5
Андрей встал и принялся тормошить едва отключившегося Тимура.
Хьюстон, у нас проблемы.
Тимур открыл глаза. Бледный Ветров обмякшим мешком полулежал на сиденье: наверняка началось заражение и требовались антибиотики. Впрочем, в ближайшие четыре часа ситуация так или иначе разрешится в какую-нибудь сторону. Николай с невозмутимым видом поигрывал пистолетом, угрожающе осматривая салон самолета, и пассажиры не издавали ни звука, сжавшись каждый в своем кресле. Ли по-прежнему что-то строчил в своей тетради, словно самолету не грозила катастрофа.
Джин катапультировался.
В каком смысле? Вот же он, Тимур изумленно уставился на Ли.
Ли уверяет, что отправил его в небытие. Говорит, избавился от него, наконец-то, спустя столько лет. Вас точно в армии не учили с самолетами управляться?
Я не в тех войсках служил и в самолетах понимаю не больше твоего, буркнул Тимур.
Ну что ж, Андрей опустился в кресло рядом с ним, значит, самое большое через четыре часа все мы погибнем. Что там полагается делать перед смертью? Вспомнить всю свою жизнь? У меня она была дерьмовая, прямо скажем. Ничего выдающегося, да даже по-настоящему ценного я не создал. Коптил небо, грабанул нескольких капиталистов, да на том и все. Кто вспомнит обо мне после смерти? Разве что эти самые капиталисты и вспомнят.
Ларка еще, пробормотал Тимур. Она тебя помнит вот уже много лет.
Пф! Дура твоя Ларка. Где я и где ты. Нашла с кем меня сравнить.
Да я сам долго пытался понять, чего ей не хватает, что не устраивает. Но так и не смог. Она все время чем-то увлечена, все время куда-то бежит, и я не успеваю понять, что ей нужно от этой жизни. Направления постоянно меняются, а я неизменно оказываюсь у разбитого корыта.
Она ведь твоя жена при этом, не моя.
Ты сам ее оттолкнул, так ведь?
Жалко стало девчонку, что тратит жизнь свою на потенциального уголовника, вот и оттолкнул.
Можно подумать, жизнь со спецназовцем, у которого поехала крыша, гораздо комфортнее
Повезло ей, ничего не скажешь, усмехнулся Андрей. Еще и хоронить обоих придется. Еще и тела наверняка раскурочены будут, если только не сгорят.
А она ведь даже не знает, что я на этом рейсе лечу из Малайзии. Думает, я в Венесуэле. Впрочем, Марат ей сообщит так или иначе, даже если она не следит за новостями про наш самолет.
В Венесуэле? И что же там может делать российский спецназовец? Не говоря уже про Малайзию, усмехнулся Комаров.
Сам-то как думаешь?
Вроде базы повсюду позакрывали, так что, я просто теряюсь в догадках, картинно развел руками Андрей.
Да какие там базы махнул рукой Тимур. Дорого это и малоэффективно. Подлодки и ЯРСы лучше справятся.
Опять? Ты опять тут?! раздался вдруг вопль Ли, и тетрадь с золотым обрезом полетела на пол. Я же вышвырнул тебя, даже парашюта не дал. Ты должен был разбиться! глаза его бешено вращались, он издал нечеловеческий крик и шумно выдохнул, падая на кресло.
Кажется, от базовой личности не так легко избавиться, как представлялось этому выдумщику, улыбнулся Андрей. Джин, ты и понятия не имеешь, как мы рады тебя видеть.
Я посажу самолет, дрожащим голосом зачастил Джин. Только пока непонятно где. Он думал, что вышвырнул меня за борт, но у меня было время полазить по отсекам. Запасов топлива хватит на гораздо большее время, чем я думал. Не понимаю, правда, откуда оно там взялось в таком-то количестве. Да и странное оно какое-то, никогда прежде не видел ничего подобного. Светлое, почти белое по цвету и даже топливом не пахнет. Это на таком керосине летают нынче боинги в развитых странах? С такими запасами? Андрей развел руками и кивнул в сторону Тимура, а тот лишь хмыкнул и нахмурился. Там два бака заканчивается один, начинается автоматическая закачка из другого. Но это не значит, что мы можем расслабиться. Я пытался выйти на связь с диспетчерами бесполезно, в эфире полное молчание. Что удивительно не слышно ничего, даже белого шума. Такое впечатление, что мы находимся вне зоны, куда достигают волны любой длины, и это самое невероятное, ведь даже в космосе эти волны присутствуют, а мы у Земли. Я ничего не понимаю
Может, просто сам прибор барахлит?
У пары пассажиров есть радиоприемники, с ними та же история абсолютная мертвящая тишина в эфире. И это страшно.
А что-нибудь типа локатора разве нет на борту? Ну засекать крупные объекты, чтобы ни во что не врезаться при посадке.
Разумеется, есть, как без него. Но самолеты развивают такую скорость, что когда другой самолет войдет в зону действия локатора, ни один из нас не сможет затормозить. Это же не автомобиль и не корабль Не истребитель, наконец. Мы огромные, нам тяжело лавировать. Поэтому придется рисковать.
Тогда сажай сейчас, решительно стукнул кулаком по поручню Комаров. Чего тянуть? Пока до Северного полюса не долетим что ли? Мы все тут в майках и шортах, а там никакой связи. Сажай, пока над Россией летим. Мы ведь летим над Россией?
Да бог его знает, пробормотал Джин. Судя по приборам да, уже ближе к ее северным границам. Но судя по тому, сколько прошло времени с начала полета мы даже и России еще достигнуть никак не могли. С этим рейсом все странно, все не так. Может, после той вспышки что-то случилось с нашим ощущением времени? И на самом деле прошло куда больше часов, чем нам кажется
Ты посадить машину сможешь или нет? перебил его Андрея, стараясь даже не задумываться о словах Джина, слишком много в них было ужасной правды.
Не уверен, что смогу изменить курс, там все запаролено
С каких это пор автопилот на пассажирских самолетах паролят?
Во избежание захвата самолета пожал плечами Джин. Курс может изменить только капитан. А автоматическая разблокировка автопилота произойдет, только когда мы прибудем в пункт назначения.
То есть на Северном полюсе? подытожил Тимур.
Понятия не имею. Там вбиты очень странные координаты в непривычном для меня формате. Да и не пилот я, так, брал несколько уроков в армии
В эту минуту к ним подошел Николай и покрутил пистолетом у носа Джина:
Значит так, ты идешь в кабину пилота и не высовываешь оттуда носа кем бы ты, поганец, не был. А вы закончили базар, иначе я пристрелю одного из вас, и с большой долей вероятности это будешь именно ты, Комаров, и холодное дуло пистолета уперлось прямо Андрею в лоб. А я, пожалуй, продолжу чтение.
Отец вошел и швырнул на стол пачку документов. Бумаги рассыпались по грязной обшарпанной столешнице, и Джин поспешно бросился снова сгребать их в пачку, а отец лишь устало рухнул на скрипнувший стул и уронил голову на руки.
Кажется, мы все-таки вырвемся отсюда, пробормотал он.
Мать, тонкая и прозрачная, как стебель цветка, пробившегося сквозь асфальт, подошла к столу и прижала к груди руки с резко выступавшими венами.
Тебе одобрили командировку?
Да. Доберемся до Китая. Потом, может, в Россию попробуем выбраться.
Меня вряд ли выпустят, покачала мать головой. Папа сам знаешь, я у них на особом контроле Но хотя бы вы с Джином, хотя бы вы
Джин переводил непонимающий взгляд с отца на мать, читая в их лицах отчаяние и надежду.
Ты такой же архитектор, как и я. Они должны тебя выпустить.
Но она устало покачала головой
Когда отец уехал на юг, мне было всего пять лет, гораздо меньше, чем сейчас Джину. Я мало что понимала тогда, знала лишь, что папа бросил нас с мамой. И жить с тех пор стало еще тяжелее. Когда я выросла, многие мне объясняли, что отец, таким образом, просто сбежал от кровавого режима, но какое, в конце концов, это имело значение? Мать возглавляла пхеньянскую партию, и книги Ким Ир Сена были у нас в доме чем-то вроде Библии она запрещала мне даже произносить имя отца, даже просто упоминать и вспоминать о нем, и мне все казалось, что он бросил нас из-за того, что мама помешалась на гражданской активности. Я постоянно винила ее в том, что отец ушел. Но почему он оставил здесь меня? Моя повернутая на чучхе мама осталась со мной и отрывала от себя лишний кусок, чтобы накормить меня, а свободолюбивый отец, приверженец либеральных свобод и демократических ценностей, оставил меня здесь голодать. Я не хочу предавать память матери. Поезжайте с Джином туда, где, ты считаешь, ему будет лучше.
Да что тебе здесь делать? Твоя мать давно в могиле. Ты должна ехать с нами. Подай запрос на командировку
Но она снова помотала головой.
Я хочу быть там, где похоронили мою мать. Чужая земля уже не примет меня. Обязательно купи там Джину побольше теплой одежды и следи за его бронхитом, он осенью постоянно обостряется
Поезд на большую землю отходил уже через неделю такую короткую неделю, остававшуюся Джину на то, чтобы навсегда проститься с матерью. Самолеты у них не использовались, и Джин не знал то ли это потому, что другие страны отказывались принимать их воздушные суда, то ли они просто не научились их производить.
Всю неделю отец настойчиво уговаривал мать присоединиться к ним, озвучивая все новые и новые аргументы, а Джин втихомолку твердо решил никуда не уезжать. Она не хотела идти с ними на вокзал, и Джин тогда все не мог понять почему. Никто из них не плакал все по разным причинам: Джин хотел в последний момент обрадовать мать, отец просто не видел в этом смысла, а мама наверное, она боялась, что ее слезы заставят их остаться.
Утром дня икс Джина подняли рано утром, заставили надеть самую лучшую одежду, которая только у него была, впрочем, у него и выбора-то особого не было взять из трех имевшихся в шкафу рубашек наименее грязную и рваную Когда отец стоял у двери с чемоданом, не сводя глаз с матери, Джин вдруг крикнул:
Мама, я никуда не еду! Я остаюсь с тобой!
Она резко обернулась к сыну, и в этот самый момент слезы градом потекли по ее лицу.
Сынок нет, ты тут не останешься, я этого не допущу, она прижала его к себе и принялась целовать в макушку.
Джин тоже разрыдался, вцепившись в ее юбку.
Уходи! крикнула она мужу со злостью. Сейчас же забирай его и идите!
Нет! вопил Джин, но отец уже отдирал его от матери.
Ребенок пинался, царапался и цеплялся за мать изо всех сил, но двое взрослых людей быстро справились с ослабевшим от слез ребенком, и мать тут же убежала в ванную и заперлась там.
Уходите! крикнула она оттуда.
В этот момент лицо Джина обожгло адской болью отец изо всех сил ударил его. Кровь тут же потоком хлынула из его носа, но отец не обратил на это внимания и потащил его за собой меньше всего на свете он хотел опоздать на поезд до Владивостока в те дни Китай еще строго контролировал пассажиропоток из обеих Корей и принимал на границе только тех, кого уже предварительно проверили российские спецслужбы, не совсем пока еще забросившие старые привычные и весьма действенные методы давно казалось бы канувшего в лету КГБ. Прямые поезда до Пекина тоже ходили, но гораздо реже, да и билеты на них обходились в разы дороже.
Всю дорогу Джин почти ничего не соображал лишь пытался остановить кровь, залившую его лучшую рубашку. Только когда поезд покинул Пхеньян и начал свой путь на север, отец отпустил Джина в туалет привести себя в порядок. Там мальчик рухнул на мокрый и грязный пол и разрыдался.
Дорога до Владивостока заняла почти полтора дня. Поезд шел практически пустым мало кто из жителей получал разрешение на выезд, поэтому все пассажиры были в основном русскими. Отец не выглядел расстроенным, и Джин не желал с ним общаться, даже поначалу отказывался от еды, но к вечеру сдался и съел несколько галет.
Во Владивостоке после тщательной проверки их под надзором пересадили в поезд до Пекина, и Джин не успел даже мельком познакомиться со страной, которая, волею судеб, и создала их в чем-то по своему образу и подобию. И Джин так и увез с собой в Китай всю ненависть к незнакомой стране.
Послушай, толкнул Комаров Тимура в бок, тебе не кажется все это странным? Ли все это время находился с нами, на шаг от нас не отходил, а вот Джин уверяет, что он изучил фюзеляж, побывал в кабине, все осмотрел.