Двенадцатая глава
То, что Сталин прекрасно ориентируется в обстановке, иллюстрирует абсолютно вопиющий факт, когда 20 марта 1941 года Военная разведка представила ему ни много ни мало, а тот самый последний и действующий вариант плана «Барбаросса»! И не только ему одному, что ещё важнее. Мы уже об этом говорили. «Засветил» же этот факт в своих мемуарах первым никто иной, как Жуков.
Сделаем отступление и расскажем о том, почему к мемуарам Жукова «Воспоминания и размышления» следует относиться достаточно критически, но одновременно исключительно серьёзно. Как, впрочем, и ко всем мемуарам советских маршалов и генералов, изданным после войны. Критически потому, что они, несомненно, были подвергнуты жёстким правкам и цензуре. Во-вторых, авторы были живыми людьми, со своими слабостями, обидами, эго, и, естественно, о собственных ошибках или неудачах говорить не любили. Сегодня многие обвиняют только Жукова в присвоении заслуг в своих мемуарах, однако он был как раз достаточно самокритичен и чужих заслуг не крал. Тем не менее и он, и остальные генералы-маршалы не особенно рвались вспоминать свои военные неудачи и писали о них, скажем, кратко. Этому вполне способствовало и то, что цензура крайне неодобрительно относилась в целом к углублённому анализу военных неудач в годы Великой Отечественной вообще и в первые годы войны особенно, а концентрировалась вполне в соответствии со сталинскими заветами на победах. Если же кто-то из авторов всё же говорил о неудачах, то немедленно выяснялось, что виноваты в них другие командиры, но не они сами. У Шапошникова, Жукова и Василевского это были чаще всего командующие фронтами, у маршалов и генералов в ранге командующих фронтами командиры армий, а у тех комдивы и комкоры и далее по ранжиру.
Кроме того, здесь есть ещё одна определённая и отчётливая «ловушка», ведь многие мемуары впоследствии переиздавались через многие годы после смерти их авторов, и там «вдруг» оказывались те или иные дополнения, уточнения, а то и целые «пропавшие», а затем «найденные» отрывки из этих книг. Особенно это касается «Воспоминаний и размышлений» Жукова, которые выдержали уже 15 изданий и потихоньку-помаленьку из первой 730-страничной книги издания 1969 года разрослись до двух, а затем и трёхтомника. Безусловно, нельзя исключать того, что эти находки вполне себе достоверны и родственники Жукова, принимавшие активное участие в переиздании мемуаров, действительно что-то обнаружили в семейных архивах или восстановили начальные, не подвергшиеся цензуре варианты. Возможно? Вполне. С другой стороны, эти «возможности» и приведённые в поздних изданиях новые факты или цитаты Жукова яростно и, если говорить начистоту, не без оснований оспариваются многими историками. На самом же деле первое издание «Воспоминаний и размышлений» написано достаточно сухим языком и далеко не так эмоционально по сравнению с более поздними, дополненными. Здесь нет, к примеру, масштабной критики самого Сталина или подробного рассказа о довоенных репрессиях против командиров РККА. Именно поэтому в данной книге мы будем пользоваться мемуарами Жукова, а также других генералов и маршалов, изданными при жизни самих авторов. Такой подход, во-первых, исключит те самые поздние и оспариваемые «дополнения». Второй же простой и очевидной причиной опоры на первоисточники выступает та, что в годы выхода первых изданий были ещё живы многие свидетели, которые могли немедленно уличить авторов во лжи. Особенно это касается мемуаров Жукова, увидевших свет тогда, когда были живы Тимошенко и Василевский, Ворошилов и Будённый, Хрущёв и Молотов, Маленков и Микоян, Фитин, Голиков, Адмирал Флота Кузнецов и многие другие из числа тех, кто стоял очень близко к власти или буквально рядом со Сталиным. Тех, кто был свидетелем важнейших предвоенных событий и первых дней войны в Кремле. Заметим, что бурной реакции от них не поступило и никто Жукова во лжи глобально не обвинил, что говорит само за себя. Тем ценнее факты из этого издания 1969 года, которые крайне трудно сегодня оспорить и обвинить автора в предвзятости, а мы будем далее приводить отрывки, сверяясь с бумажным оригиналом книги буквально до запятой. Однако при таком подходе критикам придётся согласиться и с тем, что личные газетные, а тем паче телевизионные интервью или прижизненная переписка маршалов и генералов также имеет право считаться фактической. Невзирая даже на то, что в этом случае они нередко давали несколько или серьёзно иную версию событий, ранее описанную ими же самими в мемуарах. О причинах, побудивших авторов отходить от первоначальной версии, можно говорить или спорить долго, но важнее найти «золотую середину» и максимально объективно осветить те или иные факты, что мы и попробуем сделать на страницах книги.
Что касается серьёзного отношения, то, при всех вышеперечисленных отрицательных факторах, воспоминания маршалов и генералов Великой Отечественной это всё-таки не художественная, а документальная литература. Другими словами, литература фактическая, пусть и представляла собою литературно обработанные варианты изложения материала для того, чтобы читателю было интересно и понятно. Мемуары это в любом случае взгляд свидетелей на войну «изнутри». И здесь как раз то самое «ничто человеческое не чуждо» выступало в иной роли. Теперь уязвлённое честолюбие, пережитый страх смерти, обида или унижение маршалов и генералов, которые они когда-то пережили, заставляли их порой не только оправдывать самих себя, но и пытаться говорить о более серьёзных вещах. Каждый из них в меру своей порядочности или просто способности аналитически мыслить пытался всеми правдами и неправдами обойти цензуру и сказать о главном.
Итак, после анализа воспоминаний Жукова и Василевского, Кузнецова и Ерёменко, Баграмяна, Чуйкова, да и вообще всех мемуаристов Великой Отечественной приходит понимание того, что, так или иначе, их объединяет один и тот же глобальный вывод: существует страшная тайна или загадка войны. О которой они знают или по крайней мере догадываются. И о которой им никто не позволит сказать прямо. Она заключается в неожиданной, непредвиденной и практически невозможной катастрофе армии, которая, тем не менее, стала явью в 19411942 годах. А в итоге привела к немыслимым жертвам, затяжной тяжелейшей войне и запредельной цене победы. Совершенно чётко маршалы и генералы выделяют и главные периоды тайны-загадки: предвоенный начало войны первые полтора года. Все военные мемуаристы с разной степенью «прозрачности» намекают, что виноват в этой катастрофе кто-то повыше командования РККА. Очевидно, что адресуют они свои претензии-намёки лично Сталину, сосредоточившему в своих руках всю власть перед войной, а вскоре после её начала ставшему настоящим военным диктатором. Именно поэтому если в этих мемуарах основательно «покопаться», то можно обнаружить не только крупицы истины и «осколки» фактов, но серьёзные намёки и выводы, а порой настоящие исторические сенсации. Потому не вызывает удивления тот факт, что именно Сталин в послевоенные годы категорически не одобрял написание мемуаров маршалами и генералами. Василевский пишет: «Первые книги о войне были написаны вскоре после ее окончания. Я хорошо помню два сборника воспоминаний, подготовленных Воениздатом, Штурм Берлина и От Сталинграда до Вены (о героическом пути 24-й армии). Но оба эти труда не получили одобрения И. В. Сталина. Он сказал тогда, что писать мемуары сразу после великих событий, когда еще не успели прийти в равновесие и остыть страсти, рано, что в этих мемуарах не будет должной объективности. При всей спорности этого утверждения оно не могло не сказаться какое-то время на моем отношении к написанию книги». Кто бы сомневался.
Ярким примером всего вышесказанного выступает маршал Андрей Ерёменко, который, вопреки строжайшим запретам Сталина, всю войну вёл дневник и одним из первых опубликовал свои мемуары. Андрей Иванович, дважды тяжело раненный и чуть не потерявший ногу, прошёл всю войну, но чувствовал себя обиженным и обделённым славой и наградами. Мы уже говорили про тот самый «человеческий фактор», и здесь он как раз «во всей красе». Основания у Ерёменко, кстати, вполне были: он рекордные девять раз в годы Великой Отечественной командовал различными фронтами, но войну окончил лишь с одной звездой Героя, а звание маршала получил только в 1955 году. О том, как Сталин виртуозно лишил командующего Сталинградским фронтом Ерёменко славы главного героя этой битвы, хотя он не только отстоял город, но и окружил армию Паулюса, мы ещё расскажем. Так что причины у маршала были, не считая натянутых отношений с Жуковым и Василевским. Первое издание его книги «В начале войны» было подготовлено ещё в 1963 году и с большими сокращениями, но через два года издано. И в этой книге маршал неожиданно сделал крайне серьёзные выводы о начальном этапе войны, о которых мы поговорим в свой черёд. Так сказать, «погнал волну». Почему? В том числе и потому, что Ерёменко в этом случае ничем не рисковал, ведь войну он начал командующим армией на Дальнем Востоке, а сменил арестованного Павлова в должности командующего разбитым Западным фронтом лишь через неделю после её начала. К тому же через пару дней он и вовсе стал замом нового командующего фронтом Тимошенко. Тем не менее комментарии Ерёменко о событиях на Западном фронте никак не вписывались в новую парадигму истории начала войны с её основными аксиомами: миролюбивая политика СССР внезапное нападение стратегическая оборона и временные неудачи армии провал гитлеровского блицкрига. Именно в это бетонное идеологическое русло направляла брежневская система общественную и военную мысли. Кроме того, жёсткие выводы Ерёменко намекали не на вину командующих приграничными фронтами, а адресовывались «наверх», в Москву. Как минимум, претензии маршал предъявлял к Наркомату обороны и Генштабу РККА, то есть к Тимошенко и Жукову. Но всем было известно, под каким жёстким контролем они находились, так что вполне очевидно, что далее на «горизонте» маячила фигура Сталина. Таким образом, глобально ставился вопрос о провальном и катастрофическом начале войны вследствие военно-стратегических ошибок и практически преступных решений «сверху», за которые никто так и не ответил. Крайне неприятные вопросы поднял Ерёменко по теме, которая стала буквально «табу» для всей постхрущёвской истории войны.
На этом фоне неудивительно, что когда Жуков приступил к написанию мемуаров под девизом: «Я расскажу всю правду о войне без прикрас», то вызвал в Кремле страшный переполох, а его начавшуюся работу немедленно взяли под контроль Политбюро ЦК КПСС и КГБ. Напомним, что в 1957 году Хрущёв, после подавления Жуковым восстания в Венгрии, испугался его влияния и добился снятия маршала с поста министра обороны СССР, а заодно и исключения его из состава Центрального комитета КПСС. В следующем году Жукова отправили в отставку с сохранением квартиры, дачи, машины, большой пенсии и права ношения военной формы. При этом ему категорически запретили даже встречаться с ветеранами и выступать перед кем бы то ни было. После снятия Хрущёва «условия содержания» Жукова смягчили, но не кардинально. К 20-летию Победы наградили орденом Ленина, а вот парад посетить запретили категорически. Он выступил рецензентом нескольких фильмов и сам поучаствовал в съёмках, опубликовал несколько статей, дал интервью Симонову, которое тут же отредактировали, а затем вообще «положили на полку», и на том «свобода» закончилась. Так или иначе, но после десятилетней работы мемуары свои Жуков к 1966 году написал. При этом сотрудники КГБ неоднократно проникали на его дачу и переснимали уже написанные страницы, так что то, о чём он писал, было известно с первой страницы.
С изданием же книги вышла настоящая детективная история. Дело в том, что никто её печатать в СССР не то что не спешил, но и вообще не собирался. Рукопись два года пылилась в Агентстве печати «Новости», пока, до сих пор неизвестным образом, одна из копий не оказалась в Англии! Тамошний главный редактор, правда, не спешил её издавать, что на первый взгляд странно, не так ли? Ведь та самая «английская» рукопись Жукова-до цензуры, заметим безусловно являлась бестселлером тогда и остаётся таковой даже сегодня, однако где-то затерялась и до публикации на Западе дело так и не дошло до сего дня. Странно? Нет, логично, потому что с приходом к власти Брежнева в середине 1960-х между Западом и СССР установился своеобразный историко-идеологический консенсус по вопросу Второй Мировой. Мифическая история этой войны полностью устраивала не только Сталина и пришедших за ним за вычетом Хрущёва партийных и советских деятелей и идеологов. Она же, в свою очередь, устраивала США и Англию. Бывшие союзники, а теперь «непримиримые» идеологические враги расположились на разных полюсах и с различными, но вполне удобными для обоих лагерей историческими выводами. Согласно которым и подготовил и развязал Вторую Мировую, а также Великую Отечественную войну один только Гитлер. На этом фоне в СССР почти забывали о сговоре в Мюнхене, а Запад взамен не особенно муссировал тему Пакта Молотова Риббентропа. И те и другие соглашались, что вермахт на всех нападал «неожиданно», а также планируя исключительно блицкриги. Далее в нашей стране считали, что войну выиграл СССР при «некоторой» помощи союзников. А союзники, наоборот, что они с «некоей» помощью СССР. Каждый вполне комфортно жил в своём сказочном болотце и не особенно лез в соседнее. Мало того, в Англии прекрасно понимали: их правительство перед войной «заигралось» с Гитлером, что привело в итоге к весьма печальным последствиям для Британской империи. Так или иначе, но вскоре после Второй Мировой некогда самая могущественная империя стала терять колонии одну за другой, а глобально пальму мирового лидера забрали себе США. Именно поэтому сегодня в Англии гораздо более охотнее вспоминают о Первой Мировой, по итогам которой как раз Британская империя была главной победительницей со всех точек зрения. Так всё и существовало, не считая редких «прорывов», среди которых был совместный советско-американский документальный фильм 1978 года о Великой Отечественной. Который назывался ни много ни мало «Неизвестная война» и вызвал в США и вообще на Западе настоящий «взрыв мозга». Немудрено, ведь западные граждане в двадцати сериях узнали о событиях на Восточном фронте, о грандиозных битвах и немыслимых жертвах, а легенда о США и Англии как о главных победителях в войне стала рассыпаться на глазах. Впрочем, это был лишь эпизод, который ничего коренным образом не изменил и все остались «при своих».
Сложнее было с остальной Европой. Которая постаралась очень быстро «забыть» о том, что некоторые страны даже не попытались, как Австрия и Чехословакия, вообще противостоять агрессии и отстоять свою родину. А другим очень не хотелось вспоминать, как они воевали на стороне Германии в составе стран Оси или в батальонах СС, как работали «ударно» на своих заводах и фабриках, всемерно помогая Гитлеру. Как выдавали евреев и подпольщиков на расправу, как «трудились» в обслуге концлагерей. Впрочем, сначала Сталин, а затем и его преемники в СССР также не хотели заострять внимание на участии в войне на стороне Гитлера стран по крайней мере Восточной Европы и концентрировали внимание на движении Сопротивления и совместной борьбе Европы и СССР против Германии. Совершенно не случайно сегодня вспомним ту же Резолюцию Европарламента любые попытки исторических расследований воспринимаются буквально в штыки этим якобы оплотом свободы слова.