Irina Zheltova
777
Танец злобного гения
На страницах произведения.
Это игра, без сомнения
Обреченных ждет поражение.
Подсыпать в душу яд
Всегда он рад.
Всего за час
Прочтет он вас.
Он волен взять
И поменять
Строку и с ней
Смысл темы всей.
1
У иллюминатора, скорчившись, будто от боли, сидел мрачного вида мужчина с растрепанными светлыми волосами и, не отрываясь, смотрел в пол, что-то бессвязно бормоча себе под нос. Соседи его еще на взлете поприветствовали приход Морфея, и мужчина этот в неуклюжей своей позе оставался никем не замеченным: даже стюардесса, несколько раз пробегавшая мимо, лишь бросила мельком невидящий взгляд в его сторону и тут же исчезла. Одет он был не совсем опрятно, однако, черты лица его отличались удивительной приятностью такой, что сразу привлекали внимание, в особенности женского пола. Впрочем, в тот самый момент он вряд ли бы мог вызвать в даме любое чувство, отличное от искренней материнской жалости красивое лицо его и дивные голубые глаза искажены были какой-то странной мукой, лоб покрылся испариной, и костяшки пальцев, судорожно сжимавших потертые и не совсем чистые джинсы, побелели. Из губ его, наконец, вырвался слабый стон, не разбудивший все же сладко дремавших соседей, но, тем не менее, потревоживший соседа спереди: тот обернулся, привстал, и лицо его приняло обеспокоенное выражение. Им оказался слегка потрепанный жизнью невысокий азиат в темной футболке и со следами чернил на пожелтевших от табака пальцах.
С Вами все в порядке? перегнувшись через спинку кресла, тихо потрепал он за плечо своего соседа, обратившись к нему по-английски. Вам нехорошо? Может быть, позвать стюардессу?
Этого еще не хватало! рявкнул тот странно высоким для мужчины голосом едва ли не на весь салон. Оставьте меня в покое, и без Вас тошно
Может, тогда я смогу помочь Вам? У Вас что-то болит?
Болит, еще и как. И у Вас заболит, если не отцепитесь от меня. Еще вот только жалости разных китайцев мне не хватало!
Я кореец, пожал он недоуменно плечами.
Какая разница! Вы для меня все на одно лицо, махнул тот рукой и вновь уставился в пол.
Облака за стеклами иллюминаторов стремительно меняли форму и цвет: тяжелые сизые тучи оставались позади, где-то внизу, в области дождей, ветров и позднего весеннего снега, никогда, впрочем, не забредавшего в Куала-Лумпур островок вечного экваториального тепла и шума. Пестрая разношерстная архитектура, сочившаяся зеленью, так не свойственной мировым столицам, давно служила приманкой для туристов самых разных мастей, сбегавших сюда от холода и неуюта своих северных краев ранних метелей и поздних оттепелей. Стройная, почти грациозная машина рвалась все выше и выше в область снежно-белых, почти прозрачных в своей легкости облаков, безмолвно парящих над ревущим городом, ощетинившимся башнями всех стилей и мотивов. И вот уже не видно за стеклами ничего, кроме бьющего в глаза солнца и освещаемых им арктических облачных сугробов, словно презревших гравитацию презревших вместе с изящным крылатым зверем, скользящим по их поверхности.
Меня зовут Ли. Ли Гуаньчжун, и кореец осторожно протянул руку страдающему соседу в жесте искреннего азиатского дружелюбия.
Сосед поднял голову, голубые глаза его сверкнули гневом из-под спутавшихся светлых прядей, закрывавших бледный лоб, но тут же их затянула пелена усталости. Он медленно покачал головой и сжал небольшую аккуратную ладонь своего нового знакомого:
Ну, здравствуй, Ли Гунжун. Уж и не знаю, что из этого твое имя, а что фамилия, да мне и дела до того нет. А сам я Тимур. Вот так вот, и он вновь резко согнулся, схватившись за область солнечного сплетения.
На лице Ли отразилось сомнение, он закрыл глаза, потер лоб сухой желтоватой ладонью и, видимо, решившись, в несколько широких шагов пересек салон и обратился за помощью к стюардессе. Вдвоем они попытались растормошить Тимура, чтобы понять, какая помощь ему требуется, но несколько секунд он просто молчал и не реагировал на их старания, а потом вдруг встал во весь свой почти двухметровый рост и взревел так, что его до того момента мирно спавшие соседи вскочили с кресел и в ужасе присоединились к воплю:
Сколько раз я должен повторить, чтобы меня оставили, наконец, в покое?! Я такой же пассажир, как и прочие, я заплатил за билет и имею право на несколько часов тишины! Я кому-то мешал?! Ты, чертов кореец, я мешал тебе?!
Н-н-нет, в ужасе пробормотал Ли. Я п-п-просто подумал
Подумал он А ну посторонитесь, мне выйти надо.
Это плохая идея, сэр, испуганно, но твердо произнесла стюардесса, а в то время на помощь ей уже спешили еще трое бортпроводников мужского пола.
Дебоширим? с мягкой улыбкой спросил один из них.
Тимур вдруг весь как-то обмяк, осел и ссутулился.
Вот к чему вы ведете Ну что ж, вяжите, оно, может, и лучше будет. Все равно мне пить нельзя. Вяжите, вяжите, что смотрите! снова взревел он и толкнул бортпроводника, словно провоцируя его.
Тимура увели в хвост, и он, нимало не сопротивляясь, дал себя связать и, сев у окна, снова скорчился и застонал.
Это как-то неправильно, прошептал Ли на ухо стюардессе. Очевидно же, что человеку плохо, у него что-то болит, а вы его так
На борту все равно нет врача, пожала она плечами, а по прибытии мы вызовем скорую. Вы можете побыть здесь с ним, если это Вас так беспокоит.
Да, конечно, растерянно закивал Ли и через несколько минут перетащил вещи на свое новое место.
Притихшие за первые минуты полета пассажиры вновь оживились и принялись с любопытством оборачиваться, пытаясь рассмотреть новоявленного дебошира, смиренно согласившегося на изоляцию. Кто-то заметил и пересевшего Ли, некоторые из возбужденной публики громко перешептывались, и тут одна из сидевших впереди девушек издала возглас изумления и, спотыкаясь, подбежала к Ли. Глаза ее горели восторгом, щеки пылали. Она протянула ему записную книжку и, заикаясь, едва слышно попросила автограф. Ли смутился, быстро черкнул на одной из страниц свое имя и сразу же отвернулся, не желая начинать очередную беседу ни о чем.
Ого! фыркнул с улыбкой наблюдавший за развернувшейся сценой Тимур. Да мне просто фантастически повезло с попутчиком. Вы какая-то местная знаменитость?
Если Вам незнакомо мое имя Впрочем Вы ведь из России?
Честно признаться, незнакомо. А, собственно, с кем имею честь?
Ли Гуаньчжун. Я писатель. Писатель из Китая.
Значит, все-таки китаец! со смехом заключил Тимур.
В некотором роде По происхождению кореец, но долгое время прожил в Китае. Впрочем, не так давно перебрался во Францию.
Вот как выходит А английский откуда так хорошо знаете? Или я, сам того не ведая, заполучил в попутчики мировую знаменитость?
Вроде того. Книги мои неплохо издаются за рубежом, но переводить приходится самому, носители только правки вносят. У меня такая дикая смесь китайского с корейским в книгах, ни один переводчик не справляется, вот и пришлось язык выучить, когда первые продажи пошли. А Вы?
Я? Ну я тоже в каком-то смысле язык для работы изучал. Намаялась со мной Ларка тогда Филолог-переводчик и такой непроходимый тупица, как я! Тоже мне парочка, и Тимур горько усмехнулся.
Ли сдержанно улыбнулся, не решаясь просить Тимура продолжать, и тот замолчал и отвернулся к окну. Ли тут же потянулся к рюкзаку, который прежде небрежно бросил под ногами, и извлек из него еще теплый стеклянный контейнер, обернутый фольгой. Через минуту, аккуратно развернув фольгу и постелив на колени салфетку, Ли принялся с аппетитом поглощать румяные ароматные кусочки, предварительно макая их в густой соус янтарного цвета. Тимур изо всех сил старался не обращать внимания на обедавшего соседа, но, наконец, не выдержал, повернулся и, хмурясь, спросил, в каком ресторане тот закупился и чем его не устраивает еда на борту.
Хотите? тут же спохватился Ли и протянул ему контейнер с остатками рыбы. Это карп в кисло-сладком соусе. Сам запекал. А к общепиту я уже давно отношусь скептически, в детстве наелся хм разного.
Тимур сухо поблагодарил его и сразу набросился на еду, не управившись с палочками, хватал ее прямо пальцами, соус тек по подбородку, оставляя липкие желтоватые следы. Он слегка покраснел, извинился, достал носовой платок и тут же вытер лицо и руки.
Очень вкусно. Вообще я тоже неплохо готовлю. Соус также сами делали?
Ли кивнул и убрал пустой контейнер в рюкзак.
Но, признаться, давно так вкусно не ел. У самого все руки никак не доходят, а Ларка Впрочем, моя вина он снова нахмурился и отвернулся.
А Вы почему в детстве недоедали? продолжил он вдруг беседу. Ну ладно мы, у нас время было тяжелое, 90-е, пустые полки в магазинах, а Корея разве голодала когда-нибудь?
Тоже было дело в 90-е, тихо произнес Ли, но тогда нам очень помогла Америка.
Извините, пробормотал Тимур. Оказывается, 90-е это не только российское явление.
Не стоит извиняться, дело прошлое. Думаю, в истории каждой страны такое случалось и не раз.
Ладно, ладно, приятель, закивал Тимур, по мере сил пытаясь похлопать Ли по плечу связанными руками, не будем о грустном, а то меня опять корежить начнет, и он весело подмигнул.
У Вас что-то болит? взволнованно спросил Ли. А то у меня кое-что есть с собой, беру иногда в дорогу.
Сердце, скривился Тимур, сердце что-то в последние дни шалить начало. Не ожидал, что так рано все случится, думал, поживу еще.
Да что Вы! перепугался Ли. Что-то серьезное?
Видимо, да. Прилечу домой, Ларка непременно по врачам отправит. Если ей это все еще нужно будет, вдруг как-то обиженно буркнул он и отвернулся к окну.
Лараэто Ваша жена?
Женаобъелась пшена! Обпилась вина! Да, жена, и вновь его приглушенный голос сорвался почти на писк, Ли вздрогнул. А, это, мотнул головой Тимур, не обращайте внимания, травма гортани. Ларка меня едва не бросила, когда впервые голос мой услышала. Подумала, что я трансгендер! и он добродушно рассмеялся. А сами-то Вы женаты? резко сменил тему Тимур.
Ли как-то грустно и виновато улыбнулся и покачал головой:
Был, но все в прошлом. Она ушла от меня. По моей, наверное, вине. Говорит, я был слишком холоден с ней.
Чудные все же эти бабы! Холоден плохо, горяч опять не годится, мебель, видите ли, устала чинить А как я устал от ее легкомысленности и бесконечных флиртов с другими Впрочем, легкомысленность это еще не самое ужасное. Меня ведь тут после ее звонка прихватило. Чего удумала, дурочка моя глупая! и Тимур закрыл лицо руками.
Что? осторожно поинтересовался Ли, боясь, что Тимур и тут не станет договаривать.
Позвонила мне, когда я уже на посадку проходил, радостная вся такая, счастливая. Говорит, ее на Марс берут, улетает вместе с другими добровольцами по какой-то там программе через девять лет. И, конечно же, уже никуда не вернется. На Марс, понимаешь?! На Марс!
Да, я, кажется, что-то слышал о программе Mars One. Но не беспокойтесь, у этой авантюры нет никакого будущего. Это слишком трудоемко и дорого, такой проект даже отдельное богатое государство не потянет, а тут всего лишь частная фирма! Это либо мошенники, либо глупцы
Да? Да кем бы они ни были, она-то в это верит! Она-то готова лететь, даже если никуда в действительности и не улетит! Она готова бросить меня
Похоже, Ваша жена просто мечтательница. Не судите ее строго
Да разве я сужу! Я же с ума без нее сойду, ну какое тут может быть осуждение А она считает, я ее кандалами сковал по рукам и ногам, ребенка требую. Думает, поди, что я деспот, домостроевец А самой только бы стихи свои писать да на Марс поскорей от меня смотаться А какие она стихи пишет! Ммм, жаль, Вы русского не знаете. Я ее тетрадочку все время с собой вожу, перечитываю, когда сильно скучаю по ней
Вы хороший человек, Тимур, Ли слегка коснулся его бледной холодной ладони с тонкими пальцами. И Ваша Лара наверняка тоже, иначе Вы бы ее просто не полюбили. И она не изменяла Вам ну подумаешь, о Марсе фантазирует, а моя вот зато
Эх! Тимур изо всех сил ударил кулаком по колену и снова согнулся. Чего она от писателя-то ушла? Вы же поди кучу денег зарабатываете.
Кучу, кучу В каком-то смысле так и есть. Вот Ваша Лара издает свои стихи?
Да какое там! Кто сейчас стихи-то читает?
Вот именно. Вот и мне, чтобы заработать эту самую кучу, приходится всячески ублажать читателя.
Про вампиров что ли пишете? Или пятьдесят оттенков спермотоксикоза на свой лад переписываете?
Не совсем, расхохотался Ли. Но интеллектуальная проза у меня не выходит, как я не пытался. Сперва наивно думал, что стоит мне взяться за ручку, как все пойдет само собой, и я напишу глубокомысленный шедевр, который мои нынешние поклонники непременно оценят, а на деле выходит очередная попсовенькая история ни о чем, и я ничего не могу с этим поделать. Рад бы в классики
Зато у Вас мировая слава, приятель. Кому нужны сейчас эти Ваши классики. Надо шагать в ногу со временем, по лицу Тимура прокатилась судорога презрения.
В ногу строевой шаг какой-то получается. Идем стройными рядами, чеканя шага куда?
В дивное новое будущее, процедил Тимур.
То-то и оно, вздохнул Ли. А Вы и вправду ничего из моего не читали? Вот, кажется, у меня тут завалялось что-то из последнего. Подписывать не стану, поскольку, на мой взгляд, это очередная несусветная чушь. Правда, народ ее обожает, и он протянул Тимуру небольшую синюю книжицу с рисунком замка на обложке и надписью «Ли Гуаньчжун «Зима».
Спасибо. Зимы-то мне как раз в Малайзии и не хватало. Я обязательно прочту, даже вот прямо сейчас начну, все равно перелет долгий. А Вы все же не оставляйте своих попыток написать что-то настоящее, что-то стоящее. Рано или поздно у Вас должно получиться, раз Вы так сильно этого хотите.
Ли тепло и благодарно улыбнулся, кивнул и потянулся к рюкзаку, достал из него толстую записную книжку, раскрыл ее и замер, закусив зубами и без того изрядно покусанную ручку:
Не могу на компьютере текст набирать, все плывет перед глазами. Двойную работу поэтому приходится делать, виновато объяснил он. Я, пожалуй, попробую последовать Вашему совету, и кончик стержня тут же забегал по тонкой желтоватой бумаге явно дорогой записной книжки с золотым обрезом.
Несколько секунд Тимур наблюдал за появлением иероглифов на страницах, а потом раскрыл повесть, но не успел прочесть ни строчки, как самолет вдруг резко затрясло, и над креслами моментально загорелось табло «Пристегните ремни». Ли отложил ручку и заботливо помог Тимуру пристегнуться, а затем пристегнулся сам. Самолет продолжало трясти, у кого-то впереди посыпались с полок легкие сумки и надрывно заплакал ребенок По проходу пробежали испуганные бортпроводники, не отвечая на вопросы обезумевших от страха пассажиров, и Ли в их перешептываниях сумел уловить только лишь что-то о потере связи с диспетчером.
Турбулентность? обеспокоенно пробормотал Ли.
А кто его знает, вяло протянул Тимур. Может, мы всего-навсего падаем.
Ну вот и все, Вениамин Георгиевич шумно захлопнул ветхую карту и с улыбкой протянул ее Злате. Не вижу в Вашем состоянии ничего такого, что могло бы заставить меня выписать Вам нейролептики. Или уж тем более запереть в Канатчиковой даче, как мне порекомендовали Ваши коллеги! Ни в коем случае! Что будет, если мы всех, хоть немного выбившихся из строя, примемся отправлять в Кащенко? Боюсь, ее корпуса по количеству поспорят с любым спальным районом столицы, а? он лукаво подмигнул Злате и, открыв ящик, вынул из него стопку бланков с назначениями. То, что у Вас депрессия в тяжелой степени, осложненная вполне объяснимым явно выраженным психотическим расстройством на почве не самых приятных жизненных обстоятельств, никак не дает мне повод начать радикальное лечение, которое может навеки замкнуть Вас в стенах соответствующих учреждений. Нет, Злата, мы с Вами пойдем по другому пути. Вам когда-нибудь приходилось бывать в Румынии?