Последняя строчка заставляет меня содрогнуться. Большинство угроз в наш адрес просто угрозы. Настрочить кучу полных ненависти постов легко, выполнить обещание возмездия куда сложнее.
Однако к этому, похоже, стоит отнестись серьезно. Понятия не имею, какой информацией они якобы располагают, но точно знаю: доказать мою вину нельзя. Потому что я невиновна.
Я ничего не знала о темной стороне своего мужа. Он позаботился об этом. После похищения сразу перереза́л жертвам голосовые связки, чтобы они не могли кричать. И потом мучил их сколько душе угодно, пока его семья сидела у телевизора по ту сторону гаражной двери.
Сердце пронзает острый укол сожаления. Порой я невольно думаю, что должна была знать о происходящем. Что не будь я такой покорной и тихой и не побоись усомниться в Мэлвине, то узнала бы правду.
Но узнай я правду, мне настал бы конец. Мэлвин совершенно ясно дал это понять, когда пришел пытать и убить меня во время жуткого шоу в прямом эфире.
Умри я, мои дети оказались бы в его власти.
От одной мысли об этом к горлу подступает тошнота. Поглаживаю себя по рукам: мне вдруг становится холодно.
Со вздохом пересылаю Кеции электронные письма с угрозами Сэму и детям, а копию моему контакту в ФБР с припиской: «Еще больше таких писем адресовано лично мне. Сообщите, если вы можете разобраться с теми, кто угрожает моей семье».
Я знаю заранее ответ ФБР. Мы понимаем, что вам нелегко, и примем меры. А пока сделайте все возможное, чтобы обезопасить себя и свою семью. Кеция станет относиться ко мне с большей теплотой, добротой и тревогой, хотя я прекрасно понимаю: она всего лишь детектив полицейского отдела Нортона, Теннесси, и мало что может. Но все-таки хорошо иметь друзей, а Кеция отличный друг. Мы вместе прошли через такое дерьмо Я обязана ей своей жизнью и жизнями детей. Этот долг я никогда не смогу вернуть.
Вздрагиваю от стука в открытую дверь. Сэм прислонился к косяку, наблюдая за мной. Он сразу понимает: что-то не так.
Что случилось?
Ничего, невольно огрызаюсь по старой привычке все скрывать.
Сэм поднимает брови и ждет. Он знает, что я вру, но еще знает, что не из злого умысла, а по привычке, от которой пытаюсь избавиться.
Я вздыхаю:
Получила странное письмо. Ничего особенного.
Раз ты называешь его странным, значит, это что-то из ряда вон.
Сэм заходит в кабинет, прикрыв за собой дверь, и садится за стол напротив меня. Я пододвигаю к нему распечатку пресс-релиза и наблюдаю, как он читает.
Я знаю, в какой момент он доходит до «Погибших ангелов» и своей роли в их основании, потому что его губы сжимаются. Это больная тема для нас обоих. Когда Сэм узнал, что Мэлвин убил его сестру, он был вне себя от горя и справился с ним единственным доступным ему способом обратив в гнев. И, к сожалению, обрушил его и на меня и мою семью.
Я не виню его: он потерял сестру, погибшую ужасной смертью. Я виню Мэлвина. Еще один пример того, что подвешенные им в камере пыток в гараже женщины не единственные его жертвы. Их близкие тоже пострадали.
Дочитав до конца, Сэм кладет распечатку на стол и вздыхает. Ему больно осознавать, что его детище продолжает причинять такое горе и угрожать нашей семье.
Ты знаешь этого Леонарда Варруса? наконец спрашиваю его. Нам стоит тревожиться?
Знаю, но не слишком хорошо. Он не проявлял особой активности на форумах во всяком случае, посвященных тебе и твоей семье. Непохоже, что он зациклен на мести. Мне казалось, он присоединился к «Погибшим ангелам», потому что искал тех, кто поймет его горе и посочувствует.
А почему он вдруг переключился на меня?
Сэм задумывается, барабаня пальцами по распечатке.
Не знаю Хочешь, наведу о нем справки? Может, что-то раскопаю
Почему бы и нет? И я тоже. Посмотрю, удастся ли нарыть что-то с помощью программ Джи Би. Но имей в виду, Сэм, я тянусь через стол и сжимаю его ладонь, никакого риска. Не стоит того.
Он смотрит мне в глаза серьезно, искренне.
Я пойду на любой риск, чтобы защитить нашу семью. Встает, поднимая с места и меня, подходит ближе и накрывает мою щеку ладонью. Ты и дети для меня дороже всего.
Он целует меня сначала сладко и влюбленно, потом все жарче. Я подумываю попросить его запереть дверь, чтобы мы могли продолжить, но тут на столе гудит телефон.
Я настроила звук так, чтобы у каждого из детей был свой сигнал, и сразу понимаю: это Ланни. Сэм знает, что я не могу проигнорировать дочь. Он отстраняется, я тянусь к телефону. И издаю разочарованный стон, прочитав сообщение.
Ланни: что на ужин?
Сэм заглядывает через плечо и хихикает:
Куда делись те старые добрые времена, когда твой яростный вопль был бы слышен даже в коридоре?
Я только качаю головой. Сэм прижимается губами к моему виску и шепчет на ухо:
Закончим позже.
От такого обещания внутри у меня разливается предвкушающее тепло.
Когда ты вернулся из магазина, Коннор еще не пришел?
По-моему, нет.
Я разочарованно хмурюсь и бросаю взгляд на телефон. Сын до сих пор не ответил на мое сообщение. Он всегда был хорошим, послушным ребенком, но в последнее время стал выходить за рамки дозволенного. Я понимаю, что в его возрасте нормально стремиться к самостоятельности, и пыталась дать определенную свободу, но мы не похожи на другие семьи. Угрозы в наш адрес слишком реальны.
Напишу ему еще раз. В моем голосе явное волнение.
Сэм уже достал свой телефон.
Давай я напишу. Иногда он отвечает мне быстрее.
Это меня немного задевает, но он прав: Коннор все больше и больше привязывается к нему с тех пор, как Сэм заменил детям родного отца. Я стараюсь не обижаться. Все правильно. Коннору нужен отец, а Сэм лучший из всех возможных: он хороший человек с крепким внутренним стержнем, хотя с виду это почти незаметно, и это восхищает меня. Смотрю, как Сэм отправляет сообщение. И, разумеется, через полминуты получает ответ.
Что ж, он возвращается.
Только не пешком.
Здесь недалеко, но мне не нравится, что сын пойдет один в темноте.
Его привезет мама Кевина. Коннор спрашивает, что на ужин.
Сам решай, отвечаю ему и потираю лоб, по-прежнему думая о распечатке на столе и угрозе, которая от нее исходит. Хотя у нас есть план действий, проблема все еще не решена. Бомба, готовая взорваться. Какая-то часть меня хочет сесть, приступить к расследованию и найти ответы. Устранить риск. Но если б я каждый раз поддавалась такому порыву, то провела бы всю жизнь за компьютером.
На самом деле полностью устранить риск невозможно. Всегда найдутся какие-нибудь подогретые «тролли», готовые отправиться в крестовый поход, чтобы отомстить мне и моей семье. Нам нужно найти способ жить нормальной жизнью, несмотря ни на что.
Сэм все понимает без слов и протягивает мне руку.
Пошли. Буррито сами себя не приготовят.
Буррито? Смело.
Да, у меня есть размах.
* * *
Когда Коннор возвращается, мои опасения подтверждаются. Он молчалив и угрюм. Напряженные плечи и спина придают сыну жесткий и неприступный вид. Сразу понятно, что это означает: «Оставьте меня в покое». Коннор ждет упреков за то, что не ответил на мое сообщение, и явно готов к стычке.
Иногда я думаю, не связано ли все более неприятное поведение Коннора с влиянием Кевина. После общения с этим мальчиком сын всегда угрюмее обычного, но с тем же успехом можно списать это на подростковые гормоны. Быть пятнадцатилетним нелегко, особенно учитывая, через что нашей семье пришлось пройти за последние несколько лет.
Я позволяю Сэму взять инициативу на себя.
Привет. Как поиграли?
Нормально, коротко отвечает Коннор, не поднимая головы. Он развалился на диване в такой позе, которую способны принять только подростки, не повредив позвоночник. И уже достал телефон и листает, что-то читая. Хочется поинтересоваться, что именно, но я знаю: он решит, что я надоедаю. Прикусываю язык и продолжаю обжаривать говяжий фарш с луком.
Сэм подходит и садится рядом с сыном.
Я слышал, вы с Ланни сегодня поссорились. Не хочешь поговорить об этом?
Коннор уже готов ответить «да», я это чувствую. Но подавляет порыв и говорит «нет».
Краткие односложные ответы. Вечер обещает быть долгим.
Из коридора, зевая, появляется Ланни:
Пахнет вкусно, мам.
Спасибо. Раз уж ты здесь, нарежь помидоры, я киваю в сторону разделочной доски, где уже лежат приготовленные овощи. Ланни раздраженно фыркает.
Я же вчера резала. Разве сегодня не очередь Коннора?
Врунья, тут же взвивается он. Это я вчера резал; просто ты такая пустоголовая, что забыла.
Пустоголовая? Ланни со звоном швыряет нож на стол. К счастью, не острием. Врунья?
Я замечаю, что «пустоголовая» оскорбляет ее сильнее, но не вмешиваюсь. Коннор резко поднимает голову. Его глаза на долю секунды я замираю: глаза сына никогда не были так похожи на глаза его отца.
В них ярость, и это пугает.
Потом Коннор моргает, ярость исчезает, и он снова становится моим сыном. Моим и Сэма, а не Мэлвина Ройяла. Решаю не зацикливаться на этом: наверное, просто померещилось.
Прекрати ныть по любому поводу, советует Коннор сестре. Ничего, не переломаешь свои пальчики, если нарежешь овощи.
Мам, разве мы не должны распределять домашние обязанности? Ланни просто не может не втянуть меня в свои разборки. Коннор и мусор вчера не вынес. Я вынесла. Он становится такой ленивой задницей
Я поднимаю руку:
Домашние обязанности распределяются поровну. Между прочим, Сэму пришлось резать лук, потому что тебя не оказалось поблизости. Так что ты там говорила?..
Ланни молча продолжает резать помидоры, бормоча «он превращается в избалованного принца, а ты этого даже не замечаешь».
Ее слова тревожат меня. Может, дочь права? Неужели Коннор становится высокомерным избалованным парнем, чего я всегда боялась?
Слушайте, давай просто закончим с ужином. Сэм, как всегда, выбирает правильный тон спокойный, справедливый, разумный. Я знаю, все проголодались. Все станет гораздо лучше на сытый желудок.
Коннор презрительно фыркает, по-прежнему уткнувшись в телефон.
Видишь? одними губами шепчет Ланни, повернувшись ко мне.
Я не реагирую, а напоминаю себе: нужно быть благодарной судьбе за то, что худшее, с чем сейчас приходится сталкиваться, это подростковые ссоры. Стычки брата и сестры куда лучше кровожадных психопатов. Заканчиваю с говяжьим фаршем и отодвигаю в сторону, чтобы приготовить рис. Кто-то должен заниматься ужином.
И ужин проходит на удивление замечательно. Буррито восхитительны, соус достаточно острый и во рту приятно жжет, а хорошее настроение Сэма побуждает Ланни (а под конец и Коннора) улыбаться и болтать.
Дочь рассказывает о поездке на будущие выходные в Рейнский университет. Она предвкушает ее уже несколько месяцев: Ланни вместе с первокурсницей будет ходить на занятия и ночевать в общежитии. Это полноценный опыт учебы в колледже. Мне приходится постоянно сдерживаться, чтобы не сказать ей: она не сможет поехать. Внутри все сжимается при мысли, что дочь окажется далеко от меня, одна. Несколько раз я подумывала забронировать номер в отеле в соседнем городе вдруг что-то случится. Но приходится напоминать себе: Ланни почти взрослая. Ей нужно научиться жить самостоятельно. Если я не смогу смириться с мыслью, что она уедет на выходные, то ни за что не смирюсь, если она решит отправиться туда после окончания школы. Но нельзя позволять своему страху мешать будущему Ланни. Это нечестно по отношению к ней. Она умная и сильная. Нужно верить, что я правильно воспитала и подготовила ее.
Когда приходит очередь Коннора рассказать, как прошел день, его ответ получается чуть длиннее обычного. Не «все нормально», а «сегодня нам несли какую-то чушь про изменение климата».
Я едва не давлюсь чаем со льдом:
Что-что?
Мы начали новый раздел по окружающей среде, и учитель говорил про изменение климата, как все ужасно бла-бла-бла, бла-бла-бла. Но на самом деле вся эта статистика фальшивая. Ситуация совсем не такая критическая. Они просто выдумывают, чтобы всех контролировать.
Я на секунду теряю дар речи.
Ланни закатывает глаза, и Коннор, естественно, сразу ощетинивается:
Нет, серьезно. Могу показать сайты, где это доказано. Мне Кевин показал.
Отставляю стакан, пытаясь придумать ответ, который не выведет сына из себя. На языке вертится, что Кевин несет чушь и не знает, о чем говорит. Но тогда Коннор точно начнет огрызаться, а это делу не поможет.
Дорогой, говорю я вместо этого, что бы Кевин тебе ни показал, есть куча материалов, доказывающих обратное. Не ограничивайся одним источником и не верь всему, что написано. Уж ты-то должен знать. Если б ты поверил Мэлвину
До него доходит. Сын знает, сколько существует ложных «содержащих факты» сайтов про нашу семью. По версии одного из них, Коннор на самом деле клон. По версии другого, сына вообще не существует, а перед камерами вместо него выступает актер. Люди обожают фальшивую реальность.
Коннор подается вперед:
Здесь другое дело. Это не один-единственный сайт. Есть куча
Сделай одолжение: проверь, чей сайт, советует Сэм. Выясни, чем эти люди занимаются и что публиковали. Кто они такие и почему говорят то, что говорят. Не верь любому, кто заявляет, будто знает истину. Не верь никому из них.
Коннор скрещивает руки на груди, словно защищаясь, но хотя бы слушает.
Если не хочешь всю жизнь выкидывать кучу денег мошенникам, нужно научиться распознавать ложь. Бывает нелегко понять, каким источникам в интернете можно доверять, а каким нет. Я могу объяснить тебе наглядно, как другие стараются манипулировать тобой, но на самом деле все просто. Они делают это с помощью страха, а если не страха, то чувства превосходства и приобщенности к тайным знаниям. На самом деле, тут Сэм поворачивается к Ланни, это не помешало бы знать вам обоим. Когда вымоете посуду, можем сесть и все обсудить.
Вот так просто Сэм разрядил обстановку.
Сегодня.
Ужин заканчивается на более дружеской ноте, чем я надеялась, и Ланни с Коннором даже без пререканий моют посуду. Но я не совсем доверяю наступившему перемирию.
У меня предчувствие, что надвигается настоящая буря.
2
Коннор
Вернувшись из школы, я, как всегда, первым делом проверяю почтовый ящик. Бо́льшая часть писем унылая фигня для взрослых, но сегодня есть кое-что необычное: большой коричневый конверт, закопавшийся среди кучи всякой ерунды. Когда я вытаскиваю его, сердце колотится, а во рту пересыхает.
Я узнаю́ обратный адрес: служба пересылки писем. Мама начала ею пользоваться, когда мы пустились в бега после того, как ее оправдали и нам начали угрожать разные психи. Мама не хотела, чтобы кто-то нас выследил. И зарегистрировалась в нескольких компаниях по пересылке, чтобы перенаправлять письма через цепочку почтовых ящиков и их нельзя было отследить.
На самом деле письма приходили только от одного человека моего отца, Мэлвина Ройяла.
Даже после того, как он умер несколько лет назад, письма продолжали приходить. Он готовился к смерти, заранее написал десятки писем и раздал друзьям, чтобы они отправляли их потом. Помню, в начале этого года вечером я на кухне наливал себе воды в стакан, и мама сказала нам, что разорвала его последнее письмо, не читая. Тогда я ответил, что она правильно сделала, потому что знал: именно это она и хотела услышать.
Мама больше не хочет иметь ничего общего с отцом и ясно дала нам это понять. Она с удовольствием вычеркнула бы его из нашей жизни, если б могла. Ланни тоже.
Но я другое дело. Я не готов вычеркнуть отца, не вырезав при этом кусок самого себя. И когда через несколько недель я нашел еще одно письмо от него, то забрал и спрятал, пока мама не разорвала.