Приведите Хатуэя и Грина, приказал капитан Тревельон.
Феба услышала, как лакей куда-то помчался вероятно, назад в Уэйкфилд-хаус, потом раздались возбужденные мужские голоса и опять шаги то тут, то там. Все это сбивало с толку. Она сидела на лошади в весьма затруднительном положении, поскольку не могла спешиться, но вдруг поняла, что почему-то не слышит голоса Тревельона. Похоже, ее провожатый уже вошел в дом.
Капитан?
Лошадь под ней переступила с ноги на ногу, пятясь назад, и Феба, чтобы не свалиться, вцепилась в гриву. Теперь ей стало страшно.
Капитан?
Я здесь, раздался его голос откуда-то снизу, от ее колена. И никуда не уходил, можете не волноваться, миледи.
Ее затопила волна облегчения, но тон ее был резким:
Отлично, но я не могу вас видеть, поэтому должна ощущать ваш запах.
Как вонь от Темзы? Она почувствовала крупные руки Тревельона на своей талии, уверенные и осторожные, которые снимали ее с седла. Вообще-то я бы предпочел не вонять рыбой ради того, чтобы вы могли меня унюхать.
Не надо утрировать: речь о чем-то именно вашем одеколон пришелся бы кстати.
Я нахожу, что благоухать пачули столь же отвратительно, миледи, как вонять рыбой.
Только не пачули. Это должно быть что-то более уместное для мужчины, сказала Феба, обращаясь мыслями к духам и связанным с ними возможностям, едва очутившись на земле. Может быть, что-то горьковатое, с ароматом дерева, кожи, дыма
Как скажете, миледи, учтиво, но с некоторым сомнением согласился капитан.
Тревельон обнял ее за плечи одной рукой: наверное, в другой у него был один из этих ужасных огромных пистолетов, и Феба почувствовала, как он слегка пошатнулся. Похоже, он потерял свою трость. Вот черт! Ему нельзя ходить без нее: нога причиняла ему ужасные страдания.
Феба! Что случилось?
О боже! Кузина Батильда Пиклвуд.
Потом раздался пронзительный лай и топот лап, прежде чем Феба почувствовала, как Миньон, любимый крохотный спаниель кузины, повис на ее юбках.
Миньон, назад! окрикнула песика Батильда, потом раздался глубокий голос Тревельона:
Если позволите, я провожу миледи в дом, мэм.
Чтобы кузина Батильда не тревожилась понапрасну, Феба сказала, когда они стали взбираться по ступеням парадной лестницы Уэйкфилд-хауса:
Я в полном порядке, а вот капитан Тревельон потерял свою трость. Надо бы поскорее найти ей замену.
Что вмешался было Рид, но капитан, не обращая внимания ни на Фебу, ни на ее кузину, рявкнул:
Немедленно проводите леди Фебу в ее покои и оставайтесь с ней вплоть до моих дальнейших распоряжений. Это относится и к Хатуэю.
Да, сэр.
О-о, бога ради! воскликнула Феба, когда они преодолели порог и Миньон вдруг начал возбужденно тявкать. Вряд ли мне понадобятся двое слуг
Миледи! суровым тоном оборвал ее Тревельон.
О, она хорошо знала этот тон! А потом посреди всеобщей суматохи раздался баритон, от которого по ее спине поползли ледяные мурашки ужаса.
Какого черта здесь происходит? поинтересовался ее брат, Максимус Баттен, герцог Уэйкфилд.
Высокий и худощавый, с длинным, изборожденным морщинами лицом, герцог Уэйкфилд нес свой титул, как кто-нибудь другой мог бы нести меч: вроде как игрушка в парадных ножнах, но готов к бою, с острым и смертоносным лезвием.
Тревельон поклонился хозяину.
Леди Феба цела и невредима, ваша светлость, однако у меня есть важное сообщение.
Черная бровь Уэйкфилда под белым париком выгнулась дугой, но капитан выдержал взгляд хозяина. Пусть он и герцог, но Тревельон не из пугливых и ему не впервой сносить раздражение и гнев работодателя. Вот только бы нога не подвела, которая взрывалась залпами боли, отдающейся в бедро.
В передней, едва появился герцог, воцарилась тишина. Даже собачонка мисс Пиклвуд перестала лаять. Леди Феба поежилась под рукой капитана, прежде чем тяжело вздохнуть, нарушая тишину.
Ничего не случилось, Максимус. Право же, нет необходимости
Феба! положил конец ее попытке сгладить ситуацию голос Уэйкфилда.
Рука Тревельона на миг чуть сильнее сжала ее хрупкие плечи.
Ступайте с мисс Пиклвуд, миледи.
Если бы его голос был способен обретать ноты нежности, то это произошло бы сейчас. Ее светло-каштановые волосы рассыпались по плечам, нежные щеки разрумянились после верховой езды, рот казался бутоном алой розы. Она выглядела юной и немного растерянной, хоть и находилась в отчем доме. Ему очень хотелось по-настоящему обнять ее, предложить помощь там, где о ней не просили и где в ней не было нужды. Что-то сжалось в его груди только раз, мимолетом, прежде чем он прогнал это чувство и похоронил под грудой резонов, доказывавших невозможность инстинктивных побуждений, потакать которым было глупо.
Он обратился к лакеям.
Рид!
Когда-то Рид служил у него солдатом. Это был нескладный детина, высокий и такой худой, что ливрея висела мешком на его узкой груди. Руки и ноги были слишком велики по сравнению с телом, острые локти и колени придавали ему вид цапли, но глаза на некрасивом лице излучали ум и смекалку.
Рид кивнул, получив и поняв команду без дальнейших пояснений, дернул подбородком в сторону Хатуэя, юноши девятнадцати лет, и, когда мисс Пиклвуд повела Фебу прочь, оба парня двинулись за ними следом.
Подопечная капитана на ходу бросила что-то насчет мужского гнета, и Тревельон спрятал улыбку.
Капитан Голос герцога заставил его спрятать улыбку подальше.
Уэйкфилд кивнул, предлагая пройти в глубь дома, где находился его кабинет, прежде чем повернуться и проследовать в указанном направлении. Тревельон последовал за хозяином.
Уэйкфилд-хаус относился к числу самых больших частных резиденций Лондона, и коридор, по которому они шли, был бесконечным. Нога Тревельона совсем разболелась, прежде чем они добрались до кабинета герцога, миновав по пути небольшую статую, двери малой библиотеки и гостиной. Кабинет был хоть и небольшой, но уютный и со вкусом отделанный: темное дерево и пушистый ковер, яркий, как россыпь драгоценных камней.
Уэйкфилд закрыл за ними дверь, прошел к огромному письменному столу и сел. В обычных обстоятельствах Тревельон не посмел бы сидеть перед его светлостью, но сегодня соблюдать табель о рангах не было возможности, поэтому неуклюже плюхнулся на один из стоявших перед письменным столом стульев. Как раз в этот момент в дверь постучали и вошел Крейвен.
Внешне слуга напоминал ходячее пугало: высокий, худой, неопределенного возраста ему можно было дать и тридцать, и шестьдесят. Он числился камердинером герцога, но Тревельон очень скоро понял, что это далеко не просто камердинер.
Ваша светлость, произнес Крейвен.
Уэйкфилд кивнул вошедшему.
Леди Феба.
Понимаю. Камердинер плотно закрыл за собой дверь и подошел к письменному столу, но не сел, а остался стоять.
Герцог и слуга воззрились на Тревельона.
Четверо мужчин на Бонд-стрит, сообщил тот.
Брови Крейвена поползли вверх так, что едва не скрылись под волосами. Уэйкфилд вполголоса выругался.
Бонд-стрит?
Да, ваша светлость. Я застрелил двоих, раздобыл лошадь и умчал леди Фебу прочь от опасности.
Они что-нибудь говорили?
Нет, ваша светлость.
Проклятье!
Крейвен деликатно кашлянул.
Мейвуд?
Уэйкфилд нахмурил брови.
Разумеется, нет. Он же не лишился рассудка!
Слуга фыркнул.
Его светлость проявил исключительную настойчивость в своем желании приобрести ваши земли в Ланкашире, ваша светлость. Не далее как вчера мы получили очередное письмо, составленное в весьма неучтивых выражениях.
Этот болван думает, будто я не знаю, что у нас там залегает угольный пласт. Уэйкфилд брезгливо скривился. Никак не возьму в толк, почему он помешался на угле.
Полагаю, он думает, что уголь может быть топливом для больших механических машин, заметил Крейвен, внимательно разглядывая потолок.
Вот как? Похоже, Уэйкфилд даже на минуту растерялся.
Кто такой Мейвуд? спросил Тревельон.
Герцог взглянул на него.
Виконт Мейвуд, мой сосед в Ланкашире и слегка не в себе. Несколько лет назад он прожужжал мне все уши о чем бы вы думали? О репе.
Чокнутый или нет, однако многие слышали от него угрозы в адрес вашей светлости, осторожно напомнил Крейвен.
Мне, угрозы адресовались мне, а не моей сестре, возразил Уэйкфилд.
Тревельон, растирая правое бедро, пытался соображать.
И как нападение на вашу сестру помогло бы ему в этой затее с углем?
Уэйкфилд махнул рукой.
Да никак.
Ваша светлость, нападение на леди Фебу ему бы не помогло, тихо заметил Крейвен, однако они могли похитить ее и удерживать до тех пор, пока вы не согласитесь продать землю, а что еще хуже, силой заставили бы ее выйти за его сына
Наследник Мейвуда уже женат! рявкнул Уэйкфилд.
Крейвен покачал головой.
Нет. Он хотел жениться на девице-католичке, но, как я понимаю, это не признается англиканской церковью. Под этим предлогом Мейвуд объявил брак недействительным.
При одной лишь мысли, что Фебу могут заставить выйти замуж без любви, Тревельон стиснул зубы.
Неужели Мейвуд настолько безумен, чтобы предпринять нечто подобное, ваша светлость?
Глубоко погрузившись в размышления, Уэйкфилд откинулся на спинку стула, взгляд его был прикован к лежавшим на столе бумагам. Внезапно он хватил кулаком по столу, да так, что подпрыгнула чернильница.
Да, да, вполне возможно, что Мейвуд окончательно выжил из ума он вообще с головой не дружит. Проклятье, Крейвен, я не допущу, чтобы из-за меня Феба подвергалась опасности.
Разумеется, ваша светлость, спокойно согласился слуга. Прикажете мне заняться этим делом?
И немедленно! Мне нужны факты, прежде чем я начну принимать какие-то меры, распорядился Уэйкфилд.
Тревельон осторожно вытянул ногу и заметил:
Но нам не следует сбрасывать со счетов и других подозреваемых. Возможно, за попыткой нападения стоит вовсе не Мейвуд.
Вы правы. Крейвен, обратитесь к Пинкертонам: потребуется провести расследование.
Непременно, ваша светлость.
Уэйкфилд вдруг пронзил Тревельона взглядом.
Благодарю вас, капитан, вы сегодня спасли мою сестру.
Тот кивнул.
Это мои обязанности, ваша светлость.
Да. Герцог испытующе взглянул на его ногу. Вы сможете продолжать их выполнять в таком состоянии?
Тревельон замер. У него имелись сомнения, но он опасался говорить о них вслух. Разумеется, он был недостаточно хорош, чтобы охранять леди Фебу.
Да, ваша светлость.
Вы так уверены?
Тревельон твердо взглянул герцогу в глаза. Почти двенадцать лет он командовал драгунами его величества и никогда ни перед кем не отступал.
Как только я пойму, что не способен выполнять свои обязанности, подам в отставку прежде, чем вы мне об этом скажете, ваша светлость. Даю слово.
Уэйкфилд кивнул.
Очень хорошо.
С вашего позволения я хотел бы назначить Рида и Хатуэя на постоянное дежурство подле леди до тех пор, пока мы не установим, откуда исходит опасность, и не устраним ее.
Здравая мысль. Уэйкфилд встал, но тут раздался стук в дверь. Войдите!
Дверь распахнулась, и вошла Пауэрс, горничная леди Фебы, миниатюрная брюнетка, любительница сооружать затейливые прически и носить яркие платья с вышивкой, надеть которые не погнушалась бы и принцесса.
Девушка профессионально присела в реверансе и заговорила превосходно поставленным голосом, в котором смутно проскальзывали нотки былого ирландского акцента.
Прошу прощения, ваша светлость, но ее светлость прислала меня передать капитану Тревельону вот это.
Горничная протянула ему трость.
Тревельон почувствовал, как вспотела шея, однако встал, опираясь на спинку стула. Это стоило ему боже, чего это ему стоило! Но попросил он совершенно спокойно:
Не могли бы вы подать мне ее, мисс Пауэрс?
Горничная торопливо подошла и вручила ему трость.
Поблагодарив девушку, Тревельон заставил себя взглянуть в глаза хозяину.
Это все, ваша светлость?
Да.
Слава богу, Уэйкфилд был не из тех, кто пожалеет: ни следа сострадания не было в его глазах.
Берегите мою сестру, капитан.
Тревельон кивнул и без всякого выражения пообещал:
Пока будет биться мое сердце.
И с этими словами капитан, прихрамывая, покинул кабинет.
Глава 2
Дорогая, просто не верится! воскликнула леди Гера Ридинг. Попытка похищения средь бела дня, и не где-нибудь, а на Бонд-стрит. Кто мог бы решиться на подобное?
При этих словах старшей сестры леди Феба лишь слабо улыбнулась.
Не знаю, только Максимус никуда меня больше не выпускает даже к тебе в гости. Можно подумать, что опасность грозит мне даже в доме собственной сестры!
Он тревожится за тебя, дорогая, раздался чуть хрипловатый голос Артемиды, их невестки. Три женщины были вынуждены собраться на еженедельное чаепитие в Уэйкфилд-хаусе, поскольку Феба оказалась в заточении в городском доме.
Эта попытка нападения для него просто предлог, чтобы сделать то, чего он давно добивался: окончательно посадить меня под замок.
О-о, Феба, мягко произнесла Гера. Ничего такого Максимус не хочет.
Феба и Гера уселись на диванчик с бархатной обивкой в Ахиллесовой гостиной, которую называли так потому, что на потолке были изображены кентавры, наставлявшие юного Ахиллеса. В детстве эти мифические создания внушали ей страх. У них были такие суровые лики! Теперь же Феба сомневалась, что помнит это.
Как печально.
Феба обратила лицо к сестре. Как хорошо пахнет фиалкой! Очень успокаивает.
Ты же знаешь, что с того раза, как я сломала руку, Максимус стал просто невыносим в своем стремлении меня опекать.
Это произошло четырьмя годами ранее, когда Феба еще что-то видела. Она оступилась на крыльце магазина и полетела головой вперед, сильно повредив руку потом пришлось целый месяц ходить в гипсе.
Он просто заботится о тебе, веско произнесла кузина Батильда, устроившаяся напротив Фебы и Геры, рядом с Артемидой.
Феба слышала хриплое дыхание сидевшего у нее на коленях Миньона. Кузина Батильда заменила сестрам мать после смерти их родителей, которые много лет назад, когда Феба была еще совсем крошкой, погибли от рук бандитов в Сент-Джайлзе. Кузина обычно вставала на сторону Максимуса, признавая тем самым его едва ли не патриархальную власть, восставать против которой редко решалась.
Сама же кузина Батильда ни разу не воспрепятствовала Максимусу в его стремлении наложить на нее тяжелую печать своей опеки.
Феба рассеянно поглаживала бархат обивки: в одном направлении ворс мягкий и пушистый, в другом погрубее.
Я знаю, что он обо мне заботится; знаю, что беспокоится, но в результате моя свобода жестоко ограничена. Даже до вчерашнего инцидента он не разрешал мне ходить ни на вечеринки, ни на ярмарку вообще никуда, потому что ему всюду мерещится опасность. А теперь и вовсе, боюсь, завернет меня в вату и засунет в дальний угол шкафа для пущей сохранности. Я просто не знаю, как жить в таких условиях!
Никакими словами не могла она передать растущего в ее душе страха что, если брат ограничит ее еще больше? Ее руку накрыли, успокаивая, теплые пальцы.
Дорогая, я знаю, сказала Гера, ты очень старалась его слушаться.
Позволь, я поговорю с ним, добавила Артемида. Максимус всегда тверд как кремень, когда речь заходит о твоей безопасности, но, возможно, немного смягчится, если я сумею убедить его, что жить как в тюрьме тебе тоскливо.
По крайней мере мог бы убрать этого типа, что следует за мной точно тень, вполголоса заметила Феба.