Что насчет зловоний? Или акустического оружия, подобного тому, что участвовало в звуковых атаках на американские посольства с 2016 года? У данных типов вооружения также есть предшественники в Древнем мире. В последние годы специалисты по военному делу из США, Израиля, Китая открыли так называемые психологически токсичные виды вооружения, разработанные биоинженерами и терзающие наши органы чувств невыносимым запахом и непереносимыми звуковыми волнами, могущими вызывать серьезное и длительное нейропсихологическое воздействие. Но еще более 2000 лет назад армии в Азии и Европе применяли омерзительно пахнущие вещества и шум, сводящий с ума, чтобы дезориентировать врагов и привести их в замешательство. (Зловонное и акустическое оружие Древнего мира описано в главе 6; микроволновое оружие в главе 7.)
Крысы, обученные подносить взрывчатые вещества? Морские львы как охранники или убийцы? Пчелы, способные выявлять присутствие врагов и химических веществ? Даже у этих современных биологических решений есть античные предтечи. Живые насекомые и другие животные тысячелетиями служили военному делу: через стены перебрасывали осиные гнезда, на корабли катапультами закидывали гадюк, а в воинов, осаждавших города, метали гранаты со скорпионами. Огромный ассортимент живых существ от мышей и слонов до горящих свиней становились невольными союзниками воюющих сторон на полях сражений в древности. Полководцы даже разрабатывали способы, как обучать животных подносить снаряды, и пользовались нелюбовью отдельных видов животных друг к другу (глава 6).
Как насчет ядовитых газов, огнеметов, зажигательных бомб? Распространение огня и создание ядовитого дыма тоже имеет почтенную историю (см. главы 3 и 7). Горящие стрелы это только начало. Ассирийцы умели бросать горящие нефтяные бомбы, а во время Пелопоннесской войны спартанцы создали отравленный газ и огнеметные механизмы для атак на укрепленные позиции. Ядовитый дым по специальному рецепту являлся тайным оружием в Древнем Китае и в Индии, а во время осад римской эпохи удушающие газы убили многих из тех, кто укрылся в туннелях. В это же время из катапульт выпускали огненные снаряды на основе серы. При Александре Македонском зажигательные суда с горючими веществами уничтожали вражеские корабли, а пехоту истребляли горящей шрапнелью раскаленным песком. Во время осады Сиракуз в 212 г. до н. э. корабли поджигали при помощи системы зеркал а ведь высокотехнологичные лазерные и микроволновые пушки появились только через два тысячелетия.
Напалм? Эта изобретенная в 1940-е годы смесь на основе нефти, текучая, как вода, и вязкая, как жидкий мед, нанесла множество разрушений во Вьетнаме в 1970-е годы. Так называемый греческий огонь обладал похожими свойствами и служил устрашающим средством морского боя в византийскую эпоху, однако его секретная формула утеряна навеки. Но еще задолго до изобретения греческого огня в 668 г. н. э. нефть в сочетании с другими веществами входила в состав чудовищных снарядов с неугасимым огнем, истреблявшим римских солдат на Ближнем Востоке.
Все эти современные и древние орудия объединяет то, что они позволяют своим создателям пускать в дело силы природы в соответствии с передовым опытом своего времени. Конечно, не все примеры, представленные в следующих главах, удовлетворяют строгому современному определению биологического или химического вооружения, но они являются историческими свидетельствами намерений, принципов и практик, которые легли в основу его действия. Параллели между донаучными методами и ультрасовременным вооружением нельзя объяснить, не расширив слишком узкое современное определение биологического и химического оружия.
Химическое оружие определяется как использование в военных целях ядовитых газов и воспламеняющихся материалов и включает в себя обжигающие, ослепляющие и удушающие вещества и яды на минеральной основе.
Биологическое оружие основано на применении живых организмов. В число этих организмов входят болезнетворные бактерии, вирусы, паразиты и споры, которые могут размножаться в теле человека, повышая свою эффективность, и вызывать заражение. К категории биологического оружия также относится применение ядов растительного происхождения и ядовитых веществ, взятых у животных, в том числе пресмыкающихся, земноводных, морских существ и насекомых.
Еще один тип оружия, основанного на биологии, живые насекомые и другие животные, применяемые в военных целях, а также генетическая борьба с врагом. В природный арсенал также входят болезнетворные или обезоруживающие явления, действующие на организм человека и созданные благодаря биологии, химии или физике. Среди них фармацевтические препараты, зловонные вещества, световые или звуковые волны, микроволны, электрошок, тепловые лучи и тому подобное. Научные данные, помогающие синтезировать вещества, обеспечивающие солдатам специальные возможности нападения или защиты, тоже имеют отношение к биологическому оружию[36].
По сути, биохимическое вооружение результат использования сил природы или стихий для коварного нападения на врага или нарушения биологических функций вражеских солдат, нападения, которое не может быть предотвращено, которого невозможно избежать. Биологические агенты и химические зажигательные вещества «усилители силы»; они увеличивают страдания и урон в намного большей степени, чем этого можно ожидать от конвенционального оружия. Древние люди обычно пользовались острыми или тупыми предметами из камня, дерева и металла: булыжники, стрелы, копья, мечи. Со временем в категорию конвенционального оружия перешли катапульты и прочие осадные машины, но применение ядов, несмотря на его регулярность, продолжало вызывать этическое беспокойство и осуждение[37].
Исторические тексты хранят определенные эпизоды применения биологического и химического вооружения в датируемых конфликтах, но мифы и легендарные события, идеи биохимического вооружения и рецепты этих дьявольских веществ в свою очередь доказывают, как давно человечество стремилось использовать природу в военных целях самым хитроумным способом. Сознательные намерения передавать инфекционные заболевания, вне зависимости от их успешности, можно считать верным критерием для анализа биологического оружия, по мнению микробиолога и историка биологического оружия Марка Уилиса. Например, практика обращения к богам, которые, как считалось, отвечали за пресечение мора, чтобы они напали на врагов, может напомнить о биологическом оружии. Обвинения в сознательном распространении эпидемий тоже относятся к теме данной книги, поскольку, как отмечает Уилис, они «говорят о том, что биологическая атака» считалась вполне мыслимой и возможной[38].
Упомянув несколько часто повторявшихся случаев применения биохимических стратегий в Античности и в Средние века, монографии по истории биологического и химического вооружения, как правило, все равно назначают точкой отсчета газовые атаки Первой мировой войны. Историки предполагают, что биологическое и химическое оружие в Древнем мире применяли чрезвычайно редко, поскольку его использование ограничивалось обществом или религиозными соображениями и прямо запрещалось правилами ведения войны, где ценился взаимный риск и честная битва. Действительно, многолетние табу на яды, по словам многих историков, могут служить моральным основанием эффективных и долгосрочных современных договоров об ограничении биохимического вооружения. Но выясняется, что война с применением ядов и химикатов в Древнем мире велась не так уж и редко, а реагировали на это не так уж однозначно.
Для победы над врагами активно вводили в обиход целый арсенал токсичных средств, ядовитых животных и растений, насекомых, болезнетворных миазмов, заразных патогенов и других веществ, опасных газов и зажигательных смесей. Многие из этих военных хитростей и видов биологического оружия одни грубые, другие весьма изощренные считались справедливыми и приемлемыми тактиками ведения боя. Другие, напротив, отвергались и осуждались.
Расхождения между представлением о справедливой войне и настоящими методами ее ведения, заметные еще в Античности, показывают, что сомнения в этичности биохимического оружия вовсе не ультрасовременны: они беспокоили человечество с той поры, как воин впервые обмакнул наконечник стрелы в яд. Неприятие отравленного оружия не появилось из ниоткуда оно основано на реальных методах ведения войны. Эдвард Нойфельд, исследователь Древнего Междуречья, предположил, что «глубокое отвращение к данному виду вооружения» зиждется не на гуманитарно-философских соображениях, а непосредственно происходит из «чувств, возникающих при поражении» этим чрезвычайно жестоким смертельным оружием[39].
Со времен Античности признано, что конвенции войны определяются культурно и исторически. В I в. до н. э. географ Страбон отмечал: «Действительно, для военных обычаев и вооружения вообще, конечно, нет и никогда не было никакого правила»[40]. Греческий историк Фукидид (V в. до н. э.) подчеркивал, что идеальные стандарты поведения на войне постоянно находятся в конфликте со смекалкой, хитроумием и пылом, проявляемыми в сражении. В классической Античности однодневное сражение между одинаково вооруженными воинами часто могло быть решающим, так что искушения применить биологическое оружие не возникало. Однако биологическое и химическое оружие все же известно с самых ранних времен, и с развитием осадного искусства и переходом к длительным войнам идея несправедливого и тайного оружия становилась все более привлекательной. При осадах, гражданских войнах и восстаниях, а также при столкновениях с экзотическими культурами все население целиком воспринималось как враг, и это снимало любые ограничения на применение ужасного оружия и тактики тотальной войны[41].
«Когда сражения стали более разрушительными, отмечает историк Питер Крентц, возникла новая, ностальгическая идеология войны».
Крентц говорил о Греции после жестокой Пелопоннесской войны (431404 гг. до н. э.), но его слова можно применить и к современным историкам, которые воображают, будто войны в древности отчего-то более гуманны и справедливы из-за «древних табу» или формальных правил, воспрещавших применение токсичных и зажигательных веществ. Историк Джосайя Обер, однако, отмечает: «Любой аргумент, основанный на том, что всеобщее пристрастие к честной игре и достойному ведению войны неотъемлемая часть древнегреческой военной культуры, легко опровергнуть».
Расхождения между идеями «честного боя» и «победы любыми средствами» очевидны изначально[42]. В классической древнегреческой битве рукопашном бою гоплитов, то есть пехотинцев в шлемах, с копьями и щитами, постоянные удары рубящими и колющими орудиями приводили к настоящей бойне (рис. 1). Римский историк Саллюстий нарисовал яркую картину развязки типичной решительной битвы римской конницы против конницы и элефантерии нумидийцев и мавров в 106 г. до н. э.:
«Наконец врага полностью разгромили. Равнина, открытая взору, представляла собой ужасное зрелище: преследование, бегство, убийство, взятие в плен, поверженные лошади и люди; множество раненых, которые не в силах ни бежать, ни оставаться на месте они только приподнимаются на миг и тотчас же падают; в общем, насколько хватало глаз, земля была усеяна стрелами, оружием, мертвыми телами, а между ними повсюду кровь»[43][44].
Рис. 1. Героическая битва гоплитов: сражение одинаково экипированных греческих воинов с конвенциональным оружием копьями и щитами. Аттическая чернофигурная амфора, 500480 гг. до н. э. Музей Дж. Пола Гетти.
Какой бы страшной ни выглядела эта бойня, именно такой картины ожидали воины и их командиры. Хорошо вооруженный и экипированный солдат упражнялся для битвы, готовился к сражению и осознавал риск смерти; он без колебания шел в схватку и бился с врагом лицом к лицу. Слава и честь в бою зависели от концепции «взаимного риска»[45]. Смелость, проявленная перед лицом смерти, и хорошие боевые качества значили многое: солдат мог победить или с почетом умереть вот две важнейшие доблести в античных культурах войн.
Однако в тех же культурах высоко ценилось и хитроумие. Одиссей, герой гомеровских поэм Одиссея и Илиада, являлся мастером обмана. Одиссей сложный персонаж, способный как на приемлемые шаги, так и на возмутительные уловки. Самым известным его трюком стал троянский конь соблазнительный дар, который троянцы вполне могли отвергнуть. Одиссей сыграл на их гордости и жадности, а не на биологической уязвимости, так что его маневр кажется вполне уместным. Однако Одиссей пропитывал ядом стрелы, а Гомер прямо говорит, что это дело бесчестное. Искусные лучники вызывали восхищение, но их нельзя считать образцами храбрости, поскольку они посылали стрелы издалека, избегая прямых столкновений с врагом[46].
Если сами по себе дальнобойные снаряды в Древней Греции и Риме воспринимались двойственно, то пропитывание их ядом могло вызвать еще большее неодобрение. При использовании отравленных стрел даже плохой стрелок мог принести жуткие страдания и погубить самого могучего воина, поскольку легкая царапина могла привести к попаданию в его организм смертельного яда. В культурах, где одновременно ценились и хитроумие, и физическая храбрость в рукопашной схватке, возникал конфликт мировоззрений насчет того, какие виды оружия и военные стратегии приемлемы, а какие сомнительны. Можно ли вообще оправдать военные хитрости, которые кто-то считает низкими, трусливыми уловками? При традиционном подходе недостойные трюки и предательство постыдны для любого воина. Биохимическое оружие, использование стрел и нападение из засады позволяло удивить и сокрушить врагов, оставаясь в безопасности и ничем не рискуя. Таким образом, отравленные стрелы, тем более пущенные из засады, могли стать предметом критики, но становились ими определенно не всегда. Провести черту между вызывающим восхищение хитроумием и достойными порицания уловками на практике всегда оказывалось крайне сложно[47].
Что говорят нам древние обычаи войны о столь изощренном оружии? По большей части тут следует экстраполировать идеи биологической войны, исходя из методов ведения боя, описанных в древних источниках. О персах и о Карфагене, например, известно очень мало, а за описаниями войн галлов/кельтов, африканцев и центральноазиатских скифов нам приходится обращаться к греческим и латинским свидетельствам. У этих народов были отравленные стрелы, но и сами они становились жертвами биологических трюков римлян и персов. Отрицательное отношение к ядам и химикатам мы находим в древних текстах Индии, Греции, Рима, Китая и мусульманских стран, но непоследовательность и противоречивые сведения не дают ясно понять, что именно расценивалось как приемлемое на поле боя[48].
В Древней Индии, как и в Греции, признавались две стратегии ведения войны. Существовала справедливая война, которую вели в соответствии с этическими нормами и с одобрения общества, и безжалостная, злокозненная война, тайная и без оглядки на стандарты морали. Противоречия между двумя этими подходами воплощены в двух знаменитых древнеиндийских сводах правил ведения войны. «Законы Ману» индуистские правила поведения правителей-брахманов, которые в устной форме восходят примерно к 500 г. до н. э., а записаны на санскрите около 150 г. н. э. Эти законы обычно называют самым древним свидетельством запрета биохимического оружия, поскольку там под запретом стрелы, пропитанные ядом или подожженные. Однако если прочитать немного дальше, то видно, что в тех же самых законах царям предлагается «постоянно отравлять траву и воду» осажденного врага[49].