Да, я начинаю понимать.
Так произошло и с богами. В глубокой древности люди знали богов по именам, вели с ними доверительные беседы. Когда духи мест слились в государственных богов, они стали знаменами, функцией, по-прежнему помогали, но более не говорили с людьми «по душам». В каждом государстве, в зависимости от местности, климата, государственных целей и задач, одних богов возводили на трон, другие теряли свою значимость, скрывались на вторых ролях.
И среди богов есть Лидеры и Мэры, усмехнулся Неофит.
Все относительно, сказал Гелертер. Где ждут дождей для урожая, там на троне Зевс, Юпитер или Перун, повелители молний. Где люди промышляют торговлей, там властвует Гермес, Меркурий или Велес. Где народы живут войной, там повелевает Арес, Марс или Один.
Я слышал эти имена древних богов. Они были героями в моих историях, вспомнил Неофит.
Имена-функции, поправил Гелертер. Как твой прежний Трубадур или нынешний Неофит. А представь, что тебя будут звать даже не по ремеслу, не по конкретизирующему признаку, а по самому общему твоему свойству.
Это как?
«Эй, человек!» Вот так будут звать, улыбнулся Гелертер.
Не откликнусь, признался Неофит.
Как раз то, что и было нужно счастливым древним кладоискателям! обрадованно воскликнул Гелертер. Они нашли простой рецепт общения с богами, очень простой рецепт. Нельзя было такое могущество раздавать направо и налево. Сокровище нужно было спрятать. А прятать лучше всего на самом заметном месте. Проще говоря, чтобы что-либо надежно спрятать, нужно выставить это что-то напоказ.
Можно объяснить? попросил Неофит.
Конечно! По всему миру нужно растрезвонить, что найден кратчайший путь к божьей помощи. Книгу об этом нужно написать. Самую важную. И назвать ее соответственно. Например, «Счастливая книга», «Святая книга» или просто «Книга». И в этой книге с самыми достоверными подробностями описать путь в божье общество к божьим милостям.
И направить читателей в другую сторону, догадался Неофит. Только читатели же свой разум имеют, со временем все изучат, во всем разберутся и не поверят.
Значит, нужно так сделать, чтобы поверили. Смешать воедино имена, ремесла, сферы божьей деятельности. Все в одну кашу. Было много богов, каждый со своим именем. Стал один бог с множеством имен.
Взять все и объединить, вспомнил Неофит собственные слова.
Вот тебе один пример для наглядности. На заре времен люди весьма опасались всякую нечисть злых духов, тоже в своем роде богов, только со знаком минус. Знали всех их по именам, знали, какие напасти каждых из духов мог накликать, но даже произносить эти имена боялись. Чтобы не призвать. Справедливо считали, что кого по имени назовешь, тот и откликнется. Чтобы уберечь себя от этих темных сил, даже чертили защитные круги: кто за чертой, тот не сунется. А потом придумали простой выход. Заменили имена на пустые слова. Всех, кто за этой самой чертой, так и стали называть: черти. И предмет обозначили, и по имени не позвали.
Удобно и безопасно, согласился Неофит.
И раз со злыми силами такую штуку проделали, почему бы ее не проделать с добрыми? Почему бы всю силу древних богов не спрятать за одним ликом? Обезличенным ликом, прости за тавтологию.
Не знаю этого слова.
Не важно. Обезличить богов удалось не сразу. Это была монументальная задача, на многие века. В одном древнем могущественном государстве, что разбросало свои города вдоль полноводной реки, как нынче поселения разбросаны по равнине вдоль Немого хребта, жил весьма энергичный правитель, фараон. Государство называлось Египет, река называлась Нил, а фараона звали Аменхотеп, четвертый в роду носитель этого имени. А само имя обозначало «Амон доволен».
Амон один из солнечных богов, похвастал памятью Неофит.
Да, «незримый». Скорее, бог всего, что вокруг Солнца. Но Аменхотепу Четвертому нужен был зримый бог. Такой, чтобы ослепил подвластные фараону народы и затмил всех других богов своим нестерпимым сиянием. И фараон выбрал другого бога Атона, призвал себе в помощники сам солнечный диск. Жрецы, что беседовали с богами тихо и незаметно в подземных храмах, вынуждены были по приказу фараона перенести служение на открытый воздух. Теперь обращение к главному, а со временем к единственному богу Атону проводили при общем собрании народа. Задушевные беседы Жрецов превратились в площадные выступления Трубадуров.
Что плохого в площадных выступлениях? заступился Неофит за прежнее свое имя и ремесло, с которыми сорок лет прожил на равнине.
Ничего, поспешно заверил Гелертер. Только цели разные. Общение с богами не терпит мирской суеты. Содержание было спрятано за обрядом. Так полезный разговор превратился в бестолковое распевание гимнов. Но и это еще не все. Чтобы выстроить новое будущее, нужно было стереть прошлое. Сам фараон принял новое имя Эхнатон, «полезный Атону», дал новые имена всему своему окружению. Провел реформы языка, переведя древние, сильные слова в личный архив, предложив народу новые, бессильные созвучия. И даже летоисчисление стали вести с момента воцарения Эхнатона.
В Пирамиде я видел такие обозначения на музейных табличках: «н.э.» и «до н.э.». Люба переводила их как «новые Эпохи» и «до новых Эпох». Может, речь идет о до и после какого-нибудь «наречения Эхнатона»?
Нет-нет! Гелертера изрядно развеселило предположение Неофита. Такие обозначения связаны с дальнейшим развитием монотеизма.
Прости?
Однобожия, пояснил Гелертер. Эхнатон не сумел закрепить новый порядок на века. Он продержался менее двадцати лет, а после смерти был предан забвению. Жречество разозлилось настолько, что безжалостно расправилось и с памятью о самом фараоне, и с культом возвеличенного им бога. Но Эхнатон изобрел способ, как прятать истину за декорацией. И способ этот был усовершенствован его последователями. Культ Атона ушел в подполье. Его последователи подвергались гонениям, скрывались и вскоре были вынуждены покинуть Египет. По легенде Верховный Жрец Атона сорок лет водил свой народ по пустыне.
Зачем?
Ну, во-первых, это легенда. А во-вторых, смысл в ней все-таки есть. Одно поколение людей это примерно двадцать лет, когда новорожденный становится зрелым мужем. Сорок лет это два поколения. Вот сколько Жен имеют поселенцы на равнине?
Сколько могут прокормить.
А представь, что ты заберешь всех своих детей, уведешь их далеко-далеко и расскажешь им, что можно иметь только одну Жену.
Одну Жену? рассмеялся Неофит. Глупости какие! Так не поверят же! Тем более если дети от разных Жен.
Не поверят, согласился Гелертер. Но откуда ж им узнать другую правду, если у них единственный источник информации ты. И детей своих начнут учить уже по твоим словам. Потому и водил сорок лет, два поколения, чтобы всех прежних богов забыли и, не отвлекаясь на общение с ними, посвятили себя единому и всемогущему.
Атону?
Говорю же: способ усовершенствовали. Чем меньше имен, тем лучше. Атон тоже имя. Чтобы избавиться от него, единого бога стали именовать Яхве «Тот, кто есть».
Восхитительно! не сдержался Неофит.
Потому что просто, кивнул Гелертер. Новую однобогую религию выточили из многобогих древних верований. Она была почти идеальна. Но имела один существенный недостаток: подчиняла себе только один народ. И вот придумали очередной забавный трюк: единого бога размножили. Для одних народов Яхве превратился в Аллаха, для других в Ахурамазду. Потом объявили, что Яхве вообще запретил называть себя по имени, хотя, по сути, слово «Яхве» именем уже и не являлось. И далее нанесли по связи людей с богами последний сокрушительный удар: единого бога растроили, оставив его при этом единым.
Совершенно ничего не понимаю, признался Неофит.
Разделили на Отца, Сына и Духа Святого. И написали тьму тьмущую книг, чтобы объяснить, как такая троица может оставаться единой сущностью. О понятном и простом книг не пишут. А народу и не нужно было понимать. Народы были уже на той ментально-исторической отметке, когда на смену знаниям пришла вера. Не нужно понимать, нужно верить хоть в Аллаха, хоть в Яхве, хоть в Ахурамазду, хоть в Отца, хоть в Сына, хоть в Духа Святого. Большинство на тот период выбрало Сына.
Для меня все это какая-то похлебка из бестолковых вещей.
В этом и была цель. Толковое спрятать за бестолковым. Монотеизм стал, по сути, антиподом веры в богов. Стал антирелигией. Увел массы от того сокровища, которое нашли счастливые кладоискатели.
Так что же они все-таки нашли?
Два непременных условия для доступа к силе богов. Они просты. Во-первых, эту силу нужно чувствовать. Нельзя получить то, чем не можешь воспользоваться. Монотеизм веками активно проникал в сознание масс, отсекал это чувствование, как Радужная Стена на площади отсекает равнину от краев, где сбываются мечты. А во-вторых, нужно знать, к кому обращаешься за помощью. Нужно знать имя.
Чувствовать силу и знать имя, повторил Неофит.
Именно в такой комбинации, кивнул Гелертер. Недостаточно просто чувствовать некие «вибрации эфира» и взывать при этом к Матушке Природе или абстрактному Богу Отцу. Пробовали. Некогда существовало такое мистико-магическое движение викка. Собственно, на одном древнем языке, германском, слово «wikk» означало именно магию, ведовство. Только никакого отношения к «веданью» это движение не имело. Считали себя язычниками, возрождали утерянные связи с природной силой. Чуть ли не каждый из них писал свои гримуары. Они их называли «Книгами Теней». Силу они, безусловно, чувствовали. Некоторые из них. Единицы. А вот имен не знали. Вернее, имени. Тоже у них все в кучу было намешано. Назначили сами себе монобожество, а потом так и определили: имя его никому не известно. Могли «Королем» звать, могли «Единым». Но чаще звали «Богиней Матерью» или «Триединой Богиней».
Тот же белорунный мохоед, только черного цвета, усмехнулся Неофит.
Так и есть, согласился Гелертер. Имен не знали, поэтому сами себе были Жрецами, а передать свое чувствование не могли ни ученикам, ни по наследству.
А Жрецы Последнего Храма могут? спросил Неофит с некоторым сомнением.
Мы ищем, вздохнув, ответил Гелертер. Ищем многое в едином, единое во многом. Иногда находим. Редко, но все же находим. Нам иначе нельзя. Большое Несчастье смело все до основания. Вот от этого основания и строим. По кирпичику. Осторожно. С верой и надеждой. И с божьей помощью.
5
Залы собраний занимали целый этаж Пирамиды. Ву-Волк шел на этот общий ярус со смешанными чувствами, с неуютным настроением. В такие дни его всегда преследовал назойливый шепот сомнений. Очередной юный романтик решил сделать этот мир чуточку лучше. Заимел мечту, однако не учел рисков. Мало ему этих коридоров, залов, этажей, аудиторий. Тесна ему Пирамида, тянет его за периметр.
Вся история человечества такова: мало, мало, мало территорий, людей, ресурсов, влияния. Вечное стремление к расширению. И нельзя остановиться, потому что рядом живут такие же люди, государства, народы. Им тоже мало, подавай больше, заберут все, до чего могут дотянуться, заберут ничейное, чужое, твое. И пока один ночует в пыли, другой уже строит дом. И рад бы жить в этом тихом доме, но надо подминать под себя город, потому что не сделаешь ты, сделают другие. Придут, отберут твой дом и построят на этом месте дворец. Не твой их дворец. А ты будешь жить в пыли. Потому что ты просто однажды остановился. Просто сказал себе и другим: мне больше не мало, мне хватит.
Может, правы эти юные романтики? Может, действительно засиделись мы за надежными стенами убежища? К чему приведет нас осторожное наблюдение за равниной при полном отсутствии активных действий? Да и хотят ли старейшины экспансии? Или манят пустынников светлой идеей, как вьючное животное манили морковью на палке, как до Большого Несчастия манили сектантов обещанием второго пришествия?
«Вот выпустил бы сегодня мальчишку за периметр, подумал Ву-Волк. Глядишь, и добрался бы он до Города в своем экзоскелете. А там уже не важно, что натворил бы попытался бы подмять под себя равнинных жителей, будучи неуязвимым за прочной броней, или аборигены выковыряли бы его хитростью из этой скорлупы, или сам бы вышел в мир с благой вестью: вы не одни! В любом случае, жизнь бы изменилась. Пирамида и равнина соприкоснулись бы, к подножию нашего убежища устремились бы все, кто ищет ответов, все, кто жаждет власти, все, кому нужны перемены».
Так подумал Ву-Волк и тут же пресек никчемные мысли. Не пустили бы мальчишку. Пройди Ди-Лев мимо смотрителя, его остановили бы наблюдатели, как только засекли бы движение за периметром. Куда бы ни добрался беглый гимназист, везде достали бы его, заблокировали бы доспехи директивой высших статусов иерархии. Если бежать, то налегке, без технологичного оборудования. Хотя теням на равнине все равно, голый ты или в танке, выжмут с потрохами, проверено добровольцами.
Зал собраний встретил полутьмой и тихой фоновой музыкой. Раньше музыкой называли звуковую гармонию, когда звуки, сотканные в определенной последовательности, лились бодрой или спокойной, задорной или печальной мелодией. В Пирамиде музыка звучала иначе: сенсоры услужливо считывали температуру тела, скорость движения, мимику, настроение все то, что ученые называют «кинесикой». Считывали и предлагали соответствующий фон ненавязчивый, обволакивающий, как теплая вода в ванной.
По залу собраний вернее, множеству залов, соединенных в общий ансамбль, можно было бродить днями, всякий раз находя новые радости: любовь, общение, выпивку, еду, игры, тишину. Что еще нужно человеку? Ради чего еще стоит жить? В рабочих кабинетах и лабораториях пустынники могли заниматься любимым делом, в залах собраний отдыхать. Под мудрым руководством Совета Кланов, не испытывая дефицита в продуктах, чувствуя себя в безопасности, имея возможность социальной реализации, жители Пирамиды могли жить в свое удовольствие. Если бы не бомба, заложенная вдохновителями проекта тысячелетия назад мечта выйти за периметр, мечта вернуться.
Пирамида была создана, чтобы сохранить жизнь, а когда опасность минует, стать источником новой жизни для обновленного мира. После Большого Несчастья проект продолжил существование в автономном режиме, и за века в Пирамиде был создан свой мир замкнутый, самодостаточный, почти совершенный. Здесь все было подчинено клановой специализации и строгой статусной иерархии. Все механизмы и технические, и социальные работали слаженно, эффективно, надежно. Инженеры, наблюдатели, наставники умело поддерживали созданный порядок.
Выйти за периметр означало бы разрушить этот порядок. И приступить к созданию нового. Начать сначала. Собственно, так и было задумано основателями Пирамиды. Были рассчитаны сотни возможных вариантов развития событий. На каждый вариант составлен подробный план. Вот только все эти планы пришлось пересматривать после трагических событий, связанных с первой попыткой экспансии. Теперь же Совет Кланов вынужден был задействовать аналитиков уже не для пересмотра сценария великой миссии, а для написания совершенно иного, соответствующего сложившимся обстоятельствам.
Статус смотрителя был совершенно не обременительной заботой и носил, скорее, номинальный характер, но, благодаря ему, Ву-Волк имел возможность говорить со старейшинами своего Клана не только по протоколу. Старейшина Ар-Волк некогда преподавала квантовую социологию в третьей ступени на том потоке, где учился Ву-Волк, и теперь относилась к своему повзрослевшему ученику с покровительственной приветливостью. Ву-Волк справедливо подозревал, что контроль за промежуточной зоной на него был возложен по ее рекомендации.