дневник самому себе это бред. Что я дура что ли сама с собой разговаривать? Но тут она сказала почти то же самое, что и ты, Лео, когда я рассказала тебе про капсулу времени. Ириша сказала, что через несколько лет я буду уже не я, и это вроде как послание совсем другому человеку, которому оно сможет очень сильно помочь. Может и так, но мне все же легче писать тебе, Лео, чем какой-то там взрослой себе. Может я вообще стану такой же фифой как моя Мамзель и буду жеманно поджимать губы и цокать каблуками по асфальту. Такой лучше не писать правду, она все равно не поймет, а только расстроится из-за несовершенства этого мира. Так что я беру ручку, бумаги и начинаю:
Дорогой, Лео! Письма это такой старый дедовский способ, он давно уже не актуален. Ведь есть интернет, виберы там, вацапы и Скайп. Но я ведь собираюсь заложить для нас капсулу времени, поэтому приходится пользоваться былыми методами передачи информации как завещал нам великий Костров (про этого колдуна девяностого уровня, расскажу чуть позже). Спасибо, Костров, что разрешил хоть не на бересте писать в будущее, блин. Но открою вам тайну, о потомки, у меня есть и более современный способ общения. С того самого момента, как дядя Лео стал пылью, я частенько болтаю с ним по ракушке. И хоть ты не отвечаешь, Лео, я уверена ты слышишь нас там, где ты есть. И если все, что ты говорил про пыль правда, то ты там отлично поржешь надо мной, кувыркаясь в лучах утренней зари. Только не реветь, только не реветь. Возьми себя в руки дочь самурая.
Вот, опять отвлеклась. Главное же чем хороши капсулы времени так это тем, что, если все пошло вдруг не так как хотелось, можно закопать новую и снова изменить рельеф будущего. Если изобретатель Костров, конечно, не врет.
Однако, лучше напишу все по порядку. Понимаю, Лео, что мы не виделись целый год, но я начну с лета, это хорошая красная линия. Для меня в целом лето всегда было чем-то вроде границы. Окончания ненавистного детского сада, потом школы. Мой личный Новый год наступает не как у всех зимой, а именно в конце мая, когда я выхожу из школы и смотрю на небо. Я ложусь прямо на траву, где бы не находилась эта чертова школа и смотрю на небо даже если идет дождь. Дядя Лео говорил, что это самый простой и доступный способ летать. А если не летать, то зачем тогда жить. Поэтому, когда я была поменьше, то старалась как следует раскрутиться до того, как лечь на землю, и потом уже реально парила над миром. Мимо проносились фонари, многоэтажки, провода, а вскоре начиналось небо. Это мой самый любимый момент. Ну сейчас я тоже иногда так делаю, когда никто не видит, просто теперь немного стремно кружиться такой кобыле. Обычно я летаю зимой, когда звезды ярче и можно без страха шлепнуться на мягкий снег. Короче, я вообще чокнутая. Впрочем, как и все мое семейство. Жаль только мозги у нас всех повернуты в разные стороны, и поэтому нам зачастую сложно общаться между собой. Самый чокнутый, по мнению всех, мой брат Васек. Хотя я убью любого, кто скажет это мне в лицо, потому что он лучший человечек в этом долбанутом мире. Маленький хрупкий воин в белой ночнушке с подтеками от молока и жеванными завязками под горлом. Один против армии взрослых упырей в белых халатах. И эти взрослые, реальные монстры, я точно вам говорю. Мало среди них живых существ попадается.
Мой брат ребенок с синдромом СГДВ. Точнее у него миллион разных диагнозов, мы оббили пороги всех больниц, но толку никакого. Справляюсь с ним только я, может потому, что у меня свой СГДВ, только скрытая форма. Я прочитала в интернете, что проблема синдрома СГДВ заключается в дефиците внимания. Мамзель не смогла толком сказать, что значит дефицит. Стала вспоминать капроновые колготки, которые сто пятьдесят лет тому назад не могла купить, очередь за духами и бананами, мандарины не больше килограмма в одни руки и прочую белибердень. Она у нас такая, знаете блондинка одним словом. Любит в ответ красиво затянуться тонкой ментоловой сигареткой и начать вспоминать бурную молодость. Пришлось лезть в Википедию. Дефицит это превышение совокупного спроса над совокупным предложением. То есть, если нам в совокупности хотелось внимания, мы его не получали. Мой отец, чтобы не платить алименты, давно потерялся на просторах нашей великой Родины, а Васек появился у Мамзели от дяди Лео. С папашкой Васька, дядей Лео (да-да я про тебя), она была счастлива, но он помер, оставив нам больного ребенка и кучу долгов. Сказали сердце не выдержало. Не знаю, что там видно сверху, я пряталась как могла, но я впервые плакала на похоронах. До этого, когда хоронили бабку, я думала что за фигня такая, чего все рыдают. Бабка Райка никого не любила и даже в гробу лежала жутко недовольная, зло поджав губы. Бабка Райка была скупа как тот самый рыцарь Пушкина. Хотя даже ему до Райки далеко. А в старости у нее вообще крыша поехала на этой теме. Она ныкала деньги по углам, тут же забывала про свои кладки, а потом подозревала весь мир в тайном сговоре. Меня она кроме как маленькая сволочь и проститутка, вообще ни разу не называла.
Воры, всюду воры. Бандиты. Ничего нельзя и на минуту оставить, кряхтела она изо дня в день. Один раз бабулян со всей дури огрела меня по голове половником, потому что я заглянула в кастрюлю с кипящим супом на плите. Очень хотелось есть, но я была за что-то наказана и оставлена без обеда. Может у нее там миллион варился, не знаю, но шишка была огромная и голова болела полдня. Ну и, конечно, в доме Райки я была бандитом номер один. Трах-бах, ваза полетела на пол. Бабка тот же час возникала передо мной как из-под земли, где бы она не находилась. Райка была похожа на черную ворону длинный, немного крючковатый нос и маленькие глазки-бусинки, злобно следящие за каждым нашим шагом и вздохом. Я до сих пор уверена, что ее голова с седым, небрежно подколотым пучком, могла крутиться на 180 градусов. Вот уж кому точно надо было покрутить башкой на конкурсе Гиннесса, так это ей. Сорвала бы джекпот. Она видела все, каждый наш шорох, любое движение. Я была совсем мелкая, не очень помню детали. Но кажется бабка Райка воспитывала меня как садист-ученый собаку не слушаешься, жрать не дам. Соседи у нас в той деревне были хорошие, иногда подкармливали меня. Так вот одна из особенно сердобольных тетушек, тетя Зина, часто угощала меня пирожками и рассказывала, что мою Мамзель бабка родила на старости лет, что-то там за сорок ей уже было. Нашла какого-то дальнобойщика и с чисто практической целью заимела от него ребенка ей нужен был раб, который досматривал бы ее в старости. Но Мамзель видать быстро прочухала, что дело пахнет керосином, и в свои семнадцать послушная Райкина дочь (а жрать захочешь, станешь как шелковая, это я на себе проверила) выкинула фортель. Получив школьный аттестат и золотую медаль, моя Мамзель вприпрыжку сбежала от Райки с молодым водилой грузовика. Этот придурок по случайности пробил колесо неподалёку от их деревни. Таким образом Мамзель, можно сказать, продолжила семейную традицию плодить шоферских детей, чего бабка ей, ясен пень, не простила никогда. По мнению Райки, молодая девушка должна была всю жизнь посвятить себя тому, чтобы стирать бабкины портки и тереть до блеска сковородки. И когда мать вернулась домой уже с приплодом (да, кстати, еще бабка называла меня Приплод) тут мы с Мамзелью обе влипли по полной.