Наступил заветный час, и когда в доме Катуней глубокие тени сине-серой кружевной шалью накрыли собой всё пространство, тогда зажглись гирлянды, разом наполнив гостиную комнату внутри и со стороны улицы волшебством своих радужных живых огоньков.
И тогда на весь дом раздалась жизнерадостная трель звонка, возвестившая о первых гостях. Ими оказались неразлучные Нил Хотин и Юна Дивия с противоположной окраины Горниц. Их дома тесно соседствовали, потому молодые люди дружили с раннего детства, редко ссорясь и чаще заступаясь друг за дружку.
Особенно бойка была маленькая Юна, наголову меньше всех из честной компании Матфея. Худышка с короткими, как у мальчишки волосами, чёрными, пестревшие белыми полосками, она была обожаема друзьями и подругами за весёлый нрав и неиссякаемую энергию, коей никто из соприкасавшихся с нею, не оставался обделён. Ребята ласково звали её Ласточкой. Это прозвище как-то само собою прикрепилось к девушке вторым именем, когда она только-только свела знакомство с именинником и его приятелями. Уже доподлинно никто не помнил, что именно натолкнуло впервые сравнить Юну с юркой ласточкой (её бойкий нрав или чёрно-белое оперение головы), но это звучало так удачно и «в точку», что сразу же сроднилось с хрупкой девчушкой, которая и не думала возражать против подобного титулования.
Привет, Фэй! Здорово, Маф! С днём рождения! хором прокричали Нил и Юна, широко улыбаясь и по очереди обнимая именинника.
Привет-привет, улыбался в ответ Матфей. Особенно долго его взгляд застрял на милом, круглом личике Юны, но тотчас же был отведён, как только монгольские вишнёво-карие глаза девушки пристально вгляделись в него.
Да ты изменился, Фей! Нил, посмотри, наш Фей совсем другой человек, не то, что вчера, пронзительно защебетала Юна, ухватив Матфея за руку выше локтя. Тот отчего-то покрылся слабым румянцем.
Ага, ты права, гоготнул Нил, прыская добродушным смехом. Вчера его так не кидало в краску, как сегодня. Что с тобой, дружище? Уж не накатил ли ты шампанского до нашего прихода?
Нет, нет, поспешно проговорил Матфей, краснея ещё гуще. Взволнованная кровь отзывалась гулкими толчками в ушах. Как же я без вас буду пить? Только с вами.
Нил, долговязый щуплый парнишка, на год младше Матфея, казался неуклюжим увальнем подле Юны. Белобрысый и веснушчатый, однако ж, он не был неказист. И если с первого взгляда казалось, что у Нила слишком крупный нос и пухлые женственные губы, то огромные выразительные глаза, в которых жило холодное море, притягивали, завораживали и преображали своего носителя.
Значит, Вика и Эрика не ждём? заговорщицки подмигнув, сказала Юна.
Нет, ждём всех, а потом всё по программе, произнёс Матфей и вновь его взор залип на девичьем лице, в частности, на аккуратном круглом носике.
Когда-то подруга то ли в шутку, то ли всерьёз поведала ему о дальнем родстве с одним могущественным шаманом из далёких монгольских степей. Этот колдун жил более семи столетий назад и молва о нём простиралась далеко за пределы тех самых степей. По крайней мере, так девушка объясняла раскосость своих глаз; по правде, Матфею глубоко было плевать, от кого Юна унаследовала разрез глаз, они ему виделись неповторимыми и уникальными из всех прочих. Но когда в конце рассказа она двусмысленно ухмыльнулась, он решил всерьёз легенду не воспринимать, доверившись ей лишь на толику.
Ну что ж, ждём, так ждём, отозвалась Юна, вошедшая в гостиную. Красота, как всегда, Фей. Вы с мамой прямо-таки волшебники. К вам, как ни приди, просто сказка, а не праздник.
Спасибо, Юночка, донёсся из кухни голос хозяйки. Не зря, значит, старались.
Мать вошла в гостиную, где в центре стоял стол, перенесённый с кухни, правда без торта. В руках Вида несла поднос с пустыми фужерами.
Матфей, принеси шампанское, оно в морозильнике, попросила она, расставляя на застланном льняной красной скатертью столе бокалы. Думаю, мы можем позволить себе опередить других гостей. Всего один бокальчик.
Фей, у тебя чудесная мама! воскликнула Юна прошествовавшему на кухню другу. Вида вы прелесть!
Хозяйка и гостья дружно рассмеялись, а Нил, на сей раз, предпочёл обойтись сдержанным смешком.
А где хозяин дома? осведомился Нил, когда прошло около полуминуты, а Матфей отчего-то не возвращался с кухни.
Юстин? Его вызвали на работу, внепланово, Вида продолжала источать беззаботность, но в глазах её промелькнула дребезжащая дымка беспокойства, тут же изгнанная в дальние уголки. Там какая-то неразбериха с его напарником. Но он настаивал, чтобы праздник начинали без него.
Вот как, сказал Нил.
Было непонятно, сожалеет он или нет об отсутствии хозяина. Юстин импонировал ему, но в меру. Для Нила отец Матфея всегда был немного чересчур. Громкий, деятельный и, наверное, властный, хотя, в общем-то, добряк добряком.
С кухни донёсся глухой хлопок, бутылка шампанского наконец-то соизволила расстаться с пробкой, смачно выплюнув затычку.
Добрый знак! одобрительно вскрикнула Юна. Я уж думала, что мы шампанского не увидим до прихода Вика. Вот он что угодно открыть сможет.
Я всё слышу, с укоризной сказал Матфей, он поставил на стол тёмную, покрытую толстым слоем испарины бутылку, из узкого горлышка ещё струился белёсый дымок. Между прочим, шампанское перележало положенное время, и пробка примёрзла к стеклу. Было непросто её вытащить.
Но ты справился, Маф, поддержал его Нил и тут же с озорством добавил, и Вик не понадобился.
Вот следующую бутылку открывать будешь ты, иронично заметил Матфей, он разлил игристое вино в бокалы, и без помощи Вика. А я посмотрю, за сколько ты её откроешь.
Золотистый напиток вспыхивал разноцветными искорками пойманных огней гирлянды; со дна хрусталя поднимались струящиеся россыпи винных пузырьков, словно вулкан извергал из недр шампанского свои воздушные щедроты.
Ребят, а давайте устроим сегодня соревнование, воскликнула Юна, вбирая миниатюрной ладонью длинную ножку фужера. Пусть каждый из мальчиков откроет шампанское, засечём по секундной стрелке и выясним, кто победитель. А, как вам?
Ну-у-у затянул Нил, но его тут же прервала Вида.
Отличная идея, Юночка, закивала она. А насчёт количества не беспокойтесь, ребятки, хватит. На всех хватит. Жаль только, что Юстин пропустит это веселье. Он бы тоже поучаствовал.
Ну, с вашим супругом некому тягаться, тут же добавил к сказанному Нил. Он же непревзойдённый силач.
Ага, а так у тебя, Нил шанс появляется, сказала Юна и шутливо ткнула друга в бок пальчиком, зная как тот боится щекотки.
Я всего-о лишь! За! Спра-аведливое состязание, взвизгнул тот, выгибаясь в отчаянной попытке уйти от Юниной проказы.
Ну-ну, проговорила Юна и пригубила бокал. М-м-м Вида, шампанское просто улёт потрясающе ледяное!
Очень? Вида беспокойно сдвинула брови.
Напротив, самое то.
Бодрый сигнал дверного звонка громко возвестил о новых гостях.
Здорово, брат, с днём взросления тебя!
Матфея, чуть приподняв в воздух, сжал в охапку Виктор Сухманов, сосед и лучший друг. Его одноэтажный дом-крепыш отделяла от садика Катуней условная полоса живой изгороди из черноплодной рябины. В этом кустистом заборе имелся удобный проход, в который Вик нырял, дабы скоротать путь, когда желал видеть приятеля. Этой же лазейкой частенько пользовался и сам Матфей, ежели возникала на то крайность.
И что такого в этой дате? иронизировал именинник. Самому-то в сентябре стукнуло столько же!
Не спорь со старшими, широко лыбился Виктор. От него пахло ёлкой, ментоловой жвачкой и вечерней прохладой улицы. Опустив на пол друга, он дурашливо взъерошил тому волосы.
Большой нашёлся. Матфей покровительственно водрузил руку на широкую линию плеч Виктора и таким образом провёл его в гостиную, где новичка встретил радостный дружный глас присутствовавших.
Не хватает нашего Философа, сказала Юна, когда все перездоровались с Виктором, и он получил свою порцию холодного шампанского. Тогда можно будет начинать.
Что начинать? спросил Вик. Его каре-зелёные глаза под низкими густыми облаками чёрных бровей, заблестели интересом.
А Юночка нам подкинула одну идею, тут же заговорила Вида. Она предложила мужчинам открывать шампанское на время. У кого будет меньше всего на счету, тот и победитель.
А каков приз? Тут же последовал вопрос Виктора.
Ой, а приз-то мы и не придумали, в замешательстве ответила Вида.
Я предлагаю тому, кто победит, позволить задуть свечи на именинном торте, предложил Матфей.
Но это же твой торт, сына, запротестовала мать.
Ну и что, беспечно ляпнул он, не подумав о стараниях матери. Давайте нарушим разок традицию с тортом.
Ты что, шикнула так тихо, как только смогла, Юна оказавшаяся рядом с ним. Вон мамка твоя расстроилась. Наверное, грандиозный торт тебе приготовила.
Ну, хорошо, что ты предлагаешь, Ласточка? поинтересовался немного сконфуженный Матфей у подруги. Вид у матери и, правда, был не самый довольный.
Как что? громко отозвалась девушка, пузырьки шампанского танцевали в её голове усиливавшийся по накалу, бурный танец. Бутылка шампанского, конечно же.
А можно танец с прекрасной дамой? вдруг раздался мягкий юношеский голос со стороны прихожей.
Все, чуть вздрогнув, обернулись и обнаружили ухмыляющегося молодого человека, стоявшего на пороге гостиной. Это был настоящий франт. Если сам Матфей и его друзья в основном предпочитали спортивный стиль в одежде, как удобный и комфортный, то Эрик Горденов, или просто Эр, жить не мог без стильных костюмов, элегантных рубашек и модных галстуков. Какие там кроссовки? Что вы, боже упаси! Только классические ботинки. И теперь в дверном проёме стоял он, прямой, статный, в шикарном сером пальто, с небрежно повязанным поверх чёрным шарфом. Даже парфюм его был сама изысканность и утончённость визитная карточка самоуверенности и беззаветного любования собой. Ни дать ни взять заправский денди.
А-а-а! Философ пришёл! закричал Нил, одурманенный винным хмельком. Наша шайка в сборе!
Эх, Нил, томно вздохнул Эрик, его уже обнимали по очереди друзья, дамам он почтительно мягко пожал руки. Его волнистые каштановые волосы были безукоризненно зачёсаны назад и приправлены для пущего лоска бриолином. Как же бедна твоя речь, друг. Какая шайка? Опомнись. Это же круг, дружеский круг родственных душ. А ты шайка
Вот зануда, хихикнул Нил в сторонке. Снова будешь грузить своей философией. А это, между прочим, как-никак день рождения твоего друга.
Почему сразу грузить? Эрик стянул шерстяную змею шарфа и приступил чинно расстегивать пуговицы пальто. Может, кому-то это будет интересно. Не все же так приземлёно думают, как ты, мой друг.
Ну-ну.
А ещё кто-то должен прийти, сына? спросила Вида у Матфея.
Я приглашал ещё троих, но они не смогли по каким-то причинам, ответил тот.
Вот и славно! пролепетала Юна. А нам никто и не нужен. Нам и так весело будет.
Ну не скажи, пробасил Виктор, рослый и широкий, спортивный. От женского общества я бы не отказался.
А я? А Вида? притворно насупилась Юна. Нашего общества тебе мало будет?
Действительно, задорно поддержала юную сообщницу хозяйка дома.
Виктор критично посмотрел на обеих придраться было не к чему. На Юне ладно сидело бархатное платье кофейного цвета с длинными рукавами, едва прикрывая худенькие коленца. По-детски крошечные ступни облегала мягкая тёмная кожа лаковых туфель. Уложенные пёрышками волосы, идеально подчёркивали округлость лица и высокие скулы. А тонкие чувственные уста в наряде алой помады, манили пригубить не только бокал шампанского.
Вида подле юной красавицы, чьи по-восточному раскосые глаза пылали гранатовым огнём, по-королевски смотрелась в длинном в пол платье ванильного оттенка. Широкий вырез декольте выгодно подчёркивал высокую грудь женщины, а узкий контур её талии вызывал лёгкую долю зависти у девушки. Как всегда безупречные локоны обрамляли плечи и спину старшей красавицы, сияя мягким золотистым светом.
Бесспорно, среди нас самые раскрасавицы, констатировал итог смотра Виктор. Но на всех вашего общества не хватит. Тем более, если мы собрались танцевать. А без танцев я не уйду домой.
А вот победишь в соревновании, и потанцуем, кокетливо прощебетала Юна.
Матфей вновь «застрял» взглядом на юной гостье, удивившись новому открытию: привыкнув в повседневной жизни лицезреть подругу в более демократичной одежде, будь то джинсы и многочисленные футболки с кофтами, он восхитился, как перевоплотилась она в элегантную леди, стоило надеть платье. Эта редкая двоичность Юны и раньше озадачивала Матфея, но сегодня взволновала сильнее прежнего.
Ребят, предлагаю садиться за стол, раз все собрались, объявила Вида. Оглядевшись, и что-то просчитав в уме, она добавила, Матфей, Виктор, мальчики, принесите с кухни стулья. А мы с Юночкой расставим тарелки.
Некоторым иной раз казалось, что Вида с чудинкой, но у неё был пунктик насчёт праздничного стола. Она никогда не водружала на него тарелки и еду, прежде чем в дом не войдёт последний гость. Эта причуда была скорее даже суеверием, выросшим из детского страха. Никому она не говорила о том случае, даже Юстину, а ему она уж на что шло, доверяла во многом.
И теперь ей не забыть, как далёким таким же праздничным вечером был её, Видин, одиннадцатый день рождения. С тортом в свечах, подарками и гостями. Мама как обычно накрыла богатый стол, щедро уставив его всевозможными яствами и поставив тарелки ровно по тому количеству людей, что были приглашены. И так вышло что один из гостей, любимый дядя Виды, всё отчего-то запаздывал. Не дождавшись его, приступили к праздничной трапезе. Дядя так и не пришёл, отчего праздник маленькой Виды не был полным. Уже спустя несколько часов телефон, стоявший в прихожей, тревожно зазвонил, а снявшая его трубку мать, печально сообщила, что дядя не придёт уже никогда. Он умер от сердечного приступа.
Конечно, это совпадение, коих в жизни бывает куча, но с того эпизода своей ещё юной жизни, Вида твёрдо уверовала, что заранее накрытый едой стол и расставленная по его услужливой спине посуда не сулят добра тем, кто должен этим самым добром насладиться. Поэтому-то она в своей семье завела неписаное правило никогда не накрывать на стол, если за ним кого-то не хватает и этот кто-то в пути. Так ей было спокойнее.
Юстина не хватало, но это редкость, форс-мажор. И не ждать же всем одного до позднего вечера?
Сообща и скоро, уставив знаковое место стульями и украсив аппетитными блюдами, «дружеский круг родственных душ» разместился за праздничным столом. Воздух гостиной быстро наполнился соблазнительными запахами еды и зазвенел от шуток вперемежку с простыми, но искренними тостами. Была даже какая-то странность в том, как органично соединялись звуки и запахи, будто это было сродни какой-то стародавней песне.
Аромат запечённой с картофелем курицы пел гитарными аккордами вкупе с милым хохотком Юны. Овощные салаты и домашний хлеб задорными маракасами потрескивали в тон многозначительным «г-м-м» Нила. Шампанское и икра в тарталетках тихонько шептали шаманским бубном, когда увлечённая юным обществом Вида тихонько мурлыкала знакомую мелодию. Котлеты и отбивная под сырной шубой забористо солировали ударными всякий раз, когда Виктор гулко басил. Сочные фрукты, нарезанные дольками, выдавали нежный проигрыш клавесина, вливаясь в довольный с хмельком голос именинника. И, наконец, россыпь зеленоглазых оливок в стеклянной чаше торжественно выводили тончайшие напевы флейты при каждом многозначительном вздохе Эрика.