Анастасия Нистюк
Любовь в костюме
Все меняется. Однажды наступает момент, когда жизнь словно по щелчку пальцев принимает неожиданный оборот. В это мгновение сердце работает лучше любых швейцарских часов, отстукивая каждую секунду на циферблате, словно придавая времени ощутимую форму. Все меняется, и то, что было важным утром, теряет свою актуальность уже вечером.
Мой 2022 год начался именно с таких мыслей. Я узнала о своем диагнозе абсолютно случайно, как и многие, кто столкнулся с таким заболеванием, как туберкулез. Как бы иронично ни звучало, но я называю этот случай подарком, который получила как раз в самый канун Нового года, когда уже все бабушки хвастаются друг перед другом, какие пироги они приготовили для своих внуков. Я совершенно была растеряна и понятия не имела, что мне делать с этим подарком судьбы.
Набирая это текст, я начинаю понимать, что все случившееся соединено одной тонкой нитью, которая поспособствовала тому, чтобы сейчас этот текст читали именно ваши глаза. Однажды на сессии с психологом в больнице я рассказала, что иногда на меня находит вдохновение и я пишу истории. Тогда она мне предложила попробовать в качестве эксперимента написать письмо своей болезни и посмотреть, что из этого выйдет. Как только я взялась за ручку, я поняла, что это гораздо больше, чем просто письмо.
Те 11 месяцев, которые я провела в больнице, вдохновили меня на то, чтобы написать рассказ о том, что каждый из нас полон сюрпризов. Эта история о путешествии и знакомстве с человеком, который живет внутри. История, которую я бы охарактеризовала так: все, что видят наши глаза, не всегда является правдой. И то, что кажется большим несчастьем, впоследствии может стать самым настоящим открытием и показать ценность самого себя.
Все движется и ничто не остается на месте.
Гераклит
Глава 1. Высокое напряжение опасно для жизни
Предвестники
Вам знакомы такие дни, когда все пошло не так, как вы ожидали? В эти моменты словно ветер проносится по коже, а волнение подкрадывается еще задолго до того, как все случится. Словно кусачие летние комары слетелись и своим писком над ухом предупреждают о скором дожде или буре. Знающий человек заметит этот сигнал природы и последует туда, где он будет в безопасности.
Искра повернула ключ дважды, затем, дергая за ручку, проверила, исправно ли работают замки на этой двери. Она не очень торопилась уходить из мастерской, потому что ей было интересно наблюдать, как замедляется жизнь вокруг с заходом солнца. Конец дня это всегда момент магии, чуть неуловимое мгновение, которым хотелось любоваться. Отойдя пару метров от двери и осмотрев все двухэтажное здание, она почувствовала, как мороз пробежал по щеке, и уставши вздохнула:
«Ну и день, конечно! Все с утра перевернулось вверх дном из-за этого чокнутого мужика, который ввалился на 20 минут раньше! Потом трубу прорвало Кошмар! Что ни день, то проблема», взволновано она подумала про себя.
Эти размышления прошедшего дня довольно быстро испарились из ее головы. На часах уже было за полночь, вокруг никого, только фонари освещали протоптанную дорогу. Прибавив шаг, Искра направилась в подземку, которая вот-вот закроется. По дороге она вспоминала, все ли она подготовила в мастерской для завтрашнего дня и для новых желающих попасть в нее. Зайдя в нужный вагон и, наконец, устроившись поудобнее, Искра задумалась о том, куда же она бежит во всей этой ежедневной суматохе, где вокруг тебя одного происходит множество событий, от которых глаз невольно начинается дергаться. В голове возникали мысли, что ее жизнь движется с такой же скоростью, как этот поезд, и она совсем ничего не замечает, кроме мигающих фонарей. Ей казалось, что лучшим вариантом, чтобы хоть как-то угомонить свой и без того беспокойный ум будет как можно быстрее добраться до кровати и просто раствориться в ней на ближайшие сутки.
На этот выходной у нее не было планов, да и в целом строить их совсем не хотелось. Она лениво заставила себя хотя бы встать с кровати, чтобы приготовить себе еды. Еле волоча свои ноги до кухни, она сонно рассматривала, в каком состоянии ее квартира: разбросанные вещи, куча всяких фантиков и вечно пустой холодильник, потому что готовить времени никогда не было. Такая картина еще больше вызывала в ней желание оставить все на потом и навести порядок, когда сил появится побольше. А сейчас лучше все оставить как есть и дать своему телу еще времени. Распластавшись на кровати, Искра ощутила, как гудят ее ноги и как припухли пальцы от постоянной ходьбы. Она закидывала их на стену вверх, чтоб на минутку почувствовать легкость в ногах. Глаза то и дело смыкались раз за разом, а в голове крутились навязчивые мысли:
«Как долго это будет продолжаться?! Пора остановиться? Это совсем не то, чего я хочу! А чего хочу? Хочу или не хочу? Погоди, давай не будем торопиться! Хоть немного!».
Искра привыкла к этому звучанию, но часто придумывала ему отговорки вроде «да, но точно не сегодня» или «может быть, чуть позже, дел и так много», «успею, успею». И чем чаще появлялась эта заевшая пластинка, тем больше хотелось ее чем-нибудь заглушить. Искра понимала, что эти мысли появляются не просто так, но что с ними делать, она даже не могла представить. Все, чего ей хотелось перестать так сильно волноваться из-за мелочей и чувствовать, что она полна сил. Все, что она могла уснуть в странной позе в кровати на весь день, ведь так она хотя бы сможет восстановить свои силы, а после вновь вернуться в мастерскую, чтобы радовать гостей. Так и прошел ее день: во сне и в мыслях о том, что ее беспокоит.
Мастерская, где работала Искра, была в самом центре шумного города Тоши, окруженного огромными заснеженными горами. Если проехать пару тысяч километров, то можно увидеть с обрыва бесконечный океан. Ритм жизни здесь был типичный для мегаполиса, где каждый занят своим делом, находясь в постоянном движении. Даже самым ранним утром дороги не были пустыми, а по тротуарам куда-то торопливо шли люди. Многих город привлекал своим разнообразием развлечений. Местные жители говорили так: «Что бы ты ни искал, здесь ты это обязательно найдешь». Здесь были и кафешки для тех, кому некуда спрятать свои слезы, и район, где ты можешь зайти в любой дом, разрисовать что угодно, и квартал немых, где нельзя разговаривать это и многое, многое другое, чего нет в других городах. Шум от проезжей части сливался с разговорами и топотом башмаков по асфальту, превращаясь в постоянное гудение.
Мастерская заметно отличалась среди большого количества серых многоэтажек, и слава о ней ходила большая. Сюда съезжались люди с разных городов и стран, бедные и богатые, молодые и старые. Целыми днями сюда стояла очередь из желающих оставить здесь то, что тревожило их или беспокоило свои эмоции и чувства, которые больше им были не нужны. Они, по их мнению, лишь мешали спокойно жить, а появлялись из-за назойливых мыслишек. Взамен же пришедшие отправляли себе письмо с тем, какие чувства они хотят испытывать вместо отданных. Никто не знал, когда именно оно придет по адресу, но, как говорили те, кто уже получили его, «оно придет в нужное время». Среди людей возможность избавиться от тревоги вызывала восторг и неподдельный интерес. Территория мастерской была не очень большая, хотя здесь помещался свой небольшой сад с яблонями и вишней, а вдоль забора летом росли пышные гортензии разных цветов. С виду здание напоминал форму шара, выстроенного из разноцветного кирпича.
Nosce te ipsum1 такая надпись висела прямо на воротах мастерской. У входа стоял пожилой, с белоснежными усами дедушка Галимжан в тулупе. Он рассказывал об этом месте каждому, кто останавливался возле входа. Тех, кому становилось интересно, дедушка Галимжан лично провожал до гардероба, указывая, куда им нужно следовать дальше. Люди приходили разные: одни выглядели уж очень вычурно, всячески демонстрируя свое превосходство, как будто их нахождение здесь скорее исключительно, другие пришли сюда как зеваки, просто посмотреть, что тут происходит, даже не спрашивая, кто последний в очереди, третьи же явно услышали от кого-то, кто уже там побывал. С виду могло показаться, что здесь проходят какие-то концерты и представления, а иначе почему здесь так много людей и каждый день вывешивается новая завлекающая афиша, обещающая навсегда изменить жизнь того, кто сюда придет?
Внутри было довольно просторно, хотя из-за постоянной толпы складывалось ощущение, что скоро нужно будет переезжать в место побольше. У дверей в зал стоял молодой билетер в смокинге, своей широкой белоснежной улыбкой он приветствовал каждого вошедшего, а затем выдавал его входной билет. Вход был прикрыт темной плотной тканью, а поверх нее свисала блестящая переливающаяся золотыми оттенками штора. У гостей появлялось ощущение, что они действительно попали в театральный зал. Первое, на что бросались глаза это высокие расписные потолки, которые приглушенно освещала огромная люстра посередине. Любой звук отдавался здесь уходящим эхом. Затем глаза невольно направлялись на сцену с занавесом и трибуной. По бокам стояли скрипучие старые кресла-тройки для ожидания. На полу выстилалась ковровая дорожка, такая, какая бывает на какой-нибудь премии, где вручают статуэтку за роль. В зал заходило по 10-15 человек, и каждый удостаивался своего звездного часа, подходя к сцене, освещенной яркими прожекторами. Это придавало моменту свое особое значение. Гость поднимался на три ступеньки и подходил к стойке, где обычно была Искра и рассказывала о комнатах. После Гость шел писать письмо за занавесом, где ему никто не мешал. Здесь же было несколько комнат, одну из которых нужно было выбрать. Каждая была особенной. Пришедшим рассказывали о трех вариантах, как они могли оставить тут то, что больше не хотелось держать в себе. В первые две всегда было много желающих, к третьей, к слову, тоже стояло несколько человек, но они всегда проходили через комнату быстрее остальных.
Дверь в первую комнату не была похожа на дверь: это был туннель с извилистой горкой красного цвета. Люди скатывались на большой скорости и попадали в бассейн из шаров, прямо как в детстве. Они попадали в ту атмосферу, когда они сами были ими. Тут была и женщина, которая присматривала за всеми и усаживала за стол, и разные игрушки вроде конструктора, кукол, разбросанных машинок, и место, где можно было лечь на дневной сон. В той комнате нужно было нарисовать свою беспокойную мысль и себя рядом с ней, после чего рисунок отдавали в библиотеку, где каждый, кто хочет, может взять себе эту нарисованную картинку для чего угодно.
Дверь во вторую комнату вообще была на полу с круглой ручкой, как будто спускаешься в погреб по крутой железной лестнице. Там было прохладно, горело пару свечек, чтобы было видно, куда ступать ногами, а в воздухе веяло сыростью. Стены были из мраморного камня, а на полу были следы от пепла. Одним словом, было мрачно. Каждому, кто сюда заходил, давали спичку, которую нужно было зажечь и дождаться, пока она догорит до конца. Пепел, оставшийся от нее, нужно было растоптать под ногами, в знак того, что ботинки, которые здесь ступают, разносят этот пепел по всему свету, растворяя все тяжелые мысли в воздухе и превращая их в пустоту.
Последняя комната была такая же необычная, как и две предыдущие, со своей изюминкой. Здесь было все по-простому: двери в нее не было, поэтому можно было увидеть сразу, что там внутри. В глубине виднелись белые стены с открытым нараспашку окном, что создавало ощущение сквозняка. Посередине стояли стул и стол, на котором лежала потрёпанная от множества рук тетрадка и ручка. На обложке было написано «Журнал заявок», а внутри нужно было вписать свое имя. И все. Считалось, что дальше судьба приведет тебя к тому, что ты ищешь, если ты сможешь разобрать ее знаки. Чаще сюда заходили люди, когда не понимали, где искать ответы на их вопросы и решения. Для кого-то это было забавой, и даже на входе дедушка Галимжан говорил про нее, что эта комната укажет путь для твоих истинных желаний. Для других эта комната была чуть ли не последней надеждой и спасением, возможностью узнать и увидеть то, чего раньше не замечалось. Ходили слухи разные о ней. Пожилые говорили: чтобы понять силу этой комнаты, нужно быть внутренне готовым ко всему, что встретится в твоей жизни после. Молодые плевались через плечо: «Ни за что в жизни! Никогда моя нога туда не ступит больше! Шарлатаны!». Такие фразы вызывали одновременно любопытство и страх.
Хозяином этой мастерской был отец Густав Стория пожилой, но довольно крепкий для своих 55 лет мужчина с густыми седыми бровями, легкой щетиной на лице и голубыми глазами. Он был очень спокойный, всегда несколько минут думал перед тем, как дать ответ на вопрос, весь его облик был пропитан мудростью прожитых им лет. Для Густава это место было священным: так как каждый кирпичик был возложен его руками, мастерская была делом всей его жизни и его мечтой, которая вот уже несколько десятилетий помогает множеству людей. Он вставал с самыми первыми лучами солнца, мог часами проводить время в мастерской, что-нибудь ремонтируя и доделывая какие-то мелочи. Иногда он сам стоял на месте Искры, рассказывая о том, как это место возникло и что оно может дать человеку, который сюда пришел. У Густава была крепкая семья, в которой чтили традиции и уважали мнение каждого члена семьи. У него была жена Рима. Женщина лет на 10 моложе, длинноволосая, с черными как ночь глазами, само воплощение женственности, чуткости, но и капля строгости в ней была. Она ухаживала за садом их большого дома и воспитывыала троих детей: сына Ириса, дочерей Искру и Лилю. Любовь отца и матери всегда были примером для Искры, в их отношениях она находила непоколебимую истину, которую ничто и никто не сможет разрушить.
Примечания
1
Познай самого себя.