Когда в тот вечер, далеко за полночь, я расшифровывал наше интервью в гостиничном номере неподалеку от бульвара Сансет, интуиция подсказывала мне, что Кендрик все еще трудится в студии вместе со штатным продюсером TDE Марком Спирсом, также известным под именем Sounwave. Возможно, он работал над одним из треков своего следующего студийного альбома DAMN., который выйдет в 2017 году. А может быть, он работал над ремиксом на песню Тейлор Свифт Bad Blood или над своими строками в качестве приглашенного артиста для песен товарищей по лейблу TDE Ab-Soul, Jay Rock или ScHoolboy Q.
Одно я знал точно он работал.
Однажды Тупак Шакур, только что выйдя из тюрьмы под залог в более чем миллион долларов, пробивался сквозь толпу у торгового центра Slauson Super Mall. По влажному воздуху того печально известного места для сборов разнесся ремикс песни California Love. Шакур поправил свой котелок и причмокнул губами. Герой родного города Dr. Dre всегда был в центре внимания, и слухи о нем быстро распространялись: Death Row снимали музыкальное видео. Возле съемочной площадки толпились члены афроамериканских группировок Bloods и Crips, школьники, фанатки-групи[2] и даже пенсионерки. Один молодой отец, бывший гангстер из Саут-Сайда в Чикаго, усадил своего восьмилетнего сына на плечи и указал на рэп-звезд в их сверкающем черном бентли. Яркая сцена потрясла воображение ребенка, и в тот момент для него весь мир перевернулся.
Этим мальчиком был, конечно же, маленький Кендрик Дакворт, а дело было примерно в ноябре 1995 года.
Кендрик Ламар родился 17 июня 1987 года. Как представитель поколения миллениалов, он является продолжателем дела таких икон хип-хопа 1990-х годов, как Тупак Шакур, Jay-Z, Biggie Smalls, Nas и Эминем, которые, по его словам, оказали на него большое влияние. Поскольку жанр в настоящее время в значительной степени расколот на стили trap и mumble rap, творчество Ламара выделяет глубокая лирика. Однако он постоянно поднимает планку, обрамляя свои рифмы эклектичным фоном ритмов с джазовым и фанковым влиянием и серией творчески сложных концептуальных альбомов. Можно с уверенностью сказать, что Ламар стоит в авангарде современного хип-хопа наряду с другими популярными рэперами-новаторами, как, например, Канье Уэст, Drake и Джей Коул. Эта книга наполненная культурным анализом биография, которая, тщательно изучая музыкальную деятельность Кендрика Ламара, тесно связанную с расовыми проблемами и развивающимся представлением о хип-хопе и расовой принадлежности, показывает, благодаря чему стало возможным восхождение на музыкальный олимп МС, получившего сначала премию «Грэмми», а затем и Пулитцеровскую премию.
В своих песнях Кендрик освещает такие непростые темы, как последствия приговора Родни Кингу и «Марша миллиона мужчин» Луиса Фаррахана, теракт 11 сентября 2001 года, охоту на Усаму бен Ладена, политику президентов Билла Клинтона и Джорджа Буша-младшего, неожиданное избрание на пост президента США Барака Обамы первого чернокожего президента Америки, и еще более неожиданное восхождение Дональда Трампа на тот же пост. Biggie и Тупак, Майкл Джексон и Принс оставили трещины в фундаменте поп-культуры, которые Кендрик постарался зацементировать (в 1984 году альбом Майкла Джексона Thriller получил двенадцать номинаций на премию «Грэмми», а в 2016 альбом Кендрика Ламара To Pimp a Butterfly одиннадцать. Кендрик не просто какой-то андеграундный рэпер, он в 2017 году заработал 58 миллионов долларов, по данным Forbes, уступая только Jay-Z и Diddy в списке самых богатых MC года). Среди других событий, оказавших влияние на его творчество, формирование движения Black Lives Matter, трагические смерти Трейвона Мартина, Сандры Бланд, Эрика Гарнера, Оскара Гранта и многих других афроамериканцев, распространение социальных сетей и даже новая волна афрофутуристической расовой гордости, вызванная фильмом «Черная пантера», саундтрек к которому написал Ламар, и который был впоследствии номинирован на «Грэмми» как «Альбом года». Эти поворотные события отразились в целом на его поколении. Кендрик уловил дух времени, соединив, перемешав и переосмыслив их в своих текстах.
Эта книга уделяет особое внимание этому культурному влиянию. Отчасти биография, отчасти критический анализ, она использует личную историю и творческое наследие музыканта, чтобы показать видение этого момента расовой истории глазами одного из самых проницательных художников нашего времени.
«Эпоху, в которую мы живем, можно почувствовать только на своей шкуре», сказал мне Кендрик на прощание, говоря об ответственности, лежащей на его плечах, которую в прошлом ощущали Боб Дилан, Курт Кобейн и многие другие иконы поколений. «Вам даже не нужно говорить о ней. Вам не нужны новости или интернет, чтобы наблюдать за ней. Достаточно просто выйти на улицу и просто почувствовать ее. Думаю, ту же эпоху чувствовал и Марвин Гэй и музыканты его времени, только это было совершенно другое поколение. И продолжать их наследие это правильно. Я из Комптона. Я выбрался из самых жернов этого города, из гетто. И если я могу использовать свои силы, чтобы продолжить их наследие и говорить о чем-то реальном, я должен это сделать, и точка».
Майлз Маршал ЛьюисНью-Йорк, Гарлем
Август 2021 года
Глава 1. Эра Рональда Рейгана (Ronald Reagan Era (His Evils))
Давным-давно в эпоху Рональда Рейгана где-то в глубине южных штатов США многолюдный кампус колледжа был заполнен первокурсниками молодыми афроамериканцами со всей Америки. На небольшом холме, возвышающемся над улицей Мартина Лютера Кинга младшего, небольшие участки земли объявляли о принадлежности к афроамериканским братствам и сестринствам: А-образный бетонный участок в траве был символом старейшего межвузовского и первого в истории афроамериканского братства Alpha Phi Alpha; огромная подкова из красного кирпича обозначала братство Omega Psi Phi; греческие буквы, нарисованные розовой и зеленой краской на стволе дуба, были знаком первого межвузовского и первого в истории афроамериканского женского общества Alpha Kappa Alpha и так далее. Студенты выходили из величественного административного здания в фиолетовых шапочках, прикрепленных к их высоким стрижкам, асимметричным завивкам и прическам в виде грибной шляпки по традиции этого колледжа, первокурсники носят эти шапочки всю первую учебную неделю. Одна пара отбилась от толпы и шла по извилистой дорожке, ведущей к парковке.
Худой семнадцатилетний парень, только что окончивший школу, заигрывает с веснушчатой женщиной лет на пять старше его. Рубцы от подростковых прыщей покрывают его щеки, словно следы от бритвы. Он слишком молод, чтобы понять, что у них ничего не выйдет. В салоне ее красного Nissan Sentra запах лака для волос перебивает аромат ее духов. Она вставляет новую кассету в магнитолу: Eazy-Duz-It, дебютный альбом Eazy-E из Комптона. Парень слышал только трек Boyz-n-the-Hood, первый сингл этого альбома, который сотрясал его общежитие в Калифорнии во время вечеринок. Но его элитарные нью-йоркские уши не впечатлены нигилистическими, карикатурными текстами и плаксивым тоном MC с перманентной завивкой. Его шансы с девушкой все больше стремятся к нулю; она улыбается его невежеству и включает музыку погромче.
Это был 1988 год, а действие разворачивалось в колледже Морриса Брауна в Атланте. Рэп-сноб с плохой кожей это я, а девушка-однокурсница была родом из города Вальехо в Калифорнии отсюда и гордость за рэп ее родного штата. Маленькому Кендрику Ламару Дакворту в то время только исполнился год, и бульон калифорнийского хип-хопа, в котором он впоследствии плавал, только начинает закипать. Может быть, в тот день его мать, Пола Оливер, кормила его в Комптоне грудью под Eazy-Duz-It или Straight Outta Compton, дебют недельной давности от местных «плохих парней» N.W.A. Его отец, Кеннет Дакворт, возможно, уже работал в KFC, о котором его первенец вспомнит три десятилетия спустя в песне DUCKWORTH.
Как и следовало ожидать, в тот день в красном Nissan Sentra мои бравые объяснения превосходства таких музыкантов, как Public Enemy, Rakim и Big Daddy Kane, над Eazy-E и ему подобными остались без внимания. Общежитие, в котором я впервые услышал таких рэперов с западного побережья, как Too Short и Ice-T, снесут только в 2017 году (колледж Морриса Брауна потеряет аккредитацию в 2002 году). На девятом этаже мужской половины кампуса Borders Tower кассеты Born to Mack и Rhyme Pays не давали мне уснуть ночью, а из-за закрытых дверей несло марихуаной. Культурная война между студентами, которые были приверженцами бешеного звука и гиперактивных рифмованных потоков нью-йоркских рэперов, и спокойной, хардкорной эстетики калифорнийских хип-хоп артистов, была нешуточной. Мы все находились в самой гуще эпохи, в которую МС из пяти районов проповедовали идеи Малкольма Икс и «Народов богов и земель», радикальной афроамериканской религиозной организации, под сэмплированные ритмы из треков Джеймса Брауна. Хип-хоп шел к этой точке своего развития с 1979 года, когда вышел трек Rappers Delight, и, насколько кто-либо из нас знал, мог остаться таким навсегда, достигнув последней ступени своей эволюции.
Были популярны и треки, резко отличавшиеся от всего мейнстрима. Например, гангстерская сказка P.S.K. What Does It Mean? филадельфийца Schoolly D, но скорее это было редкое исключение. Я вырос в Бронксе, знаменитом месте зарождения хип-хопа, и никогда не думал, что жанр, рожденный моим районом, когда-нибудь будет по-настоящему освоен кем-то за пределами трех штатов. Когда летом 1988 года я уезжал из Нью-Йорка в Атланту, священным Граалем рэпа был только что вышедший альбом Public Enemy It Takes a Nation of Millions to Hold Us Back (и еще долгие годы оставался величайшим хип-хоп-альбомом всех времен). Потребовались пьяные крики кучи студентов со всей страны, живущих в общежитии, и старания диджеев колледжа, которые пытались угодить озабоченным потным тусовщикам-подросткам во время вечеринок, чтобы я обратил свое внимание на таких исполнителей, как E-40, 2 Live Crew, Eazy-E, Ice-T, Too Short, N.W.A, J. J. Fad и Sir Mix-a-Lot, большинство из которых были родом из солнечной Калифорнии.
Десятилетия спустя Голливуд увековечил группу N.W.A в биографическом фильме 2015 года «Голос улиц» («Straight Outta Compton»), но фильма про Public Enemy так и не существует. По данным Forbes, состояние Dr. Dre, спродюсировавшего их дебюбтный альбом и многие другие треки, ставшие культовыми, сейчас составляет 800 миллионов долларов. Его последний большой вклад в развитие хип-хоп-культуры таков: в 2012 году он подписал контракт с андеграундным рэпером Кендриком Ламаром и выпустил на своем лейбле Aftermath Entertainment его первый альбом good kid, m.A.A.d city.
Мое взросление пришлось на хип-хоп 1980-х и 1990-х годов, и я отчетливо помню, как менялась культура в времена. Культурный амбассадор Fab Five Freddy (художник граффити, одно время MC, приятель Жан-Мишеля Баския) телепортировался в гостиные по всей стране, ведя передачу «Yo! MTV Raps», и открыл десятки рэперов золотой эпохи всем подросткам-бунтарям, гикам, готам и избалованным детям из богатых семей. Шоу MTV было своего рода «великим уравнителем», который давал одинаковые шансы Geto Boys (из Хьюстона), Tone Lōc (Лос-Анджелес), Will Smith (Филадельфия), Digital Underground (Окленд), De La Soul (Лонг-Айленд) и всем остальным. В 1990 году Ice Cube, самый талантливый текстовик из группы N.W.A, привлек нью-йоркскую продюсерскую команду Public Enemy для создания своего первого сольного шедевра AmeriKKKas Most Wanted раннего свидетельства того, что поклонников рэпа не просили выбирать ничью сторону в «войне побережий». Однако это в любом случае не помешало некоторым из нас сделать свой выбор. Впрочем, в тот далекий год, когда я воротил нос от первой работы Dr. Dre, которую услышал от симпатичной первокурсницы из Калифорнии, хип-хоп медленно распространялся за пределы моего родного города, претворяя в жизнь мечты начинающих МС о богатстве, о которых они кричали в микрофоны по всей Америке.
Особо упертые любители хип-хопа до последнего придерживались идеи «войны побережий», пока конец этому не положил выход альбома Dr. Dre The Chronic. Компания парней из студенческого братства забралась в какую-то дурацкую машину, мчавшуюся по шоссе I-59, ради семичасовой поездки на Марди Гра, проигрывая на повторе magnum opus Dr. Dre. Меня это бесило, и я тщетно пытался всем доказать, что сэмплы из творчества крестного отца фанка Джорджа Клинтона это чуть ли не единственная хорошая вещь в альбоме, помимо появления Snoop Dogg. Однако на подъезде к Теннеси я уже был обращен в «новую веру» политически сознательная эра хип-хопа была мертва. Существует теория заговора, в которую верят те же типы, которые верят в речи рабовладельца Вилли Линча[3]: белые власть имущие на звукозаписывающих лейблах приняли сознательное решение отодвинуть на задний план вдохновляющую и вселяющую силы рэп-музыку, продвигая и инвестируя в контент, прославляющий гангстерскую анархию, порабощение женщин и бойню между черными. В The Chronic, конечно, есть пропаганда всего это, однако она сдобрена щепоткой «долемитовского» юмора от Dr. Dre и компании.
В то время, пока распадалась продюсерская команда Public Enemy, а культурно-националистические группы вроде Poor Righteous Teachers столкнулись с проблемами, школа рэпа из Калифорнии уверенно набирала обороты. Голливуд сделал не меньший вклад, чем Комптон, в ускорении этого процесса. Премия «Оскар» сделала покойного Джона Синглтона самым молодым режиссером в истории, получившего приз как лучший режиссер за фильм «Ребята по соседству» («Boyz n the Hood»), трагедию о тяжелой жизни в южной части центрального Лос-Анджелеса, главную роль в которой сыграл Ice Cube. А фильм «Авторитет» («Juice») сделал кинозвезду из Тупака Шакура, красивого, харизматичного MC, выпустившего в прошлом году выдающийся альбом 2Pacalypse Now. По Тинсельтауну прокатилась волна так называемых «фильмов про район», которые прославляли жизнь банд и гетто и одновременно очеловечивали ее. Саундтреком ко всему этому стал калифорнийский хип-хоп и его новые голоса: Cypress Hill, MC Eiht и DJ Quik. Альбом The Chronic сам по себе был кинематографическим по масштабу: он смешивал основу фанк-музыки и ее характерными синтезаторными мелодиями от клавишника P-Funk Берни Уоррелла с громоподобным низом и хитовыми хуками. Представьте себе Кендрика Дакворта в возрасте пяти или шести лет, танцующего неловкие детские танцы на вечеринках в доме своих родителей в Лос-Анджелесе, когда ему уже давно пора спать. Наряду с такой классикой, как Nuthin but a G Thang, Let Me Ride и Fuck wit Dre Day, песни из альбома The Chronic стали главными хитами на вечеринках 1993 года по всем Штатам от Комптона до Бруклина.
В моей памяти социально-политические события 1990-х годов тесно переплетены с личными. В тот день, когда я решил отправиться на поиски какого-то далекого тату-салона на окраине Атланты, пробираясь в жару по железнодорожным путям в части города, где я никогда раньше не был, город был буквально в огне. Было 29 апреля 1992 года, и я так и не сделал эту татуировку (салон закрылся раньше обычного). К тому времени, как я прибыл по указанному адресу, мне стало ясно, что что-то не так. Ходили слухи, что Стоун Маунтин это территория Ку-клукс-клана, но я не проходил даже близко к тому району. Однако у меня было четкое ощущение, что на меня смотрят чьи-то глаза. Я чувствовал страх. Я чувствовал Их.