Иди, Анатолий, иди скорей, это твоя Майка любимая. Я ей говорю: человек только что явился домой, сидит ест, перезвоните через полчасика, так нет, неймётся ей. «Извините, Надя, но мне он нужен очень срочно, а позже я не смогу позвонить, вы же знаете, что дома у меня телефона пока нет», передразнила она Майку. Вот и иди теперь, разбаловал ты её.
Толя, у меня к тебе огромная просьба, даже не поздоровавшись, быстро-быстро начала говорить Майка. Встреть меня послезавтра, я на «Татарстане» приеду, только обязательно встреть, у меня вагон десятый, и машину не забудь, а кроме того, постарайся на вечер взять два билета на обратную дорогу в СВ, у нас их не продают, говорят, только в Москве купить можно.
Она всё это проговорила, потом вдруг всхлипнула и сразу же положила трубку.
Делать было нечего, и в назначенное время я стоял на перроне, наблюдая, как длинная зелёная змея поезда втягивается в узкое пространство между платформами. В такой момент у меня всегда возникает странное чувство, что вот сейчас поезд промахнётся и пойдёт по прямой, сметая всё на своём пути. Каждый раз я вот так стою, смотрю, а сам кошу глазом в ту сторону, куда бежать придётся, если всё произойдёт, как мне видится, а потом даже пот, выступивший от напряжения, со лба утираю. И на этот раз я с облегчением выдохнул, когда поезд, сделав пару сложных переходов со стрелки на стрелку и извиваясь изо всех сил, наконец остановился.
Место, как оказалось, я выбрал не совсем удачное, и пришлось почти бегом миновать пару вагонов, поэтому, когда я добрался до нужного десятого, моя подруга уже стояла на перроне, крутя во все стороны своей изящной головкой.
Майя, какая ты красивая! почти прошептал я ей в ухо, когда мне удалось незаметно подобраться к ней вплотную не ждала она меня с этой стороны.
Толя, всегда ты шутишь, а я очень спешу. Побежали скорей, нам ещё надо на Киевский успеть.
Уже в машине, пока мы пробирались к вечно забитому Садовому кольцу, она мне коротко сообщила:
В Югославию я съездила, почти месяц там прожила. Всё было настолько здорово, что я решилась туда переехать.
При этих словах она посмотрела на меня так, будто рукой моё сердце сдавила.
Заявление на развод я подала на следующий день после возвращения, продолжила она через пару минут, ждала, наверное, пока я сигарету раскурю. Детей у нас нет, поэтому развели нас сразу муж и не возражал, он вообще теперь неадекватный. А сегодня в Москву приезжает Милош, и нам надо успеть на Киевский вокзал, куда приходит поезд из Белграда. Вечером мы едем в Казань с моими родителями знакомиться.
И она снова на меня посмотрела, но теперь уже вопросительно, так что мне ничего не оставалось, как со вздохом кивнуть. Правда, и дел-то у меня особых на этот день намечено не было.
К Киевскому вокзалу мы подъехали уже на грани опоздания. Майка побежала вперёд, а я на пару минут задержался на стоянке, ожидая, пока какой-то «чайник» выбирался из длиннющей шеренги машин, припаркованных около вокзального здания, зато свой «жигулёнок» мне удалось поставить почти у самых ступенек, по которым в это самое здание поднимаются люди.
Майю я догнал уже при выходе на платформу быстро же она умудряется ножками перебирать в узкой юбке и на каблуках-шпильках сантиметров десять высотой, если не больше. По радио объявили, что поезд «Александр Пушкин» из Белграда прибывает на такой-то путь. В этот момент Майкин каблук застрял в какой-то щели, она рванулась, и каблук с треском отвалился в сторону. А теперь представьте себе: одна нога стоит на земле всей подошвой, а другая только пальцами, туфлю-то не снимешь, чтобы босиком побежать, зима всё-таки на улице, а расстояние до вагона метров сто, не меньше. В общем, ситуация не позавидуешь. А тут ещё и вокзальное радио добавило:
Нумерация состава с хвоста поезда, то есть бежать нужно ещё дальше, чем мы ожидали, ведь вагон, в котором незнакомый мне Милош едет, второй и он будет где-то в конце платформы.
Майка чуть не плачущим голосом проговорила:
Толь, беги скорей, ты его узнаешь, он такой высокий и красивый очень. Скажи, что я иду ковыляю то есть, и даже слезу пустила.
Терпеть женских слёз не могу, готов на всё, только бы их, слёз этих, не видеть, всю жизнь из-за них мучаюсь: бабы очень ловко эту мою нелюбовь в своих корыстных целях использовали. В общем, побежал я, и хотя делать это умею нехило, в молодости даже спринт бегал, но по перрону не разгонишься, народ валом валит, поэтому, когда я до второго номера добрался, все уже из вагонов повылазили и бодро так по платформе на выход топали. И только у второго вагона целая толпа стояла, с ноги на ногу переминаясь. Смотрю, в центре знакомая личность возвышается Милош Станкович, с которым мы целую неделю по Москве шатались. Правда, это давненько было, я тогда ещё наукой занимался.
Я даже и не врубился сразу, что мой давний знакомец и Майкин любимый это один и тот же персонаж, поэтому обратился к своему Милошу, глазами в то же время пытаясь Майкиного отыскать:
Милош, привет, а ты
Договорить я не успел, поскольку, во-первых, пелена с моих глаз спала и всё вдруг сложилось, а во-вторых, он сам меня перебил:
Толя, мне не до тебя, я свою Марианну жду. И столько при этом любви на волю прорвалось описать невозможно.
Но я ещё не совсем в ситуацию врубился, ещё где-то на самом краешке барахтался, а тут услышал со всех сторон голоса и сник окончательно.
Подожди, парень, не приставай к нему, он нам двое суток рассказывал о своей любимой, вот мы её и ждём, чтобы посмотреть, кому так повезло, говорил какой-то молодой югослав, а остальные поддакивали. Да вот не спешит что-то красавица.
В этот момент Милош сорвался с места и бросился навстречу ковыляющей по перрону фигуре, подхватил её на руки и бегом вернулся к нам.
Вот видите, я же говорил! Он путал русские слова с сербскими, но все всё понимали и так.
Народ, пожелав им счастья, потихоньку разошёлся, и вскоре мы остались одни. Милош снял с Майкиной ноги целую туфлю, попытался отломать и второй каблук, но тот, в отличие от своего собрата, был приделан на совесть, и нам так и пришлось ковылять до машины. Я шёл молча, слушая, как эта влюблённая парочка щебечет на каком-то птичьем языке, вставить туда хоть слова у меня не было ни малейшей возможности, да, честно говоря, и желания тоже. Что-то внутри меня оборвалось, и осталось только чувство непоправимости произошедшего; оказалось, что Майка для меня не просто подружка, вот ведь как бывает.
Обедать мы отправились в кафе «Хрустальное», было такое неподалёку. Незадолго до этой встречи мне довелось в нём побывать, а поскольку мне там понравилось, я не стал задумываться, куда податься. И вот примерно через час после встречи, сидя в удобном кресле в ожидании кофе, мы фактически впервые начали разговаривать втроём. Вначале-то они никак успокоиться не могли, всё ворковали о чём-то, только им двоим на всём белом свете известном, а потом так же энергично налегали на еду проголодались мои гости основательно, спеша навстречу друг другу в разных поездах, да и я, глядя на них, тоже от еды отказываться не стал. И только утолив слегка чувство голода, и любовного, и того, что желудок нам навязывает, Майка вдруг сказала:
Ребята, а я ведь вас и не познакомила даже.
Я рассмеялся. С некоей горечью, правда, но всё равно рассмеялся:
Нет, вот тут ты, Майя, наверное, впервые с момента нашего с тобой знакомства ошиблась. Давай-ка лучше я на правах старого знакомого Милоша представлю вас друг другу, и, глядя на мою изумлённую подругу, теперь уже бывшую, начал рассказывать историю с самого начала.
Работал я тогда в меховом институте, и вот как-то поздней осенью, когда уже темнеет рано и листва с деревьев прекращает осыпаться, но снега ещё и в помине нет, позвонили к нам из Министерства лёгкой промышленности и попросили одного иностранного специалиста принять. Приёмом подобных гостей занимался мой отдел, поэтому мне это дело и поручили.
Гость оказался весьма неожиданным и любопытным. Молодой инженер из Югославии, по имени Милош, приехал в Союз, чтобы попытаться пристроить здесь продукцию своего предприятия. Оно производило красители, которые экспортировались в разные страны, а у нас о них даже не слыхивали. Вот директор завода, человек весьма энергичный и деловой, и выбил у себя в министерстве зарубежную командировку на две с лишним недели своему специалисту.
Милош работал в экспортном отделе и по-русски общаться мог свободно наверное, хорошо в школе учился. Парнем он оказался настырным и, прежде чем попал к нам, уже с десяток разнообразных ведомств обежать успел. Я послушал про его блуждания по всяким бюрократическим лестницам и решил, что надо и мне участие в разговоре принять:
Слушай, мил человек, ты мне расскажи, пока я совсем не запутался, где ты был или не был? И как тебе Москва, понравилась или не очень?
А надо сказать, что в то время я был ярым патриотом Москвы, очень её любил, да, признаться, и до сих пор люблю.
Оказалось, что Милош Москву совсем не видел. Нет, он, конечно, в московском транспорте покатался, но вот скажите мне: много ли можно из окна автобуса или троллейбуса, а тем паче поезда, который под землёй по тёмным тоннелям бегает, увидеть? Вот то-то и оно. Я считаю, что прежде всего человек должен на Москву посмотреть с какой-то такой точки, чтобы сразу всё её величие постичь, одним махом. Возможно, таких точек и немало, спорить не буду, но для меня существует только одна смотровая площадка на Ленинских горах.
Я на часы глянул и говорю:
Так, до обеда времени осталось около часа, толку вести серьёзный разговор на голодный желудок немного. Давай-ка мы соберём всех, кто нам подходит для беседы, часа в три. Рабочий день уже к концу пойдёт, но до шести, когда он закончиться должен, времени ещё достаточно, а все неприятности, связанные с несварением, которое у большинства сотрудников случается сразу же после обеда в нашей столовой, уже пройдут. Согласен на такой план?
Милош только кивнуть успел, а я уже с директором разговаривал и просил разрешения у него совещание провести, с его, естественно, участием и его же рекомендациями, кого на эту говорильню лучше пригласить. Через минуту список был согласован, и директор даже любезно предложил своего секретаря к сбору указанных товарищей подключить.
Йес, взмахнул я рукой, и мы, довольные, что всё так ладно получается, вышли на улицу.
Ехать от работы до Комсомольского проспекта минут десять, а потом по самому проспекту, полупустому в любое время суток, ещё пять, так что минут через двадцать мы уже стояли у бетонного парапета и смотрели вперёд и вниз, а затем снова вперёд и снова вниз, а я рассказывал, где что стоит да что это для нас значит видно-то оттуда всё очень хорошо, благо и погода нас не подвела. Постояли мы там с полчасика и решили перекусить по-человечески. Знал я одно кафе на Комсомольском, расположенное рядом с моим бывшим домом, на который я даже сверху, с той горы указал, да и мимо проезжая, не забыл тоже.
Народа в кафе было немного. Помню, мы что-то вкусненькое заказали, а когда Милош достал деньги, чтобы с официантом расплатиться, я категорически отказался:
Это ты у себя там командовать будешь, а здесь ты гость. Вот приеду к вам, тогда и платить будешь. Уж я там постараюсь чего-нибудь такого, подороже да побольше, назаказывать.
Мы оба посмеялись над этими словами, поскольку понимали прекрасно, что попасть в Югославию мне вряд ли суждено. Даже если сегодня и удастся наших специалистов на сотрудничество раскрутить, то среди желающих поехать туда я далеко не в первых рядах окажусь. И всё же приглашением Милоша я заручился.
В три часа мы сидели в директорском кабинете, вокруг длинного стола для совещаний. Милош рассказал всё, что знал, и даже больше, но образцов красителей, которые нам могли подойти, он с собой не привёз, поэтому пришлось всё объяснять на пальцах. Посидели, «Боржоми» попили да и разошлись с наказом Милошу доставить к нам все необходимые образцы; он даже список составил целый лист в своём блокноте исписал. Потом я его в «Украину» отвёз именно в этой гостинице разместили югославского специалиста. Он ещё из машины выйти не успел, а я, на сгущающуюся темноту глядя, с очередным предложением выступил:
Слушай, днём ты на Москву посмотрел, давай туда же ещё разок съездим, чтобы ты ещё и вечером ею полюбоваться смог.
Сказал я это больше потому, что самому очень захотелось Москву увидеть, пока ещё уличные светильники не успели зажечь, и дождаться того момента, когда город полностью преобразится. Сказать-то сказал, но на его согласие даже и не надеялся, думал, что одному придётся ехать. А Милош вдруг согласился, и даже не раздумывая ни секундочки.
Я развернулся побыстрей и на набережную, по Бережкам мигом промчался. Там с любой скоростью ездить не возбранялось, ведь не просто так трасса правительственной считалась. Мимо государственных дачек, расположенных за высоким зелёным забором, тоже, шинами шурша, прокатились. Я только и успел свой любимый анекдот рассказать:
Генерал с женой и дочкой едут на машине. Вдруг шофёр к генералу голову поворачивает и шёпотом таким многозначительным говорит: «Товарищ генерал, проезжаем правительственные дачи». Генерал к жене оборачивается и тоже шёпотом ей повторяет: «Милая, проезжаем правительственные дачи». Жена к уху дочки склоняется и шепчет: «Дорогая, проезжаем правительственные дачи». Дочка так же тихо мать спрашивает: «А почему шёпотом?» Та с тем же вопросом к мужу, а муж к шофёру, и всё шёпотом. Шофёр откашлялся и хрипло ответил: «Да вот, товарищ генерал, вчера пива холодного выпил».
Боялся я, что Милош из-за языковых проблем понять эту историю сразу не сможет, но нет, он меня не подвёл недаром меня к нему прямо-таки потянуло, расхохотался, а потом всё повторял:
Пивко холодное было, ха-ха-ха
Постояли мы там, на самом верху, немного. Действительно, прекрасное зрелище нам открылось. Сперва Москва начала в вечерних сумерках, как будто в дымке, скрываться: расплывается, расплывается, вначале задний план пропадает, а вот уже и Новодевичий с Лужниками раствориться в неизвестности пытаются, лишь отдельные зажёгшиеся окошки слегка поблёскивают, и вдруг бах! Повсюду побежали огни, минута и всё сияет. И Останкинская башня, и Кремль, и все сталинские высотки ярко-ярко осветились. Не первый раз я эту картину наблюдал, но снова и снова, как будто до того и не видел никогда, залюбовался ею. Милош только большой палец вверх поднял согласился, значит.
Слушай, Милош, обратился я к нему, а давай мы не спеша по Москве вечерней прокатимся быстро-то и не получится, пробки везде, а затем ко мне завалимся, что-нибудь смастерим поесть, да и жена нам подсобит, посидим, поговорим. Я тебе о том, как в 1970 году по вашей стране прекрасной ездил, расскажу, фотки посмотрим.
Ну, если я вам мешать не буду, ответил мне Милош, то почему бы и нет? Мне в гостинице скучно, знакомых нет, еле успеваю от ваших проституток отбиваться. Настырные они такие: в дверь одну выгонишь, так другая уже прямо из телефона готова к тебе в постель запрыгнуть.
Поехали мы вначале почти со свистом, ну а когда добрались до Фрунзенской набережной, движение стало оживлённее, и мы начали продвигаться вперёд всё медленней, а я между тем всё показывал и рассказывал: и о новом аляповатом здании Академии наук, и о парке культуры с «Бураном», навечно прикованным, чтоб неповадно было в космос летать. Крымский мост ему понравился. А что, я его и сам очень люблю, чуть ли не первый в мире висячий мост, перекинутый через реку, одна из известных всему миру московских достопримечательностей.