Но теперь оставаться в Екатеринбурге мне уже точно не с руки когда тебя выбрасывают на улицу, как тряпку, которой мыли унитаз, это не способствует любви к городу, где такое запросто происходит.
Арцыбашевская внучка, о которой мне уже донесли, что она ни бельмеса не смыслит в лабораторных испытаниях, зато хорошенькая и чистенькая, как овечка (сравнение Максима, тонкого ценителя офигенных девок), нанесла мне мощный удар по самолюбию. Я как-то резко, в один миг, утратила веру в себя и в будущее. Вся жизнь моя виделась теперь бессмысленным метанием по планете, путём без просветления, напрасно растраченным временем.
Митя продолжал ремонтик, Хабибулин показывал клиентам бабушкину квартиру (смотрели многие, не заинтересовался ни один может, мы прокляты?), а я методично обзванивала всех своих московских знакомых, а также знакомых этих своих знакомых. Полетела в Москву, сняла номер в отеле «Морион» близ трёх вокзалов и каждый день с утра до вечера носилась по разным спальным районам, осматривая жильё. В основном на Севере. В СВАО.
Процесс мне жутко не нравился начиная от звонков незнакомым людям и заканчивая осмотром квартир. О, вечная проблема бедняков с претензиями! То, что мне нравилось, было решительно не по карману. То, что было по карману, я не могла рассматривать в качестве своей более-менее постоянной дислокации.
Да это всего на пару месяцев, не копайся! уговаривала меня мама, но я стояла на своём. И нашла в конце концов ту самую квартиру в Отрадном. По телефону хозяин звучал сочным басом, я не люблю такие «жирные» голоса однажды даже ушла с титулованного спектакля, потому что главного героя играл артист с похожим басом, он буквально сверлил мне голову, и даже зубы свело.
Но мне же не надо будет слушать его каждый день, увещевала я себя, приближаясь к нужному дому на Олонецкой улице. На фото квартира выглядела лучше всех прочих, вместе взятых. Рядом с домом остановка автобуса, до метро пятнадцать минут быстрым шагом.
Шла я по навигатору, накануне был ледяной дождь, и тротуар выглядел как глазированный, впрочем, сверху его уже присыпали катышками реагентов. Москва смерть вашей обуви.
Длинный, довольно уродливый дом был выложен плитками, кое-где сколотыми и дружно полинявшими. Я набрала код домофона, мне понравилось сочетание цифр. В подъезде у почтовых ящиков ковёр. Коробка для рекламного мусора. Два лифта, оба, как вскоре выяснится, вонючие.
Дверь в нужную мне квартиру открылась после первого же звонка как будто хозяин сидел в прихожей и следил в глазок за всеми, кто выходит из лифта.
Здра-а-авствуйте, он тянул гласные, как баян, и невозможно рокотал жирным басом. Сам этот мужчина тоже был каким-то жирноватым, сальным, хотя по объективным меркам его, скорее всего, следовало признать красивым (просто я нахожу красивыми других мужчин похожих на Идриса Эльбу или Венсана Касселя; проблема во мне). Зад его выглядел совершенно круглым, как будто в джинсах лежал футбольный мяч. Цветные носки, яркая рубашечка. Проходите, па-а-ажалста
Хозяина звали Виктором Александровичем, но он решительно отмежевался от своего отца, настояв на том, чтобы я звала его просто по имени Виктор. Ну Виктор так Виктор. За квартиру он хотел 50 тысяч, по моей просьбе скинул пятёрку, предоплата за два месяца вперёд, договор и всё такое.
Здесь было две комнаты (я обошлась бы и одной, это мама настояла, чтобы я сняла двушку: «Мы с отцом приедем в гости!»), обставленные недорогой мебелью. Я заметила синие разводы на бежевом диване, и Виктор, проследив за моим взглядом, досадливо махнул рукой:
Да сдавал тут одному мальчику, а он, видно, валялся здесь в дешёвых джинсах!
Мне не то чтобы очень понравилась квартира Виктора, скорее, я уже устала бродить по чужим домам. Везде было что-то не так например, я не могла бы даже временно жить в хрущёвке, или район оказывался совсем уж отдалённым, или-или-или. И мне надоело платить за гостиницу (не верю, что смогла это сказать). Сам замысел перебраться в Москву начинал выглядеть сомнительной затеей, я боялась, что если не выберу себе жильё в ближайшее время, то вернусь в Екатеринбург и рухну, как с обрыва, в глубокую депрессию. Хабибулин молчал, счета от Мити приходили с завидным постоянством, золотой парашют на глазах терял блеск
Замысел был именно в том, чтобы пожить в московской квартире, в московском доме, в каком-то районе а не в гостинице, где невозможно проникнуться духом города и понять, подходит ли он тебе в самом деле.
Москва пока что не говорила мне ни да ни нет.
Мы ударили по рукам, Виктор вручил мне ключи, и я на следующий же день перевезла на Олонецкую свои вещички все они уместились в боевой дорожный чемодан, прошедший со мной через самые разные испытания. Мало кто из моих знакомых побывал в стольких странах!
Опытный путешественник оказался непрактичным жильцом мне не пришло в голову купить хоть что-то из посуды, взять с собой полотенца, одеяла, подушки, постельное бельё. Но эта беда была поправима. А вот то, что мне не пришло в голову отфотографировать при Викторе все «пороки» квартиры сломанный диван, пятно на обоях, криво висящую полочку, впоследствии аукнется мне и на всю жизнь научит не доверять людям с жирными голосами (и просто людям).
Подписывать договор аренды Виктор приехал с женой; это была пожилая бледно-рыжая девушка, в глазах которой плескалась застарелая тоска. Как цветущая в августе речная вода Жена так внимательно изучала меня, что я заподозрила Виктора в том, что он ей изменяет, для чего и держал, скорее всего, эту квартиру. Но какое мне дело до личной жизни хозяев моего временного жилья? Когда они ушли (с подписанным договором и без малого сотней тысяч рублей в кармане), я раздёрнула шторы, наблюдая Москву за окном.
Прямо напротив светились окна соседнего дома, в одном из них полуголый мужчина делал зарядку (навряд ли она ему поможет). Старушка вывела погулять собаку в башмачках и берете. Все дома, включая тот, в котором я теперь жила, образовывали, как это обычно бывает в спальниках Москвы, каре по центру всегда найдётся какое-то общественно значимое здание. Это я уже изучила, бродя в поисках жилья в последние недели. Здесь это была ветеринарная клиника.
Окна выходили на разные стороны, из второй, меньшей по площади комнаты, которую я определила в спальни, можно было различить Останкинскую башню.
Из окна здесь видно Эйфелеву башню, рапортовала я вечером Тане, стараясь звучать бодро.
Ну это смотря сколько выпить, сказала Таня, ничуть не удивившись оговорке.
Виктор обмолвился между делом, что квартиры в этих домах давали раньше заслуженным чекистам, но не пояснил, связывает ли что-то его самого с этой профессией. С виду мои соседи выглядели как самые обычные люди, но уже через пару дней обитания на Олонецкой улице я убедилась, что до обычных им очень далеко.
Прямо надо мной проживала семья с девочкой, которая начинала дико орать часов в десять вечера и стихала в лучшем случае к часу. Я, не сходя с места, поставила ей диагноз (психиатрический, разумеется), потому что девочка еженощно посылала матом всю свою семью по очереди. Аспергер. Слышно её было так чётко, словно девочка сидела рядом со мной. Я не решилась идти к соседям вдруг они бросят мне потом горящий факел на порог (это не фантазия, а правдивый рассказ одной московской подруги), но когда увидела потом эту девочку в подъезде, то очень удивилась. Она выглядела совершенно разумной и вела себя вежливо.
Может, орала какая-то другая, сестра-близнец, человек в железной маске?..
На одиннадцатом этаже в том подъезде (я сознательно не называла его «нашим» или «моим» не хотела привыкать) обитал Вася. Выглядел он как инженер, случайно попавший на овощебазу и оставшийся там навсегда. Познакомились мы с Васей поздней ночью, примерно через месяц после моего водворения в квартиру. Я шла курить на улицу, спускаясь по лестнице (я никогда не курю в помещениях позиция и принцип), а Вася лежал, привольно раскинувшись на ступеньках между третьим и вторым этажами, и выглядел мёртвым.
Я стала оказывать Васе первую помощь и почти сразу поняла, что он вдупелину пьян. С трудом вытянула из него, на каком этаже он живёт, и потащила в лифт. Вася мычал и пытался меня облапать, но делал это как-то без страсти, в полпинка.
Ой спасибо опять нажрался, без запятых сказала мне Васина, наверное, жена, принимая с рук на руки тело мужа. С тех самых пор она со мной приветливо здоровалась, тогда как Вася меня не запомнил и при встречах упирался взглядом в стенку.
Но самым загадочным моим соседом был безымянный дедушка, выходивший кормить голубей ровно в три часа пополудни.
Я терпеть не могу голубей, хоть это и божьи птицы. Узбекская домработница Лобар, с которой я познакомлюсь через полгода, скажет, что голуби это хорошо и что надо радоваться, что они прилетают к вам на карниз (даже если гадят при этом на окна). Но я, повторюсь, терпеть не могу голубей и дедушка, рассыпавший пшено напротив подъезда в урочный час с решимостью экскаватора, вызывал у меня справедливое возмущение.
Справедливое, но молчаливое. Голуби мне почти что не досаждали, к тому же я каждый день говорила себе: ты здесь ненадолго, не навсегда. Тебе не нужно здесь ничего менять, не надо втягиваться в эту историю Дедушка заговорил со мной сам однажды вечером, когда я курила на отдалении от подъезда, любуясь заснеженной яблоней (весной окажется, что это груша).
Хау а ю тудэй? спросил он, обнажив в улыбке зубные протезы.
Айм файн, энд ю? на автомате сказала я и только потом опомнилась: Вы знаете английский?
Немного учил. Что-то я вас раньше не видел, девушка. Вы стройная, как Шамаханская царица
И тут же резко, словно выстрелив:
С какого этажа?
С шестого.
Надолго к нам?
Как пойдёт.
Дедушка посмотрел на меня с уважением. Я тут же спросила:
А вы сами с какого?
Смотрите, вскинулся дедушка, игнорируя мой прямой вопрос и подавшись всем телом к машине, которая ехала через двор. Такси, за рулём женщина. За пятьдесят, но в отличной форме.
Клянусь, я не успела разглядеть ни саму женщину, ни её отличную форму, но наблюдательность дедушки навела меня на мысль, что в прошлом он был разведчиком и по привычке вербовал каждого встречного при условии, что он кажется полезным.
О чём он думал, меча пшено перед голубями?.. Представлял ли свою старость такой в уродливом, вновь будем честны, дворе московской окраины?
По утрам я наблюдала жизнь столичного спального района и его обитателей, а дни проводила, как и положено провинциалке, в музеях и театрах. Обратно в Отрадное (Обратное! Отвратное!) добиралась на метро, внимательно разглядывая людей в ряду напротив. Среди смертельно уставших смуглых разнорабочих, старух с пугливым выражением лица и школьников, уставших почти так же, как разнорабочие, попадались родители с маленькими детьми, отражавшиеся друг в друге, как в стекле с надписью «не прислоняться». Я каждый раз смотрела на них, улыбаясь, и видела, как эта моя улыбка пугает Москву, не привыкшую к смурной уральской нежности.
Потом я, конечно, избавилась от этой привычки и обзавелась другой не глазеть по сторонам, а внимательно слушать каждое произнесённое рядом слово. Так вылепился в конце концов мой портрет Москвы какой она была на излёте января 2022 года.
Один миллион
В Париже чаще всего говорят о еде что было на ужин, вкусно ли, кто что выбрал, с каким вином. В Москве о квартирах. Вторичка, новостройка. Студия, апартаменты. Где снимают, почём купили. Чешская серия. Ипотека, альтернатива, соседи, сколько до метро. Стяжка полов, мокрая точка, косяки и плинтуса.
Что не так с этими людьми, я не понимаю! Как можно выбрать такие обои в наше-то время?
Но квартирка-то чистенькая, муха не сидела
Стиралку придётся на кухню ставить.
А я давно в прачечную бельё отдаю.
Мне очень важно, чтобы рядом был диаметр.
Возможно, я просто зациклилась на квартирной теме, или же все люди вокруг меня действительно говорили только о жилье? Я сидела на Олонецкой улице в ожидании новостей из Екатеринбурга ну то есть я не просто сидела, а пыталась найти себе работу и завести полезные знакомства, точнее, сделать уже имеющиеся знакомства полезными.
Говорят, что в Москве работы всем хватит. Не знаю. Это смотря какая работа. Мне упорно не везло куда бы я ни отправляла резюме, приходили одни лишь отказы. А потом даже отказов не стало все просто замолкли, как птицы, которые только что галдели перед грозой.
Я хорошо помню это тяжёлое февральское молчание, предчувствие, для которого, как мне казалось, не было причин.
Вы новости-то смотрите, Елена Дмитриевна? спросил меня по телефону Хабибулин. На расстоянии мы с риелтором странным образом подружились, и я даже прониклась к нему своего рода симпатией (этому, конечно, сильно способствовало отсутствие очного общения).
Как все. А что, пропустила что-то важное?
Хабибулин хмыкнул.
Я буду держать вас в курсе, важно сказал он. Мой астролог сказал, что грядут тяжёлые времена. И это, разумеется, скажется на рынке недвижимости.
Я хотела посоветовать Юрию Марковичу не слушать астрологов, а как можно активнее искать покупателей на бабушкину квартиру но промолчала. Я знала, что он делает всё что может, каждую неделю я получала от него табличку с количеством сделанных звонков, выездов, просмотров и отслеженных объявлений. Педантизм Юрия Марковича был поистине немецким, и я с трудом удерживалась от того, чтобы не спросить, какова же его национальность?
Терпение моё иссякало с той же скоростью, что и деньги. Я понимала, что не смогу жить на Олонецкой улице вечно. К тому же Виктор с жирным голосом полюбил приезжать ко мне за арендной платой лично и каждый раз упрямо заводил разговор о том, что коренных москвичей в столице теперь не встретишь.
Вот я коренной москвич. (Пауза, чтобы я прониклась и осознала, с кем разговариваю.) А живу за городом. Иначе просто невозможно. Красота у нас, конечно Выходишь из дома и сразу лес!
Соблазнять екатеринбурженку московским лесом (не смешите мои сосны) это надо быть уж совсем идиотом. Но Виктор, скорее всего, просто не помнил, из какого я приехала города. Вёл он себя в целом приветливо, показывал в телефоне фото своего дома красивого, но какого-то нелепого и звал в гости. Он явно хотел перевести наши отношения в дружеские, но я шарахалась уже только от одной мысли об этом. Меня вполне устраивала схема «хозяин арендатор», тем более друзьями в Москве я обросла быстрее, чем думала. И новыми, и старыми.
Первым, кому я здесь позвонила, был Саша Гусев. Мой бывший одногруппник, давным-давно завязавший с медициной и ступивший на зыбкую почву рок-музыки. Ничего не понимаю в рок-музыке, она меня никогда не интересовала, поэтому за Сашиным творчеством я не следила. Но мы с ним каким-то образом не растерялись на просторах взрослой жизни. Он мне довольно часто писал и звонил, наверное, я ему нравилась. Саша был высоким и крупным, пожалуй даже толстым. С ясно-голубыми детскими глазами и толстыми губами, которые он поджимал тоже как-то по-детски.
Когда Саша вошёл в не мою мою квартиру, она сразу же уменьшилась вдвое. Сдулась, как проколотый воздушный шарик.
Ништяк, сказал Саша, одобрительно оглядывая пустые белые стены. Но от центра далековато, Ленка.
Сам он снимал однушку на Пресне. За какие-то безумные деньги. С ним проживала кошка породы мейн-кун.
Если надо будет съездить куда, что-то купить маякни, сказал Саша, когда мы пили чай с белёвской пастилой. И приходи в субботу на ко на концерт. Впишу. Я рад, что ты здесь.
От волнения он начинал немного заикаться. Если бы в детстве ему проставили курс актовегина, с этим можно было бы справиться раз и навсегда.
Концерт Сашиной группы (ещё он продюсировал какую-то певицу, но об этом говорил крайне скупо, видимо, певица пока что не добилась выдающихся успехов) проходил в клубе неподалёку от станции метро «Дмитровская». Я далеко не сразу нашла нужное здание. В очереди на вход стояла счастливая, брызжущая гормонами молодёжь, и я почувствовала себя тем, кем и была, одинокой сорокалетней женщиной в не по годам короткой юбке.