Исполнитель обязуется следить за своим здоровьем и пройти обследование у специалистов, выбранных заказчиком.
Исполнитель обязуется следить за контрацепцией. Неисполнение этого пункта обязывает исполнителя беспромедлительно устранить возможные последствия.
Исполнитель обязуется беспрекословно выполнять приказы заказчика.
Исполнитель обязуется в присутствии заказчика одеваться в предоставленную заказчиком униформу.
Исполнитель не имеет права задавать заказчику вопросы о его личной жизни.
Исполнитель обязуется принимать участие в любых действиях и в любом составе, указанных заказчиком.
Исполнитель обязуется выполнять приказы заказчика в любом указанном заказчиком месте и любым указанным им способом.
Исполнитель обязуется следовать установленным заказчиком правилам.
И еще целый лист того, что я обязана буду делать. Обязанности Адама же оказались куда более скромными: обеспечить освобождение моих близких, обеспечить меня комфортными условиями проживания, пищей, униформой, одеждой, медицинским сопровождением и другим необходимым.
Не соглашалась? вопросительно приподнял бровь Адам. Олег, крикнул он водителю, и между передними и задним сиденьями поползла вверх черная перегородка, изолируя нас от водителя и охранника.
Зачем это? испугано кинула взгляд на выросшее стекло.
Присутствие других людей, пусть и прихвостней Панкратова, дарило ложное ощущение безопасности. А эта необходимость уединения пугала до чертиков. Что он собрался со мной сделать такого, что потребовалось отгородиться от своих людей?
Панкратов проигнорировал мой вопрос. В следующее мгновение, когда мы оказались полностью отделены от двух других мужчин, он резко повернулся ко мне, схватив за горло и вдавливая спиной в дверь так, что ручка впилась мне в поясницу.
Ты что думаешь? Будешь ломаться передо мной, капризничать, как долбаная принцесса, делать из меня лоха, а я стану молча хавать это говно? шипел мне в лицо, испепеляя безумным взглядом. Ты, сука, сама пришла ко мне за помощью, готовая на любые условия. Сама потребовала договор, хотя могла просто взять у меня в рот и подставить щель, и не было бы этого всратого договора. А теперь, блядь, будешь выёбываться?
Вжал пальцы мне в шею, так, что нечем стало дышать. Позвоночник покрылся ледяной испариной и в животе разверзлась пропасть. Я видела перед собой перекошенное злобой лицо мужчины, понимая, это конец. Сейчас он убьет меня. Здесь и сейчас закончится моя никчемная жизнь, а папа с Зайкой так и останутся гнить в плену.
Второй рукой собрал мне волосы на затылке и потянул их назад так, чтобы я не смела отводить взгляд в сторону. Боль пронзила скальп, но страх так крепко сковал меня, что я боялась даже дышать.
Уже не хочешь спасать папочку? Передумала? За свою шкуру страшно стало? выплевывал мне в лицо, а мне тошно стало от его грубых слов и отвратительной правды. Я действительно испугалась за себя.
Так что? Струсила?
Во рту пересохло, а застрявшие в горле рыдания не позволяли произнести и звука.
Отвечай! сильнее потянул за волосы.
Нет, хрипло выдавила из себя.
Он надавил мне на голову, наклоняя вниз так, что я нависла над договором, валяющимся в ногах.
Подписывай, блядь. Или уебывай отсюда, забыв о какой-либо помощи, продолжал удерживать за волосы, швырнув в меня ручкой так, что она больно отрикошетила от колен.
Подписывай, шипел мерзавец.
На бумагу с моих щек упало несколько капель. Судорожно хватаясь за металлическую ручку, поднесла ее к бумаге, но она тут же выпала из дрожащих пальцев.
Отпустите, жалобно скулила. Я все подпишу.
Так подписывай. Не хочешь понимать по-хорошему, будет так, как для тебя более доходчиво.
Наконец-то совладав с письменным прибором, перелистнула бумагу и поставила кривую подпись.
Так-то лучше, спокойно сказал Панкратов, отпуская меня.
Сделала шумный вдох, проталкивая чертов ком обратно в глотку и останавливая ненужные слезы. Отвернулась к окну, раскатывая во рту горечь от собственного поступка. Теперь я в полной власти этого чудовища, и он вправе начать пользоваться мной с момента подписания договора. И согласно документу, он может взять меня здесь и сейчас, не поднимая перегородки. Глаза щипало. Хотелось удавиться только от одной мысли о подобном развитии событий. Одно успокаивало, согласно договору, он будет обязан вытащить папу и Настю на свободу.
Услышав шорох, украдкой посмотрела на мужчину, заметив, как он поставил размашистый автограф рядом с моей неказистой подписью. Вот и все. Теперь он тоже не сможет пойти на попятную. С этого момента я его рабыня, а он мой господин. Усмехнулась сложившейся ситуации. Разве о таком я мечтала для себя? Такой видела свою жизнь?
Тебе полагается последняя встреча с отцом, сухо произнес Адам, постучав в перегородку.
Стекло опустилось, и Панкратов передал папку своему охраннику.
Что значит последняя? сердце замерло, и кровь отхлынула от лица. Вы же не?..
Не смогла произнести жуткую догадку, промелькнувшую у меня в голове.
Не что? окинул меня презрительным взглядом. Не убью его? Договаривай. Чего заткнулась?
Но я не могла даже озвучить подобный ужас.
Все в порядке будет с твоим папочкой, хмыкнул он, и в его глазах я увидела столько отвращения, что вмиг ощутила себя грязной. Скажешь, что возвращаешься на учебу. Когда приедешь в следующий раз, не знаешь.
Он будет ждать меня на новый год, ощутила тоску по прежней жизни, понимая, что теперь в ней не останется ничего из того, что я любила.
До нового года ты мне успеешь надоесть. Но лучше пусть не ждет, равнодушно добавил, смотря в окно.
Остаток пути мы ехали в полной тишине. Я проживала личный конец света, а он.. На него мне было плевать.
Приехали. Твой выход, Голубка, вырвал из размышлений голос моего хозяина.
Глава 20
Тусклая лампочка болталась под потолком. Стол, два стула, металлическая дверь и зеркало. Я словно попала на экраны телевизора в кадр какого-то фильма, где герой пришел навестить близкого в тюрьму. Не знаю, почему меня не повели в общую комнату для свиданий, а выделили допросную для встречи с отцом. Конечно, я все понимала. Его хотят уличить во лжи и осудить любым способом. Наверняка здесь писались все разговоры. Или же Адам постарался, чтобы нам никто не мешал. Но ни один из вариантов не успокаивал. Происходящее пугало. Боялась человеческого коварства и того, что мог еще придумать Панкратов. Как ни странно, но теперь договор, подписанный в машине, успокаивал. Скоро папа будет на свободе. А мне осталось лишь отлично отыграть свою роль, и тогда с ним все будет в порядке.
Атмосфера в этом месте угнетала. Еще только выглянув из окна машины и увидев высокий забор с проволокой под напряжением, ощутила, как холод сковал тело, пробирая до самых костей. Но стоило войти внутрь, столкнуться с этими мрачными, суровыми людьми, чья жизнь состоит в том, чтобы следить за порядком среди преступников, как показалось, что и не я это прохожу по узким тоскливым коридорам из одного зарешеченного отсека в другой.
Дверь скрипнула, привлекая мое внимание, и я замерла. Словно в замедленной съемке в комнате появился единственный мой близкий человек. Темно-серая форма в цвет синяков под глазами, щетина на впалых щеках и взгляд совершенно потускневший. Будто передо мной не Андрей Анисимов, мэр города и волевой человек, способный до последнего биться за справедливость, а совершенно чужой и незнакомый мне зэк. В груди кольнуло, и я сжала зубы, чтобы не завыть в голос.
При виде меня в папиных глазах промелькнули радость и смущение. Нелегко ему предстать передо мной в таком виде.
Дождалась, пока с родителя снимут наручники.
Десять минут, пролаял охранник и вышел из камеры, запирая ее снаружи.
Папа! бросилась к отцу, не в состоянии сдержать горьких всхлипов.
Курносик, не плачь, прижал меня к груди папа, поцеловав в макушку. Ну что ты так убиваешься, слышала хриплый смех в его голосе и не понимала, откуда в нем столько сил и стойкости и как он может улыбаться после всего случившегося.
Па-а-а-па-а-а! Как они могли? Как они могли? спрятала лицо в его пропахшую казенными стенами куртку, не в силах остановиться.
Не волнуйся, Солнышко! Все обязательно разрешится.
И тут я заплакала еще сильнее, в очередной раз поражаясь силе воли родителя. Как он сумел сохранить эту стойкую веру в справедливость и светлое будущее? Или это только спектакль для меня? До сих пор боится ранить мои чувства, думает, я маленькая и ничего не понимаю в этой жизни. Поэтому я оказалась не готова к человеческой жестокости и коварству.
Папа, подняла на него заплаканное лицо. Пап, скоро тебя выпустят, слышишь?
Конечно, выпустят, Солнце, ласково улыбнулся он, не поверив моим словам. Как ты? Соскучился по тебе, курносик, удерживал меня за плечи на вытянутых руках, окидывая взволнованным взглядом.
А ты как думаешь? не смогла изображать безмятежность.
Похудела, снова пробежался по мне взором.
Ты тоже.
Прости, дочь, что так получилось, шумно втянул воздух.
Тебе не за что извиняться, я знаю, ты ни при чем, вытерла мокрые дорожки под глазами.
И все же, я не должен был допустить, чтобы это произошло. Присядем? кивнул на стул.
Усевшись, я смотрела на папу и не знала, с чего начать. Мне нужно попрощаться. Но отчего-то казалось, что он моментально распознает ложь. Каждый день ему приходилось иметь дело с профессиональными лжецами, которых он мгновенно выводил на чистую воду. Разве он поверит в мое вранье?
Расскажи, Солнце. Как ты? повторил свой вопрос.
Все время плачу. Переживаю за тебя и Настю.
Где она? взгляд серых глаз стал непроницаемым.
Я лишь пожала плечами.
Никто не знает.
Ублюдки, тихо выругался он.
Она исчезла в тот же день, когда тебя арестовали, печально проговорила.
А ведь я решил вопрос с ее долгом, потер переносицу. Указали, сволочи, мое место, видела, как заиграли его желваки, и, чтобы успокоить, положила ладонь поверх папиной.
У меня не приняли заявление на пропажу.
Не удивлен, в отчаянии провел пальцами по волосам.
Я не знаю, что мне делать, пап, смотрела на него, ожидая получить руководство к действию.
Пусть все уже было решено, но мне так хотелось верить, что всесильный Андрей Анисимов найдет выход из любой ситуации.
Возвращайся на учебу, Ева. Это единственное, что ты можешь сейчас сделать. И лучше тебе находиться вдали от этой грязи. А ее сейчас будет много.
А как же ты? А Настя? горло сжимали спазмы, но я держалась, не давая больше пролиться ни единой слезинке.
У меня хороший адвокат. Он позаботится обо мне. И я попрошу его позаботиться о твоей подруге.
Но как я уеду? Это разве не бегство?
Нет, курносик. Это жизнь, которую тебе предстоит прожить, а не хоронить себя вместе с моей свободой.
Прости, папа, я не хотела. Мне так стыдно, опустила взгляд к столу, закрыв лицо руками.
Я извинялась за то, что не пошла на встречу в Панкратовым в тот первый раз, и за то, что теперь не просто обратилась за помощью к его злейшему врагу, но и кинулась к нему в объятия.
Прекрати, Ева. Тебе не должно быть стыдно за то, что ты свободна и твоя жизнь не стоит на месте. Все будет хорошо, ободряюще сжал мои пальцы.
Как я хочу, чтобы все стало, как и прежде, смотрела на наши руки, не решаясь взглянуть в глаза папе.
Не грусти так, дочь! Выйду на свободу, и все будет еще лучше, чем было.
Вот только папа не знал, что для меня уже ничего нельзя будет вернуть. Вряд ли я выйду прежней из своего рабства. Но вместо горьких слез я нашла в себе силы натянуть улыбку и сказать:
Я верю! Все будет именно так!
Спустя отведенное нам время с тяжелым сердцем я прощалась с отцом. Но не оттого, что беспокоилась за него. Нет, теперь я знала, очень скоро он вернется домой. И это уже повод для радости. Причина моего волнения оставалась по-прежнему в машине. Он разговаривал по телефону и, кажется, даже не обратил внимания на мое возвращение. Но стоило машине тронуться, как он скинул вызов.
Как все прошло? равнодушно спросил Адам.
Как договаривались, прижалась лбом к стеклу, с тоской провожая стены СИЗО.
Когда я теперь встречусь с папой? И смогу ли после всего, на что я согласилась, посмотреть ему в глаза?
Умница, прозвучало как оскорбление, но оно не тронуло меня.
После встречи с отцом на душе осталась выжженная пустыня. Я ощущала себя настолько опустошенной, что стало совершенно плевать, какие слова вырываются изо рта монстра, сидящего рядом.
Куда мы? спросила единственное, на что хватило сил.
Скреплять нашу сделку, услышала усмешку.
Вот и все, Ева. Сегодня ты станешь шлюхой.
Глава 21
Остаток пути мы не разговаривали. Адам решал какие-то вопросы по телефону, в смысл которых я не вникала, да и не хотела мараться еще больше в его грязи. Для меня достаточным оказалось того, что происходило между нами, и того, о чем я догадывалась. Остальное пусть останется при нем. Узнаю больше, потону в отвращении к себе за то, что связалась с таким омерзительным человеком.
После встречи с папой я больше не тряслась, как мышь перед удавом. Сутки, что я провела в качестве его рабыни, помогли мне свыкнуться с выделенной для меня ролью. Нет, я по-прежнему не хотела близости и боялась ее. Но не собиралась впадать в истерику и пытаться защищать свою честь до последнего. Я продала ее. Теперь имеется официальное подтверждение этому на бумаге. А разговор с родителем помог убедиться в правильности сделанного выбора. Не место папе среди тюремных стен. Вот чего я по-настоящему опасалась, это того, что если он проведет там достаточно длительный срок, то изменится до неузнаваемости и я навсегда потеряю своего любимого папу. Этого нельзя допустить. Должно остаться в этой жизни что-то светлое, постоянное, нерушимое. Так пусть мой отец останется таким, каким его знала мама и каким его боготворила я.
Проголодалась? спросил мужчина, не глядя на меня, когда машина свернула на подземную парковку жилого комплекса.
Нет, ответила сухо.
Меньше всего я сейчас думала о еде. Совсем скоро я распрощаюсь с невинностью, как можно думать о чем-то другом? Тем более о пище. Меня и без того вывернет наизнанку, стоит ему прикоснуться ко мне.
Хорошо, равнодушно согласился. Сейчас не хотелось бы терять время, закрыл крышку лэптопа и передал ноутбук на переднее сидение своему помощнику как раз в тот момент, когда автомобиль затормозил.
Водитель вышел из салона, открывая для меня дверь. Только почувствовав под ногами твердую почву, ощутила напряжение в теле. Суставы не шевелились. И вся казалась какой-то каменной. Мне в позвоночник будто кол вбили. Шла к лифту неестественной походкой. Остановилась у кабины, судорожно вдыхая, подавляя накатывающее волнение. Адам подошел сзади. Ощущала его близость каждой клеточкой тела. Затылок пекло, и жар спускался ниже по спине, задерживаясь на ягодицах. Я чувствовала его взгляд физически, будто это не глаза исследуют меня, а руки. Даже пальто не могло защитить от проницательного взора.
Наконец-то двери лифта открылись, и я вошла в кабину, прижимаясь спиной к зеркалу. Щеки пылали. Смотрела, как напротив меня остановились начищенные дорогие черные туфли. В отличие от меня, фигура мужчины расслаблена, и он не скрывал своего интереса, рассматривая меня, как новую игрушку.
Весь путь до пентхауса я боялась встретиться с ним взглядом, так и стояла, упершись взором в пол и носы мужских туфель. Как только лифт подал сигнал о прибытии, волнение ледяными нитями проникло мне под кожу. Оно дотронулось до сердца, спускаясь ниже, сковывая нутро и выковыривая в животе холодную бездну. Снова этот страх. Чертов неконтролируемый ужас. Но я больше не покажу ему своей слабости, нет. Я привыкла платить по счетам. А это это моя оплата. Осталось убедить себя в этом.