Эге! заорал Квакин. Да у них сила! За забор вылетай, ребята!
Попавшая в засаду шайка в панике метнулась к забору.
Толкаясь, сшибаясь лбами, мальчишки выскакивали на улицу и попадали прямо в руки Ладыгина и Гейки.
Луна совсем спряталась за тучи. Слышны были только голоса:
Пусти!
Оставь!
Не лезь! Не тронь!
Всем тише! раздался в темноте голос Тимура. Пленных не бить! Где Гейка?
Здесь Гейка!
Веди всех на место.
А если кто не пойдет?
Хватайте за руки, за ноги и тащите с почетом, как икону богородицы.
Пустите, черти! раздался чей-то плачущий голос.
Кто кричит? гневно спросил Тимур. Хулиганить мастера, а отвечать боитесь! Гейка, давай команду, двигай!
Пленников подвели к пустой будке на краю базарной площади. Тут их одного за другим протолкнули за дверь.
Михаила Квакина ко мне, попросил Тимур.
Подвели Квакина.
Готово? спросил Тимур.
Все готово.
Последнего пленника втолкнули в будку, задвинули засов и просунули в пробой тяжелый замок.
Ступай, сказал тогда Тимур Квакину. Ты смешон. Ты никому не страшен и не нужен.
Ожидая, что его будут бить, ничего не понимая, Квакин стоял, опустив голову.
Ступай, повторил Тимур. Возьми вот этот ключ и отопри часовню, где сидит твой друг Фигура.
Квакин не уходил.
Отопри ребят, хмуро попросил он. Или посади меня вместе с ними.
Нет, отказался Тимур, теперь все кончено. Ни им с тобою, ни тебе с ними больше делать нечего.
Под свист, шум и улюлюканье, спрятав голову в плечи, Квакин медленно пошел прочь. Отойдя десяток шагов, он остановился и выпрямился.
Бить буду! злобно закричал он, оборачиваясь к Тимуру. Бить буду тебя одного. Один на один, до смерти! И, отпрыгнув, он скрылся в темноте.
Ладыгин и твоя пятерка, вы свободны, сказал Тимур. У тебя что?
Дом номер двадцать два, перекатать бревна, по Большой Васильковской.
Хорошо. Работайте!
Рядом на станции заревел гудок. Прибыл дачный поезд. С него сходили пассажиры, и Тимур заторопился.
Симаков и твоя пятерка, у тебя что?
Дом номер тридцать восемь по Малой Петраковской. Он рассмеялся и добавил: Наше дело, как всегда: ведра, кадка да вода Гоп! Гоп! До свиданья!
Хорошо, работайте! Ну, а теперь сюда идут люди. Остальные все по домам Разом!
Гром и стук раздался по площади. Шарахнулись и остановились идущие с поезда прохожие. Стук и вой повторился. Загорелись огни в окнах соседних дач. Кто-то включил свет над ларьком, и столпившиеся люди увидели над палаткой такой плакат:
ПРОХОЖИЙ, НЕ ЖАЛЕЙ!
ЗДЕСЬ СИДЯТ ЛЮДИ, КОТОРЫЕ ТРУСЛИВО ПО НОЧАМ ОБИРАЮТ САДЫ МИРНЫХ ЖИТЕЛЕЙ.
КЛЮЧ ОТ ЗАМКА ВИСИТ ПОЗАДИ ЭТОГО ПЛАКАТА, И ТОТ, КТО ОТОПРЕТ ЭТИХ АРЕСТАНТОВ, ПУСТЬ СНАЧАЛА ПОСМОТРИТ, НЕТ ЛИ СРЕДИ НИХ ЕГО БЛИЗКИХ ИЛИ ЗНАКОМЫХ.
Поздняя ночь. И черно-красной звезды на воротах не видно. Но она тут.
Сад того дома, где живет маленькая девочка. С ветвистого дерева спустились веревки. Вслед за ними по шершавому стволу соскользнул мальчик. Он кладет доску, садится и пробует, прочны ли они, эти новые качели. Толстый сук чуть поскрипывает, листва шуршит и вздрагивает. Вспорхнула и пискнула потревоженная птица. Уже поздно. Спит давно Ольга, спит Женя. Спят и его товарищи: веселый Симаков, молчаливый Ладыгин, смешной Коля. Ворочается, конечно, и бормочет во сне храбрый Гейка.
Часы на каланче отбивают четверти: «Был день было дело! Дин-дон раз, два!..»
Да, уже поздно.
Мальчуган встает, шарит по траве руками и поднимает тяжелый букет полевых цветов. Эти цветы рвала Женя.
Осторожно, чтобы не разбудить и не испугать спящих, он всходит на озаренное луною крыльцо и бережно кладет букет на верхнюю ступеньку. Это Тимур.
Было утро выходного дня. В честь годовщины победы красных под Хасаном комсомольцы поселка устроили в парке большой карнавал концерт и гулянье.
Девчонки убежали в рощу еще спозаранку. Ольга торопливо доканчивала гладить блузку. Перебирая платья, она тряхнула Женин сарафан, из его кармана выпала бумажка.
Ольга подняла и прочла:
«Девочка, никого дома не бойся. Все в порядке, и никто от меня ничего не узнает. Тимур».
«Чего не узнает? Почему не бойся? Что за тайна у этой скрытной и лукавой девчонки? Нет! Этому надо положить конец. Папа уезжал, и он велел Надо действовать решительно и быстро».
В окно постучал Георгий.
Оля, сказал он, выручайте! Ко мне пришла делегация. Просят что-нибудь спеть с эстрады. Сегодня такой день отказать было нельзя. Давайте аккомпанируйте мне на аккордеоне.
Да Но это вам может сделать пианистка! удивилась Ольга. Зачем же на аккордеоне?
Оля, я с пианисткой не хочу. Хочу с вами! У нас получится хорошо. Можно, я к вам через окно прыгну? Оставьте утюг и выньте инструмент. Ну вот, я его вам сам вынул. Вам только остается нажимать на лады пальцами, а я петь буду.
Послушайте, Георгий, обиженно сказала Ольга, в конце концов, вы могли не лезть в окно, когда есть двери
В парке было шумно. Вереницей подъезжали машины с отдыхающими. Тащились грузовики с бутербродами, с булками, бутылками, колбасой, конфетами, пряниками.
Стройно подходили голубые отряды ручных и колесных мороженщиков.
На полянах разноголосо вопили патефоны, вокруг которых раскинулись приезжие и местные дачники с питьем и снедью.
Играла музыка.
У ворот ограды эстрадного театра стоял дежурный старичок и бранил монтера, который хотел пройти через калитку вместе со своими ключами, ремнями и железными «кошками».
С инструментами, дорогой, сюда не пропускаем. Сегодня праздник. Ты сначала сходи домой, умойся и оденься.
Так ведь, папаша, здесь же без билета, бесплатно!
Все равно нельзя. Здесь пение. Ты бы еще с собой телеграфный столб приволок. И ты, гражданин, обойди тоже, остановил он другого человека. Здесь люди поют музыка. А у тебя бутылка торчит из кармана.
Но, дорогой папаша, заикаясь, пытался возразить человек, мне нужно я сам тенор.
Проходи, проходи, тенор, показывая на монтера, отвечал старик. Вон бас не возражает. И ты, тенор, не возражай тоже.
Женя, которой мальчишки сказали, что Ольга с аккордеоном прошла на сцену, нетерпеливо ерзала на скамье.
Наконец вышли Георгий и Ольга. Жене стало страшно: ей показалось, что над Ольгой сейчас начнут смеяться.
Но никто не смеялся.
Георгий и Ольга стояли на подмостках, такие простые, молодые и веселые, что Жене захотелось обнять их обоих.
Но вот Ольга накинула ремень на плечо.
Глубокая морщина перерезала лоб Георгия, он ссутулился, наклонил голову. Теперь это был старик, и низким звучным голосом он запел:
Ах, как хорошо! И как этого хромого смелого старика жалко! Молодец, молодец бормотала Женя. Так, так. Играй, Оля! Жаль только, что не слышит тебя наш папа.
После концерта, дружно взявшись за руки, Георгий и Ольга шли по аллее.
Все так, говорила Ольга. Но я не знаю, куда пропала Женя.
Она стояла на скамье, ответил Георгий, и кричала: «Браво, браво!» Потом к ней подошел тут Георгий запнулся, какой-то мальчик, и они исчезли.
Какой мальчик? встревожилась Ольга. Георгий, вы старше, скажите, что мне с ней делать? Смотрите! Утром я у нее нашла вот эту бумажку!
Георгий прочел записку. Теперь он и сам задумался и нахмурился.
Не бойся это значит не слушайся. Ох, и попадись мне этот мальчишка под руку, то-то бы я с ним поговорила!
Ольга спрятала записку. Некоторое время они молчали. Но музыка играла очень весело, кругом смеялись, и, опять взявшись за руки, они пошли по аллее.
Вдруг на перекрестке в упор они столкнулись с другой парой, которая, так же дружно держась за руки, шла им навстречу. Это были Тимур и Женя.
Растерявшись, обе пары вежливо на ходу раскланялись.
Вот он! дергая Георгия за руку, с отчаянием сказала Ольга. Это и есть тот самый мальчишка.
Да, смутился Георгий, а главное, что это и есть Тимур мой отчаянный племянник.
И ты вы знали! рассердилась Ольга. И вы мне ничего не говорили!
Откинув его руку, она побежала по аллее. Но ни Тимура, ни Жени уже видно не было. Она свернула на узкую кривую тропку, и только тут она наткнулась на Тимура, который стоял перед Фигурой и Квакиным.
Послушай, подходя к нему вплотную, сказала Ольга. Мало вам того, что вы облазили и обломали все сады, даже у старух, даже у осиротевшей девчурки; мало тебе того, что от вас бегут даже собаки, ты портишь и настраиваешь против меня сестренку. У тебя на шее пионерский галстук, но ты просто негодяй.
Тимур был бледен.
Это неправда, сказал он. Вы ничего не знаете.
Ольга махнула рукой и побежала разыскивать Женю.
Тимур стоял и молчал.
Молчали озадаченные Фигура и Квакин.
Ну что, комиссар? спросил Квакин. Вот и тебе, я вижу, бывает невесело?
Да, атаман, медленно поднимая глаза, ответил Тимур. Мне сейчас тяжело, мне невесело. И лучше бы вы меня поймали, исколотили, избили, чем мне из-за вас слушать вот это.
Чего же ты молчал? усмехнулся Квакин. Ты бы сказал: это, мол, не я. Это они. Мы тут стояли, рядом.
Да! Ты бы сказал, а мы бы тебе за это наподдали, вставил обрадованный Фигура.
Но, совсем не ожидавший такой поддержки, Квакин молча и холодно посмотрел на своего товарища. А Тимур, трогая рукой стволы деревьев, медленно пошел прочь.
Гордый, тихо сказал Квакин. Хочет плакать, а молчит.
Давай-ка сунем ему по разу, вот и заплачет, сказал Фигура и запустил вдогонку Тимуру еловой шишкой.
Он гордый, хрипло повторил Квакин, а ты ты сволочь! И, развернувшись, он ляпнул Фигуре кулаком по лбу.
Фигура опешил, потом взвыл и кинулся бежать. Дважды нагоняя его, давал ему Квакин тычка в спину.
Наконец Квакин остановился, поднял оброненную фуражку; отряхивая, ударил ее о колено, подошел к мороженщику, взял порцию, прислонился к дереву и, тяжело дыша, жадно стал глотать мороженое большими кусками.
На поляне возле стрелкового тира Тимур нашел Гейку и Симу.
Тимур! предупредил его Сима. Тебя ищет (он, кажется, очень сердит) твой дядя.
Да, иду, я знаю.
Ты сюда вернешься?
Не знаю.
Тима! неожиданно мягко сказал Гейка и взял товарища за руку. Что это? Ведь мы же ничего плохого никому не сделали. А ты знаешь, если человек прав
Да, знаю то он не боится ничего на свете. Но ему все равно больно.
Тимур ушел.
К Ольге, которая несла домой аккордеон, подошла Женя.
Оля!
Уйди! не глядя на сестру, ответила Ольга. Я с тобой больше не разговариваю. Я сейчас уезжаю в Москву, и ты без меня можешь гулять с кем хочешь, хоть до рассвета.
Но, Оля
Я с тобой не разговариваю. Послезавтра мы переедем в Москву. А там подождем папу.
Да! Папа, а не ты он все узнает! в гневе и слезах крикнула Женя и помчалась разыскивать Тимура.
Она разыскала Гейку, Симакова и спросила, где Тимур.
Его позвали домой, сказал Гейка. На него за что-то из-за тебя очень сердит дядя.
В бешенстве топнула Женя ногой и, сжимая кулаки, вскричала:
Вот так ни за что и пропадают люди!
Она обняла ствол березы, но тут к ней подскочили Таня и Нюрка.
Женька! закричала Таня. Что с тобой? Женя, бежим! Там пришел баянист, там начались танцы пляшут девчонки.
Они схватили ее, затормошили и подтащили к кругу, внутри которого мелькали яркие, как цветы, платья, блузки и сарафаны.
Женя, плакать не надо! так же, как всегда, быстро и сквозь зубы сказала Нюрка. Меня когда бабка колотит, и то я не плачу! Девочки, давайте лучше в круг!.. Прыгнули!
«Пр-рыгнули!» передразнила Нюрку Женя.
И, прорвавшись через цепь, они закружились, завертелись в отчаянно веселом танце.
Когда Тимур вернулся домой, его подозвал дядя.
Мне надоели твои ночные похождения, говорил Георгий. Надоели сигналы, звонки, веревки. Что это была за странная история с одеялом?
Это была ошибка.
Хороша ошибка! К этой девочке ты больше не лезь: тебя ее сестра не любит.
За что?
Не знаю. Значит, заслужил. Что это у тебя за записки? Что это за странные встречи в саду на рассвете? Ольга говорит, что ты учишь девочку хулиганству.
Она лжет, возмутился Тимур, а еще комсомолка! Если ей что непонятно, она могла бы позвать меня, спросить. И я бы ей на все ответил.
Хорошо. Но, пока ты ей еще ничего не ответил, я запрещаю тебе подходить к их даче, и вообще, если ты будешь самовольничать, то я тебя тотчас же отправлю домой к матери.
Он хотел уходить.
Дядя, остановил его Тимур, а когда вы были мальчишкой, что вы делали? Как играли?
Мы?.. Мы бегали, скакали, лазили по крышам, бывало, что и дрались. Но наши игры были просты и всем понятны.
Чтобы проучить Женю, к вечеру, так и не сказав сестренке ни слова, Ольга уехала в Москву.
В Москве никакого дела у нее не было. И поэтому, не заезжая к себе, она отправилась к подруге, просидела у нее дотемна и только часам к десяти пришла на свою квартиру. Она открыла дверь, зажгла свет и тут же вздрогнула: к двери в квартиру была пришпилена телеграмма. Ольга сорвала телеграмму и прочла ее. Телеграмма была от папы.
К вечеру, когда уже разъезжались из парка грузовики, Женя и Таня забежали на дачу. Затевалась игра в волейбол, и Женя должна была сменить туфли на тапки.
Она завязывала шнурок, когда в комнату вошла женщина мать белокурой девчурки. Девочка лежала у нее на руках и дремала.
Узнав, что Ольги нет дома, женщина опечалилась.
Я хотела оставить у вас дочку, сказала она. Я не знала, что нет сестры Поезд приходит сегодня ночью, и мне надо в Москву встретить маму.
Оставьте ее, сказала Женя. Что же Ольга А я не человек, что ли? Кладите ее на мою кровать, а я на другой лягу.
Она спит спокойно и теперь проснется только утром, обрадовалась мать. К ней только изредка нужно подходить и поправлять под ее головой подушку.
Девчурку раздели, уложили. Мать ушла. Женя отдернула занавеску, чтобы видна была через окно кроватка, захлопнула дверь террасы, и они с Таней убежали играть в волейбол, условившись после каждой игры прибегать по очереди и смотреть, как спит девочка.
Только что они убежали, как на крыльцо вошел почтальон. Он стучал долго, а так как ему не откликались, то он вернулся к калитке и спросил у соседа, не уехали ли хозяева в город.
Нет, отвечал сосед, девчонку я сейчас тут видел. Давай я приму телеграмму.
Сосед расписался, сунул телеграмму в карман, сел на скамью и закурил трубку. Он ожидал Женю долго.
Прошло часа полтора. Опять к соседу подошел почтальон.
Вот, сказал он. И что за пожар, спешка? Прими, друг, и вторую телеграмму.
Сосед расписался. Было уже совсем темно. Он прошел через калитку, поднялся по ступенькам террасы и заглянул в окно. Маленькая девочка спала. Возле ее головы на подушке лежал рыжий котенок. Значит, хозяева были где-то около дома. Сосед открыл форточку и опустил через нее обе телеграммы. Они аккуратно легли на подоконник, и вернувшаяся Женя должна была бы заметить их сразу.
Но Женя их не заметила. Придя домой, при свете луны она поправила сползшую с подушки девчурку, турнула котенка, разделась и легла спать.
Она лежала долго, раздумывая о том: вот она какая бывает, жизнь! И она не виновата, и Ольга как будто бы тоже. А вот впервые они с Ольгой всерьез поссорились.
Было очень обидно. Спать не спалось, и Жене захотелось булки с вареньем. Она спрыгнула, подошла к шкафу, включила свет и тут увидела на подоконнике телеграммы.
Ей стало страшно. Дрожащими руками она оборвала заклейку и прочла.
В первой было:
«Буду сегодня проездом от двенадцати ночи до трех утра тчк Ждите на городской квартире папа».
Во второй:
«Приезжай немедленно ночью папа будет в городе Ольга».
С ужасом глянула на часы. Было без четверти двенадцать. Накинув платье и схватив сонного ребенка, Женя, как полоумная, бросилась к крыльцу. Одумалась. Положила ребенка на кровать. Выскочила на улицу и помчалась к дому старухи молочницы. Она грохала в дверь кулаком и ногой до тех пор, пока не показалась в окне голова соседки.