Но сама Ксения кидала её невысказанное мнение через левое плечо, как и её авторитет, или статус, что там было в действительности, в ГРОЗ, как и саму ГРОЗ. Ни много, ни мало, а саму Галактическую Разведку Объединенной Земли. Тоже мне «галактическая разведчица», проторчавшая всю жизнь в небоскрёбах на Земле, а также в постелях видных представителей этой звёздной касты, где она умело пускала им межзвёздную пыль в глаза, изгибая известными кренделями своё неувядающее ведьмино тело и задирая ноги выше их голов. Ксения про себя звала её «чёрной дырой», но уже в сугубо земном, а не космическом смысле. Много кого засасывало её силовое поле, её женское обаяние, её, на взгляд Ксении бутафорский, ум.
Да разве могла Рита знать про неё то, что знала о себе сама Ксения? Разве знает или может знать другой человек в своём самомнении непознаваемую бездну другого человеческого существа? Если каждый, как малая бесконечно точка в масштабах Вселенной, есть её безразмерное зеркало? Ксения, как умный человек, на это не претендовала никогда и считала тех, кто так мнил, людьми ограниченными. И Рита, то есть Кларисса, и чем эта Кларисса ей не угодила? в этом смысле для неё ограниченна, не тонка, не интуитивна, не сострадательна к ближнему, потому что недобра изначально. Недоразвита до нужной ювелирной кружевной изысканности своего женского существа, «не» и «не». Её создателем определенно не был русский милосердный Бог, который в момент перед запуском русских женщин в живую Вселенную, подковывал их, как Левша своих блох, золотой подковкой души и не использовал при этом чертежей и математических расчётов. Её-то, Клариссу Бете, выверяли, рассчитывали и соизмеряли с эталонами практичные боги Запада, а вместо поцелуя в темечко снабжали ценником и техническим паспортом с гарантией безупречного механического функционирования.
Но думая так, Ксения вовсе не возносилась перед высокопоставленной мачехой, а когда-то и соперницей, Ритой. То, что знала она о себе, то, что думала, было и хуже, чем беспощадная аттестация Риты, но совсем не так, иначе, по-другому. Прошлая жизнь хранилась в ней, как спрессованный и не раскрашенный пласт чьих-то бездарных рисунков, вроде и не имеющих к ней, настоящей, отношения, хотя она и сотворила их своим личным «гением», как ей тогда мнилось.
Откровения мачехи, столь же невыносимые, как и она сама
Помнила ли Ксения своего «меченосца Космоса»? Того, о ком напомнила ей Ворона Рита в своём каменном многоцветном гнезде, созданным для неё Вороном Вороновичем, отцом Ксении, улетевшим куда-то в своём звездолёте, проколовшем, как игла ткань Галактики, и канувшем где-то в её изнанке?
А как жаждал он, папа Ворон, спасти своё чадо от недостойного избранника. И средства для этого избирал тоже недостойные. Да никто потом, как ни был лучше и добрее, не дал ей даже в приближении того, что давал он, «меченосец» несравнимый, стёршийся, если в деталях, сохранённый как главное событие её жизни. Записи с ним она не смотрела никогда, у неё их не осталось, полностью уничтоженных в порыве ненависти. Весь нечёткий и расплывчатый в океане её памяти, он периодически выныривал из синих туманных глубин, на какое-то время оставляя, как кит, фонтан на поверхности. Она стряхивала долетающие брызги, давно не ощущая ни их вкуса, ни их горечи, поскольку это было всего лишь её внутреннее кино.
За тридцать с лишком лет он, понятно, сильно изменился настолько же, насколько давным-давно возмужал и заматерел. Правда, до какой степени одеревенелости он покрылся непрошибаемой житейской корой, до какой непохожести на себя прошлого необратимо изменился, ей предстояло узнать, попав на спутник, решившись прыгнуть в космическую прорву, как в смерть.
И оказалось, что смерть, о которой она столько мечтала в свои особенно тяжкие и тёмные часы, очень её страшила. И Ксения ворочалась и вздыхала, ложилась на спину и таращилась в потолок, по отражающей поверхности которого скользили смутные тени фантомных существ, иногда людей, иногда животных, забрасываемые в дом через прозрачную панель ночным шевелящимся лесом. Их облик зависел от воображения того, у кого и возникала нужда их рассматривать, наделяя призрачной жизнью.
Ксен любил спать в шёлковых пижамах, и шёлк ещё больше делал его не похожим на мужчину, на того мужчину, который ей нужен, которого она, с чувственным замиранием, любованием перебирала в его ускользающих деталях. Десять лет тишины и гармонии и вот опять. Он оказался вынут из её памяти на поверхность произволом чёрной Вороны Риты. Древняя Рита-Кларисса возжелала ради своих только целей пихнуть Ксению туда, к нему на страшный спутник. Ксения не стала спрашивать: «А чего же не желаешь сама туда вернуться»? Потому что знала почему.
Неожиданно Ворона сама поведала ей, не вдаваясь в обширные подробности, но живое воображение Ксении дорисовало картину в её целостности, как проходила там её жизнь, на спутнике Гелия.
Представь, начала Рита, я просыпалась, а на подушке лежали пряди моих волос, я могла и облысеть там. Легко. А париков и восстанавливающих центров там же нет. Я ходила стриженная, как мужик, к тому же я не вылезала из комбинезона, рост у меня высокий, а грудь маленькая, так что новоприбывшие принимали меня за молодого человека, за парня. Девки изучали на предмет сближения, а ГОРа Венда принимали за Ну, не будем уточнять. Пока до них не доходило, кто я.
А он ныл, поскуливал по ночам, потому что был одновременно страшен и жалок, как брошенный в покинутой инопланетной колонии пёс. Правда, такой пёс, какой описан в старинной сказке, у которого глаза как мельничные колеса, а сам размером с лошадь. Вонял, казалось, уже не смываемым потом от каждодневных стрессов и перегруза: «Где твоя прежняя виртуозность, игра? Я устаю и хочу полноценного расслабления». Какая там игра в ледяной, окружающей жути? Сидишь, как мышь под колпаком, дрожишь от каждого звука тревожной сирены, от любых неполадок в системе искусственной атмосферы. Ведь обосновались на самом холодном континенте планеты, поскольку самый стабильный он там.
А он мне: «Ты стала похожа на издыхающую механическую куклу»! У меня же пропали все интимные желания, и я до сих пор удивляюсь тем бабам, которые там умудрялись бесперебойно функционировать. Вот отбор поставлен! Таких киборгов выплавляют в этих Космодесантных структурах. У них нервная система не иначе как из искусственных нейроволокон. Их ничто не берёт. Ну, действительно, отряхнулись как собаки после пробега от своей усталости, погрелись о бока друг друга, и снова бодрые, жизнерадостные. Говорю это не из желания унизить как людей, так и собак. Поскольку я против собак ничего не имею, тогда как люди способны порой вызывать разрушительные эмоции и переживания даже в моей закалённой и бронированной душе, а общения с людьми никак не избежишь, пока живёшь
Она на какое-то время делала краткий перерыв, собиралась с силами, и Ксения ждала. Устроившись на огромном диване поудобнее, она слушала её, как ребёнок страшную захватывающую сказку, леденея, а не имея сил прервать жуткое повествование.
Признаюсь честно, чуть не отдала там свою душу, не знаю, кто там есть в том мире, такой же Вселенский Творец или кто другой. Это тоже загадка для поколений и поколений современных метафизиков, если уж и с Землёй они не разобрались за тысячелетия. Но и сам он, Венд, как кузнец отбабахал свои положенные удары, с ходу, с налёту и спиной отход ко сну. Бессловесный, механический секс, как вколачивание свай в меня, и всё это не считаясь с моим настроем, а утром совершенно бодрый подъём. Я же лежу и, правда, издыхаю там. Сил не было от постели оторваться. Казалось, встану и рассыплюсь вся на фрагменты
Тут же, мгновенно, Ксения считала её ложь. Рита просто в силу их давнего знакомства, в силу того, что она была женой отца Ксении. И хотя сама Рита никогда не жила под одной крышей с Ксенией, всё таки ж, невольно объединились они в единую родовую душу. Как бы уже и не тайна они друг для друга, не за семью печатями. Печати сильны только для тех, кто Риту не знал близко. Ксения слишком хорошо знала своего отца, и уже через него, воспроизводя его облик в себе, считывала Риту. Пусть это и странно для тех, у кого не развиты тонкие и особые настройки в голове. Понимая отца, она понимала и всякую, приближённую к нему, женскую душу.
Рита лгала. Она менялась лицом во время лжи. Подспудно напряжённая мимика не соответствовала небрежно- сказанному. Умышленный цинизм прикрывал её некогда пережитое и нешуточное, отчаяние. Не было у неё на спутнике никакого секса! Она только мечтала о подобном экстремальном виде спорта, а не было ничего! Неясно, по какой причине он её отодвинул от себя там, где не могло быть ни одной по-настоящему красивой женщины.
И хоть бы погладил, приободрил, пожалел, потискал нежно и утешительно, продолжала Рита, нервно и кокетливо поводя плечищами, нежно девическими по качеству кожи и широкими по-мужски. Но на этот раздел человеческого существования там и слов нет. Это же смешно! Там у человека только функции. Он же быстро и очень убедительно вошёл в свою главную роль. ГОР эталон мужества, выносливости, рутина, грубость и полное отсутствие слюнтяйства, так они именуют неизбежные человеческие проявления слабости.
Искоса и неявно она отслеживала воздействие своих слов на Ксению, Одно и было там исключение, Рамон Грязнов. Самый чистый там человек, нежный, весёлый, сострадательный. Девки вокруг него хороводы завивали. Всякой же женщине, где она ни будь, нужно нежное слово, ласка во взгляде, архаичное снисхождение «сильного пола» к «слабому». Иногда, не скрою, вдруг возникала потребность в этом специфическом неравенстве, всю жизнь мною отрицаемым. Да куда там! Стал ревновать! А мне что Рамон, что свая титановая, всё едино. Меня тошнило от любого проявления физиологии как таковой. Хотелось только одного; домой! Домой!
Тут Ксения подумала и о том, что причиной его охлаждения, действительно, могло стать внутреннее оледенение самой Риты, проявившее себя внезапно и не подчиняясь её воле. Всё-таки Рита принципиально презирала ложь, выраженную словесно. Другое дело, что ложь проявляет себя и в умолчаниях, а о многом сообщают и вообще расплывчато, то ли фас, то ли профиль, додумывай сам, как фантазия подскажет.
Рита остановилась, чтобы передохнуть, сделала затяжной вдох. Подняла, ставшие во время исповеди страдальческими, глаза к высокому потолку, на котором зеркальные вставки причудливой мозаикой отражали её холл и её саму. Через бледность на узких скулах проступил румянец, это было проявлением внезапного счастья при мысли, что всё рассказанное осталось позади, отринуто, неправдоподобно, кошмарно. Она же здесь, в светлом чертоге сияющего настоящего заслуженного праздника. Она улыбалась, вынырнув из космической черноты, из искусственной тесноты под куполом, из-под псевдо супружеского, такого негреющего пледа на свободу, под синие небеса, под прочный родной потолок небоскрёба могущественной и тоже давно родной ГРОЗ.
В конце концов, до несгибаемого Венда дошло, что я могу и накрыться худым куполом, и он, скрипя зубами, всё же отпустил меня. Там, понимаешь, такие правила, если Главный не хочет отпускать, никто на Земле не имеет права вмешаться. Как бы на время человек перестаёт существовать для Земли, и это по-настоящему страшно. Я же, окрылённая ещё на Земле своей тягой броска в глубокий Космос, забыла составить контракт для невоеннообязанного члена команды, и тем самым перешла автоматически в число его рабов, а по сути, это так и есть. Он мог и распылить меня, и спроса бы не было. Может, я покушение на него готовила, кто докажет обратное? А учёные, не входящие в их десантуру, вольные люди и на них невозможно им там покуситься без проблем для себя в дальнейшем.
Так вот в чём дело! Он возненавидел её там и, не шутя, желал её физического уничтожения. Значит, было за что возненавидеть ему ту, кто не отлипала от него как хроническая болезнь во всю его жизнь на Земле. А тут и в Космос пропёрлась, повисла, пиявка извилистая бровь изломанная, губищи вампирские.
Надо было так сглупить? Так он и оттянулся по полной, мстя мне за моё своеволие над собой на Земле в прошлом. Он оказался зверски мстителен. И он ничего не забывает, вплоть до обидного себе слова. И мстить умеет, сволочь, даже с отсрочкой на много лет. То, что ты видела в первую нашу встречу, это я уже макияж земной навела, а видела бы ты меня там! Сквозь меня можно было узреть то, что за мною скрыто. Я стала, как иные душевнобольные, хрустальная, но буквально. Стукни он меня пару раз во гневе, и я бы сыпанулась вдребезги. Но до этого не дошло. Просёк, что контракт там или его отсутствие, а с него спросят за меня. Найдётся тот, кому это надо. Отпустил. Плакал на прощание как сосунок, от груди не могла оторвать. Забыл своё, хотя и дикое, но спутниковое величие. ГОР! Я простила его, конечно, за всё. Но это сейчас. А там я его ненавидела. Я там и плакать научилась. Можешь себе представить это? Вся морщинами пошла, как трещинками. Так он в порыве злобы орал: «Комета блуждающая ты, а не женщина! Не придуряйся, что всех тут нежнее! Будешь пахать, как и все на той делянке, что тебе и предписана. Здесь нет твоего маринованного перца советника! А то выкину тебя для употребления рядовой десантуре, ты им и такая в радость»! Я слишком обольщалась по поводу своей власти над этими психами. Вообще же, я несу в себе сильное разочарование в собственной профессии, усталость неимоверную. Думаю так; отдохну, как следует, верну себе прежнее равновесие и сменю род деятельности.
А вот это было чистейшей правдой! Ксения злорадно усмехнулась.
Он заставлял её там работать. Он отселил её в персональный закут и провёл зримую черту между собою, главным там, и ею, ничтожеством ни к чему там не годным. Рита заметила усмешку. Мимолётно-гневным взглядом перехватила эту усмешку и сорвала её с губ своенравной падчерицы. Ксения понимала, что Рита вовсе не отвечает ей взаимностью на ту мучительную и ядовитую смесь чувств, какие она излучала из себя. Рита всегда была выше всякой никчемной или пошлой обыденности, даже не будучи добрячкой.
Рита передёрнула заметно похудевшими и ещё не набравшими округлость плечами, как будто тот абсолютный холод, что остался за пределами родной материнской атмосферы Земли, опять придвинулся к ней вплотную и давит из-за незримых и кажущихся не надёжными стен купола.
Ксения изучала её совершенно юное лицо, какое она приобрела в своих закрытых святилищах за гранью досягаемости для остальных, то есть большинства землян. Будто она только-только вышла из подросткового нестабильного периода и едва вошла в свою всё ещё воздушную юность, колеблемую вешним ветерком и зыбкую для зрения, тем и особенно прекрасную, без будущей и неизбежной зачерствелости черт. И не могла поверить, что женщина без пяти минут старуха первой встречи и эта юница одно и то же лицо!
Рита следила за её реакцией, вызванной изучением красочной и первозданной будто персоны, она это и видела, и чувствовала, и усмехалась усмешкой опытной стервы, мало вяжущейся с лучистой личиной полудевы получёрта.
Согласилась бы отдать мне свою волю за такой же себе подарок? За юность?
Ксения ощутила веяние космического ледяного абсолюта в своё лицо. И вслед за этим её накрыла волна жара. Она вспотела мгновенно.